2.5. Эмоциональная сфера личности с позиций социологии
Красной нитью через историю развития гуманитарных наук, в том числе социологии, проходит борьба между представителями «рационалистического» и «иррационалистического» подходов. Представители первого утверждают, что человек — существо сугубо рациональное, полностью осознает свои поступки и всегда имеет более или менее четко сформулированные цели своих действий. Сторонники второго считают, что человек далеко не всегда отдает себе отчет о действительных мотивах своих поступков, причины которых лежат в обширной сфере подсознания (или неосознанного). К последней относятся и эмоции. Подобный подход в западной социологии выражен прежде всего работами представителей фрейдизма, неофрейдизма, постфрейдизма: 3. Фрейда (как известно, австрийский психоаналитик не занимался непосредственно социологией, а заложил основы соответствующего подхода), К. Хорни, К. Г. Юнга, Э. Фромма, А. Адлера, Д. Рисмена, Г. Маркузе и других. Но еще в начале XX в. знаменитый русский историк и социолог, почетный член Академии наук СССР Н. И. Кареев призывал: «Социология должна раз и навсегда отказаться от чистого интеллектуализма психологии. В создании общественных явлений едва ли не более важную роль играет эмоциональная и волевая сторона жизни индивида»176. Эти слова актуальны и сегодня. Несмотря на оголтелую критику «буржуазного иррационализма» в советской научной печати, еще в 70-80-е гг. прошлого столетия были опубликованы несколько интересных, глубоких работ, освещающих как теоретические, так и эмпирические аспекты социологического анализа эмоциональной сферы личности177. В 1990-е гг. в отечественной социологии ярким продолжением тенденции анализа эмоциональной сферы выступил цикл работ профессора Ж. Т. Тощенко, посвященных «социальному настроению». По мнению автора, «социальное настроение есть целостная форма жизнеощущения, доминантная форма реально функционирующего общественного сознания и поведения, отражающая уровень, продолжительность и степень эмоцио- нально-рационального восприятия индивидом, социальной группой и населением, различными организациями и институтами социальных установок, социальных целей и интересов, формирующихся под воздействием реальных экономических, политических и духовных процессов и в потенции реализуемых (или нереализуемых) в практической деятельности»178. И все же, говоря об изучении эмоций в социологии и стремясь при этом избежать впадения в «грех психологизации», мы должны четко ограничить предмет исследования. Соответственно специфике социологического подхода к нему следует отнести, с одной стороны, социальные факторы, влияющие на формирование эмоционально-чувственной сферы личности, с другой — ее воздействие на социальную деятельность человека. Но прежде необходимо выяснить структуру эмоциональной сферы личности. С точки зрения современной психологии эмоции представляют собой сложный феномен, который выполняет две функции: оценки и собственно ценности (по терминологии В. К. Вилюнаса — производные и ведущие эмоциональные побуждения и состояния179). Выполняя функции оценки, эмоции являются реакцией механизмов регуляции на воздействия, значимые для биологического или психологического равновесия субъекта. Эмоциональный процесс имеет три основных компонента: степень возбуждения, знак и содержание . Относительно первого можно сказать, что в любом случае, когда происходит событие, имеющее значимость для субъекта, оно вызывает эмоциональный процесс. Этот процесс приводит к состоянию возбужденности, при котором изменяется скорость и интенсивность протекания психических, моторных и вегетативных процессов. Второй компонент эмоционального процесса связан с положительным или отрицательным значением этого события для субъекта. Наконец, третий компонент характеризует специфические качественные особенности события, которыми и определяется содержание эмоциональных переживаний: гнев или радость, удивление или страх и т. п. У каждого индивида в процессе социализации и под влиянием его индивидуальных психологических особенностей складываются определенные способы эмоционального реагирования на окружающую действительность, эмоционального отношения к миру. Устойчивые черты этого отношения и выражают мироощущение человека. Мироощущение — это чувственно-эмоциональное переживание человеком своего бытия в мире. Оно связано с отражением и творением в сознании прошлого и будущего, на основании которых человек относится к своему настоящему или современному ему состоянию общества. Эти чувства и эмоции следует разделить на две группы: положительные как следствие принятия своего положения в обществе, принятия мира в целом и отрицательные, ведущие к тенденции отрицания данного мира в целом или каких-то его явлений. В обоих случаях человек дает чувственноэмоциональную оценку своему месту и роли в обществе, противостоящему ему миру180. Таким образом, мироощущение зависит как от мировоззрения, так и от общественной ситуации, в которой находится человек. Соответственно, в определенную эпоху у представителей тех или иных социальных общностей возникает различное мироощущение, характер которого