1.2 ИСТОРИОСОФСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ОСВАЛЬДА ШПЕНГЛЕРА

Шпенглер отказывается от общепринятого деления истории: «Древний мир — Средние века — Новое время: вот невероятно скудная и бессмысленная схема»[59]. По правильному замечанию Шпенглера, эта схема европоцентрична[60] и отражает «не обузданное никаким скепсисом тщеславие западноевропейского человека. Этому тщеславию и обязаны мы с давних пор вошедшим в привычку чудовищным оптическим обманом, силою которого история тысячелетий, скажем, китайская и индийская, сморщивается на расстоянии до эпизодических случаев, тогда как приближенные к нам десятилетия, начиная с Лютера и особенно с Наполеона, принимают призрачно-раздутый вид»[61]'. Обозначив эту позицию как «птоломеевскую систему», Шпенглер предлагает «коперниканский переворот» в исторической науке, согласно которому «высокие культуры», двигающиеся по своим историческим траекториям, следует рассматривать независимо от истории Европы.

Важную роль при этом занимает отрицание Шпенглером применимости категории человечества к анализу истории. Вместо человечества Шпенглер предлагает говорить о локальных, отличных друг от друга индивидуальных культурах, не связанных преемственностью в своем развитии[62]. «Культуры суть организмы[63], — пишет Шпенглер, — а всемирная история — их общая биография»-*. Шпенглер решительно выступает против «птолемеевской системы», согласно которой все культуры мира «вертятся» вокруг одного центра — культуры Европы. Для него не существует единой истории человечества, существуют лишь отдельные «высокие культуры». Они вырастают из лона земли, расцветают, как цветы в поле, а потом погибают, как и все живое.

По аналогии с морфологией растительных и животных организмов Шпенглер говорит и о морфологии истории, изучающей развитие культурных организмов.

Таким образом, видно, что в основе шиенглеровского подхода к анализу всемирной истории лежит циклический подход, причем сам исторический цикл Шпенглер заимствует из биологии, изучающей жизненные циклы отдельных организмов. Уже Данилевский предложил

делить историю не по степеням развития, но по типам развития. Его понятие «культурно-исторический тип» соответствует понятию «высокой культуры» у Шпенглера. «Рассматривая историю отдельного культурного типа, если цикл его развития вполне принадлежит прошедшему, — пишет Данилевский, — мы точно и безошибочно можем определить возможность этого развития, можем сказать: здесь оканчивается его детство, его юность, его зрелый возраст, здесь начинается его старость, здесь его дряхлость... Мы можем сделать это с некоторым вероятием, при помощи аналогий, даже и для таких культурных типов, которые еще не окончили своего поприща»[64]. Здесь мы находим не только представление Шпенглера о возрастах культур, но и упоминание основного для Шпенглера метода исторического исследования — аналогии.

Шпенглер выделяет во всемирной истории следующие культуры: 1) египетскую; 2) индийскую; 3) китайскую; 4) античную (аполлонов- скую); 5) мексиканскую; 6) вавилонскую; 7) арабскую (магическую); 8) европейскую, (фаустовскую)[65]. Список культурно-исторических типов Данилевского напоминает шпенглеровский: «Эти культурноисторические типы, или самобытные цивилизации, расположенные в хронологическом порядке, суть: 1) египетский, 2) китайский, 3) ас- сирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский.

Шпенглер развел культуры географически, а не только хронологически. Если бы он основывался только на хронологическом подходе (т. е. исходил бы из тысячелетнего срока жизни одной культуры), то он никогда бы не пришел к тому, что арабская культура у него существовала бы более двух тысячелетий и включала бы в себя часть истории античной культуры вместе с арабской и византийской культурой. В данном случае видно, что Шпенглер исходит из географического единства регионов Малой Азии[66], а не из хронологии.

В научной литературе утвердилось мнение, что «высокие культуры» у Шпенглера изолированы друг от друга[67]. Ю. К. Мельвиль отмечает по этому поводу следующее: «У Шпенглера каждая душа, следовательно, каждая культура, замкнута в себе. Она ничего общего не имеет с другими культурами. Каждый культурно-исторический тип существует обособленно, замкнуто, изолированно. Каждая культура живет своей собственной, особой жизнью. Она создает свои политические, научные, культурные ценности. Она ничего не может воспринять у других культур. Человек, принадлежащий к одной культуре, не только не может воспринять что-либо из культурных ценностей других культур, но он и не в силах их понять»[68]. Несмотря на распространенность такой интерпретации, некоторые высказывания Шпенглера допускают наличие связей между «высокими культурами». Так, например, он пишет: «Связи культур чрезвычайно разнообразны, и, прежде всего, вследствие их пространственного и временного отстояния»71. Здесь необходимо различать проблему связей «высоких культур» с проблемой их взаимопонимания. Шпенглер утверждает, что невозможно понять чужую культуру,

не принадлежа ей, использование же достижения чужой культуры в качестве строительного материала для своей культуры, наоборот, явление достаточно распространенное.

Эта непонятность культур определяется, по мнению Шпенглера, прежде всего уникальностью души культуры[69]. Душа культуры проявляется в так называемом прасимволе. Шпенглер считает, что пра- символом фаустовской (европейской) культуры является стремление к бесконечности, аполлоновской (античной) — тело, магической (арабской) — пещера, русско-сибирской (славянской) — равнина. Прасимвол накладывает отпечаток на всю культуру, так как он находится в глубине сознания людей, принадлежащих данной культуре, составляет основу их мироощущения и мировосприятия.