определяется преобладанием тех или иных элементарных эмоций. Существуют различные перечни и классификации элементарных эмоций. Методически ценной для эмпирического социологического исследования личности нам представляется система фундаментальных эмоций, разработанная К. Изардом. Опираясь на многочисленные эмпирические исследования, автор описывает десять фундаментальных эмоций: интерес, радость, удивление, горе, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, ви- 'У на. Эти эмоции обычно взаимосвязаны в определенные комплексы^. Многие психологи фундаментальные эмоции считают врожденными и межкультурными феноменами. Однако на степени их осознания и характере проявления в поведении человека существенно сказываются социальные факторы. В частности, каждое общество обладает определенными социальными нормами, регламентирующими проявление эмоций. Эти нормы могут требовать проявления одних эмоций и подавления других; так, представители западной цивилизации часто улыбаются при неприятностях, а японцы обязаны улыбаться, даже переживая горе. Наши исследования показали, что подобные комплексы эмоций лежат в основе трех типов мироощущения: оптимистического, трагического и ожесточенного. Своеобразие оптимистического мироощущения определяется положительными эмоциями — радостью и интересом, а также связанной с ними эмоцией удивления. Обладатель такого мироощущения хорошо адаптирован в социальной среде, уверенно смотрит в будущее, с интересом относится к окружающему миру. Охарактеризуем подробнее эти эмоции. Интерес — одна из важнейших положительных эмоций. Заинтересованный человек испытывает внимание, любопытство, чувствует себя воодушевленным и оживленным. Социальные функции интереса многообразны: он управляет деятельностью человека с первых лет его жизни и является важным внутренним фактором развития личности. Сильное влияние на развитие эмоций интереса оказывают социальные факторы, прежде всего, культурно-образовательный уровень родителей, их внимание и любовь к ребенку, собственная творческая активность. Тесно связана с интересом эмоция радости. Обычно радостью называют реакцию на получение чего-либо приятного. Так, более радостным человек бывает, когда окружающая обстановка способствует удовлетворению его потребностей. Важной особенностью радости является способность возникать под действием воображения. Особенно это характерно для юношеского возраста, когда бурная игра фантазии нередко становится суррогатом активной деятельности. Удивление играет функцию перестройки мотивационной системы личности для подготовки ее к внезапным изменениям внешнего мира. Тем самым удивление — это своего рода «водораздел» между положительными и отрицательными эмоциями, с которого человек может спуститься как в широкую светлую долину интереса и радости, так и в мрачное ущелье гнева, стыда или страха. Основные составляющие трагического мироощущения — эмоции вины, стыда и страха. Эти эмоции выполняют важные социальные функции. Так, стыд и вина зачастую связаны со страхом потерять «социальное лицо», подвергнуться каким-либо общественным или моральным санкциям. Развитие способности стыдиться увеличивает чувствительность человека к мнению окружающих, делает его более восприимчивым к воспитательным воздействиям, способствует формированию у него чувства социальной ответственности. От способности человека испытывать стыд неотделима эмоция вины, которая заставляет его переживать страдания, угрызения совести, раскаяние, стыд и просто страх. Вместе с тем между ними есть различия, поскольку стыд есть «внешняя» санкция, а вина — «внутренняя»: стыд всегда бывает перед кем-то, а вину переживают наедине с собой. Эмоция вины играет существенную роль в функционировании системы социального контроля. На ее развитие существенно влияют общественные факторы, в первую очередь условия семейного воспитания, а также социальнокультурные традиции. Способность испытывать чувство вины — показатель социальной и психологической деятельности человека. Вместе с тем сознание собственной виновности может глубоко укорениться в личности, стать одним из мотивов ее поведения. В русской классической литературе был неоднократно описан комплекс виновности русского интеллигента, которого угнетала мысль, что он живет за счет «труда и страдания простого народа». Хотя чувство вины с психологической точки зрения нередко бывает нежелательным, его проявления могут свидетельствовать о наличии у человека моральных принципов, его социально-нравственной зрелости. Распространенность чувства страха является одним из показателей уровня нравственного развития общества: в любом современном социуме страх выполняет важные функции в системе социального контроля. Вместе с тем массовое переживание этой эмоции может свидетельствовать о серьезном социальном неблагополучии. У носителя трагического мироощущения интенсивность и частота возникновения страха, стыда и вины существенно превышает некий «общественно необходимый уровень». Подобные эмоции становятся доминантами в его мироощущении. Такой человек испытывает постоянную тревогу, нередко беспредметную, чувствует себя виновным перед окружающими и обществом в целом, стыдится своих мыслей и поступков. Для него характерна потеря жизненных ориентиров, неверие в собственные силы, ощущение тягостной зависимости от внешних обстоятельств. Специфика ожесточенного мироощущения определяется преобладанием в нем эмоций печали, гнева, презрения, отвращения. Человек с таким мироощущением воспринимает все происходящее в качестве перманентного конфликта с окружающими. Он страдает от мнимой недооценки своих заслуг и способностей и испытывает зависть почти к каждому человеку. Стараясь взять жизненный реванш, нередко проявляет враждебность и жестокость. Рассмотрим подробнее социальные чувства личности. Их объективная сторона заключается в четко выраженной предметности. Поэтому содержание социальных чувств определяется представлением о некоем социальном объекте, который может быть как абстрактным, так и конкретным (например, чувство любви к Родине или к определенному человеку). Содержание социальных чувств зависит также и от потребности, на которую направлено внешнее воздействие: с альтруистической потребностью связаны альтруистические чувства, с потребностью в общении — коммуникативные и т. д. Социальные чувства тесно связаны с нравственными чувствами, изучение которых относится к предмету этики. Специфика последних состоит в обусловленности, как правило, не одной, а несколькими потребностями личности. Вместе с тем социальные чувства нередко имеют эквивалент и в нравственной сфере. Например, социальному чувству, основанному на потребности в труде, соответствует нравственное чувство трудолюбия и т. д. Социальные чувства личности образуют сложную иерархическую систему. Как показали исследования, проведенные нами среди представителей различных социально-профессиональных групп, ее верхние «этажи» неизменно составляют чувства, обусловленные высшими социальными и духовными потребностями — в труде, в познании, в общении, а нижний — чувства, связанные с потребностями в комфорте, отдыхе, в пище, одежде. Социальные чувства личности наряду с мировоззренческими принципами играют важную роль в регуляции ее социальной деятельности. Взаимодействие тех и других отражает диалектику эмоционального и рационального в личности. Например, принцип коллективизма — не что иное, как «диалектический двойник» сложного комплекса социальных чувств, основанных на потребностях в труде, в общении, а также на альтруистической потребности. Этот мировоззренческий принцип и эти социальные чувства, находясь в диалектическом взаимодействии, обеспечивают регуляцию социальной деятельности личности. Таким образом, социальные чувства личности тесно связаны с мировоззренческой направленностью и представляют собой особый класс феноменов по сравнению с фундаментальными эмоциями. Этот элемент направленности личности мы назовем эмоциональной направленностью личности. Как будет показано далее, она выражается в ориентациях личности на ценностные переживания. В психологии проблема эмоциональной направленности была подробно разработана Б. И. Додоновым181. Согласно его выводу у людей наряду с целевыми установками формируются также установки на определенные комплексы эмоций. Первоначально чисто функциональная потребность человека в эмоциональном насыщении преобразуется в его стремление к определенным переживаниям своих отношений к действительности. Ценностные ориентации, создаваемые потребностями в отношении, Б. И. До- донов называет проникающими ориентациями, поскольку одна и та же ориентация этого вида может выражать себя, проникая в различные сферы деятельности. Именно проникающие ориентации и лежат в основе эмоциональной направленности личности. Нами этот феномен впервые был изучен с социологических позиций, а позднее использовано понятие «сверхценные переживания»182. Ориентации на эмоциональные ценности опираются на определенные потребности, поэтому их индикатором может служить описание состояния удовлетворения этой потребности. Соответственно, специфика ценных переживаний во многом зависит от того, какая из потребностей человека лежит в их основе. В современной научной литературе существуют десятки определений понятия «потребность», подчас очень отличающиеся одно другого. Думается, здесь нет нужды разбираться в многообразии существующих подходов, их достоинствах и недостатках. В наиболее общем виде потребность можно определить как состояние человека, обусловленное противоречием между наличным и необходимым (или представляющимся ему необходимым) и побуждающее к деятельности по устранению противоречия. Любая потребность предполагает нужду в предмете. Причем он не обязательно должен быть каким-либо физическим объектом, например — пища — соответственно потребности в пище, одежда — соответственно потребности в одежде и т. п. Предметом потребности могут выступать и духовные образования (допустим, знания, в которых человек испытывает потребность) и определенные отношения к действительности, как, например, сочувствие, любовь к окружающим людям, стремление оказывать им помощь, поддержку — предмет так называемой альтруистической потребности. Как известно, потребности выступают основой поведения человека. Мы попытаемся описать состояния переживания потребности. Естественно, что приведенные усредненные описания могут несколько отличаться от индивидуальных ощущений. Сразу подчеркнем, что эти описания были «испытаны» уже более чем на десяти тысячах человек разного пола, возраста и профессий: школьниках и студентах, рабочих и инженерах, сельских жителях и горожанах, опубликованы в научной литературе. Итак, чем больше человеку нравится испытывать то или иное переживание, тем сильнее развита у него соответствующая потребность. Радостное возбуждение, подъем, когда работа идет хорошо, когда видишь, что добиваешься успешных результатов, свидетельствует о наличии у человека потребности в деятельности; чувство необычайного, таинственного, неизведанного, появляющееся в незнакомой местности или обстановке — потребности в романтике. Приятное чувство, радостное возбуждение, возникающее, когда находишься рядом с человеком, которого любишь, или когда думаешь о нем, говорят о потребности в любви. Радостное волнение, нетерпение при приобретении вещей, предметов коллекционирования, удовольствие от мысли, что их станет больше, — это чувства, связанные с потребностью в приобретении вещей; веселье, беззаботность, хорошее физическое самочувствие, наслаждение вкусной едой, отдыхом, безмятежностью жизни — с потребностью в комфорте. Радость и гордость, когда находишься в центре внимания, когда тобой искренне восхищаются, свидетельствует о потребности в престиже, славе, а своеобразное сладостное ощущение, когда какой-либо человек находится в твоей власти, полностью зависит от тебя, — потребности в превосходстве над окружающими. Приятное спокойное чувство, когда знаешь, что рядом с тобой есть человек, который все за тебя решит, когда только надо следовать его указаниям, говорит о потребности в покровителе. Чувство радости и удовлетворения, когда удается сделать что- либо хорошее для дорогих тебе людей, свойственно человеку, испытывающему потребность в содействии окружающим людям. Своеобразное приятное чувство, возникающее порой, когда кто-либо обидит, унизит вас, сделает вам больно, духовно или физически, свидетельствует о потребности в отрицательных эмоциях. Горячий интерес, чувство риска, упоение , ими, азарт, острые ощущения в минуту борьбы, опасности вызывает потребность в опасности, риске. Радость, хорошее настроение, чувство симпатии к людям, с которыми общаешься, взаимопонимание возникают при переживании потребности в общении. Своеобразное сладостное и красивое чувство, возникающее при восприятии природы или музыки, стихов и других произведений искусства, связано с эстетической потребностью. Приятное ощущение, когда ты полностью свободен, тебя никто не ограничивает и можно делать, что хочешь, говорит о потребности в свободе, самостоятельности. Горячий интерес в процессе познания нового, при знакомстве с поразительными научными фактами свойствен человеку с потребностью в знаниях. Приятное ощущение безопасности, уверенности, когда знаешь, что никто и ничто тебе не угрожает, связано с потребностью в безопасности, наконец, чувство удовлетворения, когда видишь перед собой большую цель и понимаешь, что живешь не напрасно, — с потребностью в смысле жизни. Именно в момент таких переживаний человек сопрягает свой микрокосмос с макрокосмосом. Такие переживания могут вызываться с помощью специальных практик: молитвы, медитации, ритмических танцев, сенсорной депривации и т. п., но также возникают при вполне обыденных, повседневных ситуациях: поглощенности работой или игрой, во время праздника или в моменты острой опасности, любовного экстаза или творческого вдохновения. Подчас теряется связь человека со своим телом, что может восприниматься как «пребывание по ту сторону смерти». Подобные переживания могут быть разной степени интенсивности: от слабого колебания настроения, неясного томления чувств до всепоглощающего экстаза. Соответственно и степень взаимодействия человека с Универсумом бывает неодинаковой: от легкого прикосновения к границе Иного, мимолетного проблеска чего-то несравненно большого, чем наша повседневность, до полного слияния, когда теряется ощущение собственной личности. Даже возникая нечасто, такие переживания — в первую очередь максимальной интенсивности — дают нам ощущение остроты и наполненности жизни, ее осмысленности и ненапрасности. Описать словами такие ощущения непросто, хотя каждый человек неоднократно испытывал их в своей жизни. Стоит вспомнить приятную приподнятость или даже удар от созерцания удивительного пейзажа или произведения искусства. Или потерю границ своей личности во время задушевной беседы, озарение истины после мучительных размышлений над решением какой-либо задачи, проблемы. Наконец, зарождение всепоглощающей страстной любви... И даже временную потерю контроля над собой, упоение чувством «праведного» гнева во время пылкой ссоры... Думается, многим знакомы эти или подобные переживания. В обычном состоянии мы воспринимаем окружающий мир как чередование прошлого и будущего, дня и ночи, обособляем свое «Я» от окружающего мира. В моменты же, когда переживания (будь то мистическая практика или творческая деятельность) достигают особой яркости и глубины (в психологии такие состояния принято называть «сверхценными» переживаниями), восприятие окружающего и ощущение самого себя поразительно изменяются, например при сверхценных переживаниях исчезает деление на прошлое и будущее. Все кажется существующим одновременно, сейчас. Образно говоря, угли в затухающем костре при этом не превращаются в пепел, как обычно, а остаются углями, пепел же — пеплом. Может изменяться и восприятие пространства. Выражаясь научным языком, в таком состоянии исчезает дуалистичность мира, на смену дискретному состоянию приходит восприятие цельное. Сознание оказывается лишенным разного рода бинарных оппозиций: субъект — объект, прошлое — будущее, день — ночь и пр. Надо сказать, что у человеческого языка и мышления есть одна фундаментальная черта. Воспринимая и осмысливая окружающий мир, мы склонны расчленять его на парные противоположности или, иными словами, парные оппозиции. У каждого из нас такая особенность развивается по мере взросления, становления как личности. Под влиянием воспитания человек усваивает различные устойчивые представления — стереотипы, через призму которых и воспринимает окружающий мир. Эйфорическое же чувство материально-телесного и пространственно-временного единства, яркость и острота восприятия, ощущение счастья, свойственные сверхценными переживаниям, не что иное как «прорыв» сознания через многослойную оболочку социально-культурных стереотипов, правил логического мышления к естественному мировосприятию. Понятие «сверхценные переживания» во многом близки к термину «трансперсональные», то есть такие переживания, в которых чувство самотождественности выходит за пределы индивидуальной, или личной самости, охватывая человечество в целом в целом, жизнь, дух и космос. При этом нельзя не согласиться с мнением В. В. Козлова и В. В. Майкова, что значение термина «трансперсональное», «духовное» следует четко отличать от значения термина «религиозное». Религиозные переживания относятся, прежде всего, к системе верований, хотя и содержат некоторые трансперсональные элементы. Духовное же относится к области человеческого духа, к той части человеческого опыта, которая не ограничена те- лесны.м переживанием. Трансперсональные переживания, выходящие за пределы уровня эго, включают духовные переживания, но также вбирают в себя воплощенное человеческое переживание высших уровней183. Именно такие сверхценные переживания, в противоположность «будничному сознанию» образуют своеобразные узловые пункты нашей биографии. Благодаря им человек испытывает удовлетворенность жизнью, ощущает ее полноценность, наполненность жизни смыслом. Четко выделяются две группы сверхценных переживаний: «светлые» и «темные». Если первые взаимосвязаны только с эмоциями радости, интереса и удивления, то есть оптимистическим мироощущением, то вторые характерны для людей, склонных к эмоциям стыда, страха, вины (трагическому мироощущению), а также печали, гневу, презрению, отвращению (ожесточенному мироощущению). По сути, это выражение двух противоположных начал в человеке: «светлого», божественного и «темного», демонического. «Светлые» и «темные» переживания мотивируют деятельность людей, наполняют их жизнь смыслом. Как считали философы Всеединства, проблема бытия человека прямо связана с конечностью его земного существования. Он постоянно ощущает собственное несовершенство и осознает незавершенность своего бытия, которое неизбежно прерывается смертью184. Противоречие между конечностью бытия конкретного человека и бесконечностью бытия всего сущего не позволяет человеку обрести психологическую устойчивость, обесценивает его жизнь. Необходимость выразить себя в том, что его превосходит, становится для человека стремлением соотнести свою жизнь с бесконечными предельными основами бытия, стремлением представить сущее цельным, всеединым, а себя — составляющей этой тотальности. Выражением этой направленности является влечение к «светлым» переживаниям и соответствующим им нравственным ценностям. В противном случае сосредоточение на ограниченности и конечности человеческого существования непременно ведет к отождествлению факта жизни человека с другими условными, ограниченными фактами и явлениями, не имеющими в своей самодостаточности ни смысла, ни цели. В данном случае самоценным становится конечное существование человека, но духовное при этом вытесняется биологическим, стабилизация и повышение материального благосостояния (как основа организменного уровня жизни) возводятся в ранг абсолютной истины. Проявление такой ориентации — тяга к «темным» переживаниям и соответствующим им ценностям. Е. Н. Трубецкой писал: «Одно из величайших препятствий, задерживающих духовный подъем, заключается в том призрачном наполнении жизни, которое дает житейское благополучие. Комфорт, удобство, сытость и весь обман исчезающей, смертной красоты — вот те элементы, из которых рождается пленительный мираж, усыпляющий и парализующий силы духовные»185. Значительно позднее эти два вида направленности человеческой жизни подробно изучил психоаналитик Э. Фромм, весьма удачно определив их как ориентацию на бытие и ориентацию на обладание. Доминирование той или другой ориентации определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера. При существовании по принципу бытия мое отношение к миру выражается в стремлении сделать его предметом владения и обладания, в стремлении превратить всех и вся, в том числе и себя, в свою собственность по принципу: я есть то, чем я обладаю и что потребляю. Что касается бытия как способа существования, то, по мнению Э. Фромма, следует различать две его формы. Одна из них означает противоположность обладания и означает жизнелюбие и полную причастность миру. Другая форма бытия — противоположность видимости: «быть» обозначает реальность существования того, кто или что есть, оно констатирует его достоверность и истинность. В частности, утверждение, что кто-то или что-то есть, относится к сущности лица или вещи, а не к его или ее видимости. Анализируя тему бытия и обладания в христианстве, Э. Фромм делает вывод, что Новый завет продолжает развивать идеи Старого завета, идеи протеста против собственнической структуры существования. Центральным постулатом здесь является призыв к людям избавиться от всяческой алчности и жажды наживы, преодолеть стремление к обладанию. И наоборот, позитивные этические нормы коренятся в этике бытия, общности и солидарности. Весьма показателен в этом плане и эпизод искушения Иисуса Христа Сатаной. В этом рассказе осуждаются жажда накопления вещей, стремление к власти и другие проявления принципа обладания. Сатана олицетворяет все, что связано с материальным потреблением, с властью над природой и человеком. Иисус же — олицетворение начала бытия и той идеи, что отказ от обладания есть начало бытия. Два эмпирических модуса человеческого бытия выделяет и психолог С. Гроф. Первый из этих модусов можно назвать хилотропическим сознанием (от греческого «материя» и «двигаться в направлении к чему- либо») означает «ориентированный на материю». Подобное сознание подразумевает знание о себе как о вещественном физическом существе с четкими границами и очерченных сенсорным диапазоном, которое живет в трехмерном пространстве в мире материальных объектов. Переживания этого модуса систематически поддерживают некоторое число базовых предположений: материя вещественна, два объекта не могут занимать одно и то же пространство одновременно, прошлые события безвозвратно утеряны, будущие события эмпирически недоступны, невозможно одновременно находиться в двух и более местах, можно существовать только в единственной временной системе и т. п. Второй эмпирический модус получил название холотропического сознания (от греч. «целый» и «двигаться в направлении к чему-либо») означает «направленный к целостности, к тотальности». Он подразумевает поле сознания без определенных границ, имеющее неограниченный опытный доступ к различным аспектам реальности без посредства органов чувств. Переживания в холотропическом сознании поддерживаются набором предположений, диаметрально противоположных тем, что характерны для хилотропического плана: • вещественность и непрерывность материи является иллюзией, которая порождена частной трактовкой событий в сознании; • время и пространство в высшей степени произвольны; • одно и то же пространство может быть занято многими объектами; • прошлое и будущее можно эмпирически перенести в настоящий момент; • можно иметь опыт пребывания в нескольких местах одновременно; можно переживать несколько временных систем одновременно; • можно быть частью и одновременно целым и т. д. Как пишет С. Гроф, человек «...оставаясь, в одном смысле, в Балтиморе, ... может испытывать конкретную ситуацию из своего детства, прохождение родового канала и свое предыдущее воплощение в Древнем Египте. Сознавая свою повседневную идентичность, он способен эмпирически отождествлять себя с другим человеком, с другой жизненной формой или мифологическим существом». Носители хилотропического сознания смотрят на жизнь с точки зрения ограниченных приоритетов: я, моя семья, моя фирма, моя религия, моя страна, моя раса. Такой человек мало способен получать удовольствие от обычной, повседневной деятельности и вынужден прибегать к сложным схемам, связанным с планами на будущее. Возникает подход к жизни, основанный на ощущении ущербности, на неспособности вполне радоваться тому, что есть и на болезненном осознании нехватки. Человеку, в жизни которого преобладает такой механизм, всего не хватает, никакое обладание и никакое достижение не принесут ему подлинного удовлетворения. Типичными чертами такого способа бытия являются излишняя сконцентрированность на прошлом и будущем, недостаточное осознание настоящего момента, а также исключительный упор на манипуляции с внешним миром, связанный с крайним отчуждением от внутреннего психологического процесса. К числу его дополнительных характеристик относится и глубоко скрытый страх смерти. Спроектированный на социальную ситуацию этот модус переживания фокусирует внимание на внешних показателях и на объективных параметрах как на индексах уровня жизни и благополучия. Причем качество жизни измеряется объемом материального производства, а не характером жизненного опыта и субъективным ощущением удовлетворения. Характерные черты подобного подхода: близорукая тяга к безграничному росту, эгоистическая и состязательная ориентация, неуважение к природным циклам, усиливают одна другую. А вместе они создают роковую глобальную траекторию, которая грозит будущему планеты ядерной катастрофой и тотальным экологическим бедствием. Напротив, человек в холотропыческом модусе сознания не способен адекватно относиться к материальному миру как обязательной и непременной системе координат, который им воспринимается как иллюзия. Неспособность отождествить себя с телесным эго и ощущать себя как отдельное существо, четко отличимое от тотальной космической сети, приводит, по мнению С. Грофа, к отрицанию основных правил, соблюдение которых необходимо для существования отдельного организма: пренебрежении личной безопасностью, гигиеной, пищей и т. д. Экстремальные формы холотропического модуса — такие как отождествление с Универсальным Разумом — полная противоположность сознанию, ориентированному на материю и телесное эго. Описанные два модуса могут взаимодействовать так, что будут мешать повседневной жизни, но могут гармонично сливать и усиливать жизненный опыт. Невротические и психотические явления С. Гроф рассматривает как результат неразрешенного конфликта между этими модусами, своего рода компромиссные образования. Гармоничное сочетание двух модусов не искажает внешнюю реальность, но придает ей мистический аромат. Хорошая интеграция хилотропического и холотропического модусов позволяет осуществить полную связь с событиями материального мира, но при этом видеть в них процессы, в которых участвуешь, а не средство достижения целей. Внимательность к настоящему моменту перевешивает озабоченность прошлым или беспокойство о будущем. Осознание цели присутствует в полностью переживаемых успешных делах, однако не становится доминантой до тех пор, пока работа не завершена. Поэтому содержанием настоящего момента будет празднование и удовольствие от достигнутого. О возможности подобного отношения, «...когда и Божество, и природа одинаково имеют действительность в человеке, и его собственная человеческая жизнь состоит в деятельном согласовании природного начала с божественным, или в свободном подчинении первого последнему»186, писал еще В. С. Соловьев. По его определению, такое отношение составляет духовного человека. Таким образом, «божественное» начало в человеке побуждает его к достижению слияния с Универсумом в процессе творчества; в этом выражается его стремление к бытию, к «светлым» переживаниям. Напротив «демоническое» в человеке толкает его прочь от «мира горнего», замыкая в узком кругу «темных», земных страстей. В этом проявляется вожделение к обладанию. Наши исследования свидетельствуют, что от характера ценностных переживаний во многом зависят мотивы и успешность учебы и трудовой деятельности, темпы должностного продвижения человека, его взаимоотношения с товарищами по работе и учебе, интересы и увлечения в свободное время, критерии в выборе друзей и даже супруги или супруга, отношение к своим детям. Говоря в целом, виды деятельности и ситуации, вызывающие те или иные приятные для человека переживания, он воспринимает как собственный СМЫСЛ ЖИЗНИ. Беда лишь в том, что далеко не каждый в своем духовном развитии возвышается от ощущения осмысленности жизни, удовлетворяющей его на уровне ценных переживаний, до формулировки четких жизненных целей и принципов. Как показали наши многолетние исследования, стремления к тем или иным приятным переживаниям существуют в сознании людей отнюдь не изолированно друг от друга, а образуют определенные комплексы. Так, с помощью математических методов (факторного, кластерного анализа) установлено, что имеют место, пять подобных блоков. Важно, что подобная структура непосредственно вписывается в принцип минимального универсума, ибо каждый из выделенных блоков соответствует пяти архе- типическим стадиям развития любой материальной системы: рождение, развитие, изменение, увядание, исчезновение. В любом современном обществе присутствуют данные комплексы потребностей, причем, превалирование того или иного из них свидетельствует о нахождении социума на определенной стадии своего развития. • Первый (назовем его условно «созидание») включает в себя стремления к переживаниям, в основе которых лежат потребности в труде, в смысле жизни, в общении, в любви, альтруистическая и эстетическая потребности. Соответствует стадии рождения. • Второй (условное название «властвование») охватывает стремление к переживаниям, которые базируются на потребностях в самоутверждении, в престиже, славе, свободе, самостоятельности, в доминировании. Соответствует стадии развития. • Третий («конформизм») проявляется в переживаниях потребности в поиске покровителя и потребности в отрицательных эмоциях. Соответствует стадии изменения. • Четвертый («потребление») характеризуется ориентациями на переживание потребностей в приобретении вещей, в престиже. Соответствует стадии увядание. • Пятый («игра») связан с ориентациями на переживание потребностей в романтике и в опасности, риске. Соответствует стадии исчез- г новение. Подобные комплексы можно обнаружить у представителей различ- 1 ных социальных групп, и их соотношение может многое сказать о роли данной группы в социуме, о дальнейших ее перспективах. У каждого отдельного индивида довольно редко бывает представлен ? в чистом виде тот или иной тип личности. Однако у конкретного человека, как правило, преобладают потребности одного типа, что и придает эго личности специфическую «социальную окраску». Вместе с тем тип личности не есть нечто навсегда застывшее. На протяжении жизненного пути на первый план может выходить та или иная ориентация. Это происходит как при изменении условий жизни, например в связи с переходом в другую социальную группу, так и под влиянием самовоспитания, самосовершенствования. Если процессы первого вида достаточно широко распространены в обществе — учащийся или студент, завершив образование, устраивается на работу и т. п., то явления второго рода не столь часты. Охарактеризованная выше система типов личности прямо обусловлена характером социально-экономической и политической системы общества. Как и любая другая, она продуцирует типы личности, которые наиболее адекватно подходят для выполнения соответствующих социальных функций. Поэтому для изменения существующей в обществе структуры типов личности необходима, в первую очередь, перестройка социальной системы, но не сама по себе, а в связи с изменением сознания каждого индивида. Соответственно, в различных социальных группах базовые ориентации — на бытие и на обладание — представлены неодинаково. Дело в том, что те или иные социальные функции наиболее эффективно способен выполнять носитель определенного типа личности. Например, для авторитарной системы идеальным является такой вариант, когда роль руководителя выполняет субъект с преобладающей ориентацией на «доминирование», а роль подчиненного — на «конформизм». Действительно, если первый испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, повелевая другими людьми, диктуя им свою волю, то для второго источником счастья выступает сама зависимость от «босса», личная несвобода. Характерно, что «конформизм» и «властвование» тесно связаны. И если у субъекта присутствует одна ориентация, то имеется высокая вероятность наличия и другой. Но какая-либо из них почти всегда развита сильнее. Подобный ориентационный тандем выполняет важные социальные функции: ведь в иерархической системе управления каждый начальник одновременно является подчиненным вышестоящего начальника и наоборот. В условиях отсутствия реального дела и заменой его набором ритуальных действий, когда социальная роль чиновника, функционера в административной машине не требует от него наличия потребностей комплекса «созидание», «конформизм» и «властвование» как проявление тяги к «темным» переживаниям приобретают гипертрофированное значение. По сути, они представляют собой две стороны одного социально-психоло- гического феномена, который можно определить как «невротизм». Богатым источником иллюстраций данной закономерности является книга «Сексуальный профиль влиятельных мужчин»187. Исследование опирается на беседы (общей длительностью более семисот часов) с «девушками по вызову», проживающими на Восточном Побережье США. Авторов интересовали склонности и привычки их клиентов, среди которых были многие выдающиеся представители американской политики, бизнеса, правосудия и юстиции. В интервью выяснилось, что лишь незначительному меньшинству требовались обычные сексуальные занятия. Почти всех интересовали различные эротические отклонения и «вычурный секс» — постоянным требованием было связывание, побои и другие виды пыток. Некоторые клиенты выражали желание заплатить высокую цену за разыгрывание сложных садомазохистских сцен, наподобие той, где американского летчика, захваченного в плен в нацистской Германии, подвергают изощренным пыткам развратные сотрудницы гестапо. Часто заказывались и высоко оплачивались «золотой» и «коричневый душ» — мочеиспускание и испражнение на клиента в сексуальном контексте. После оргазма многие из этих в высшей степени влиятельных и степенных людей словно возвращались в младенческое состояние, желали лежать на руках и сосать грудь проститутки, то есть демонстрировали поведение, резко контрастирующее с впечатлением, которое они пытались производить публично. Влечение к «темным» переживаниям выражается в комплексе власти, который играет мощную мотивирующую роль в продвижении человека по социальной лестнице. Налицо парадокс: в современных «цивилизованных» странах у власти находятся, как правило, те люди, которые совершенно для этого не подходят. Более того, обществу, если оно хочет социального благополучия, противопоказано допускать к власти подобных людей. Таким образом, в социальных институтах, связанных с реализацией власти, доля людей, склонных к «темным» переживаниям, неизбежно превышает среднюю долю в социуме. И по мере движения вверх по социальной пирамиде она увеличивается. В качестве внешних проявлений влечения к «темным» переживаниям выступают, прежде всего, разного рода невротические, психотические и психопатологические симптомы и сексуальные отклонения и перверзии (извращения).