Завершение и окостенение культуры происходит, по мнению Шпенглера, в период «цивилизации»: «Как только цель достигнута и идея, вся полнота внутренних возможностей завершена и осуществлена вовне, культура внезапно коченеет, отмирает, ее кровь свертывается, силы надламываются — она становится цивилизацией»[70]. Вот как характеризует шпенглеровские понятия культуры и цивилизации Николай Бердяев: «Культура — религиозна по своей основе, цивилизация — безрелигиозна. Культура происходит от культа, она связана с культом предков, она невозможна без священных преданий. Цивилизация есть воля к мировому господству, к устроению поверхности земли. Культура — национальна. Цивилизация — интернациональна. Цивилизация есть мировой город. Империализм и социализм одинаково — цивилизация, а не культура. Философия и искусство сущест

вуют лишь в культуре, в цивилизации они невозможны и не нужны. В цивилизации возможно и нужно лишь инженерное искусство... Культура — органична. Цивилизация — механистична.

Переход от культуры к цивилизации — это судьба любой «высокой культуры». Используя идею судьбы, Шпенглер стремится выйти за пределы причинности, на которой основывался европейский рационализм. Здесь Шпенглер говорит о фатальности истории, которую нельзя понять, но можно лишь ощутить, будучи слитым с судьбой своей культуры. Такая трактовка сближает Шпенглера с неокантианцами[72]. Здесь налицо некоторый иррационализм шпенглеровской концепции, на который указывают многие исследователи его творчества. Именно этот иррационализм затрудняет анализ идейного наследия Шпенглера, однако этот иррационализм является данью той эпохи, в которой жил Шпенглер, эпохи, когда европейцы устали от стройных логических систем XIX века и искали другие пути познания мира. В нашем анализе мы будем умышленно упускать те моменты в социологии Шпенглера, которые далеки от логики, и постараемся сконцентрировать внимание на положительном и рациональном содержании его работ.

В качестве основного метода исследования истории Шпенглер предлагает метод аналогии. В исторической науке используются различные аналогии, но они, по мнению Шпенглера, часто неудачны, потому что отсутствует научная методология для их использования. Сравнения важны для истории, поскольку они позволяют обнаружить «органическую структуру истории»-5. Шпенглер противопоставляет исторический способ рассмотрения действительности естественно-научному и вслед за неокантианцами отвергает применимость естественно-научных методов для анализа исторических явлений. Он отождествляет науку с естествознанием, которое ограничивается

принципом причинности. Вне этого принципа остается «физиогномика» исторического мира. Первооткрывателем физиогномического метода Шпенглер считает Гёте, который, по его мнению, впервые «миру как механизму» противопоставил «мир как организм».

Для Шпенглера существует «мир как история» и «мир как природа». Если явления мира-как-природы, в основе которых лежит принцип причинно-следственных связей, изучаются естественными науками, то мир-как-история имеет иные закономерности и изучается морфологией, т. е. природные явления объясняются математическими законами, а исторические могут быть поняты только через сравнительную морфологию истории: «Математика и принцип каузальности ведут к естественному упорядочению явлений, хронология и идея судьбы — к историческому»1. В соответствии с этим Шпенглер различает два способа отношения к окружающему миру: механическое и органическое. Первый использует законы, формулы, системы, второй — образы, картины, символы.

Задачей исторического знания, по Шпенглеру, является выяснение «морфологии высоких культур» на основе интуитивного физиогномического и морфологического методов. Морфологию Шпенглер делит на систематику и физиогномику: «Морфология механического и протяженного, наука, открывающая и систематизирующая законы природы и каузальные отношения, называется систематикой. Морфология органического, истории и жизни, всего того, что несет в себе направление и судьбу, называется физиогномикой»2. История, согласно мнению Шпенглера, должна стремиться быть похожа на сравнительную морфологию растений и животных.

В основе исторической концепции Освальда Шпенглера лежит идея циклического развития «высоких культур». Он критикует линейные теории общественного прогресса, основанные на идее прогрессивного развития человечества. Как и все организмы, культуры у Шпенглера рождаются, растут и умирают: «Культура рождается в тот миг, когда... пробуждается и отслаивается великая душа... Она расцветает на почве строго отмежеванного ландшафта, к которому она остается привязанной чисто вегетативно. Культура умирает, когда

эта душа осуществила уже полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств, государств, наук... »[73]

В эволюции культуры Шпенглер выделяет в каждой культуре четыре периода[74]:

Весна. Ландшафтно-интуитивная стихия. Сверхличностное единство и полнота.

Лето. Созревающая сознательность. Первые ростки гражданско- городского и критического движения.

Осень. Интеллигенция больших городов. Кульминация строгого умственного творчества.

Зима. Начало космополитической цивилизации. Угасание душевной творческой силы.

Большая заслуга Освальда Шпенглера состоит том, что он сумел наполнить периодизацию развития «высоких культур» конкретным историческим содержанием. Между тем на этот момент в исторической концепции Шпенглера в отечественной научной литературе не обращали должного внимания. Шпенглеровская схема духовных эпох позволяет по произведениям искусства, литературы и философии определить возраст любой «высокой культуры» и тем самым в общих чертах говорить о ее будущем.

Освальд Шпенглер уделяет больше внимания проблемам разложения культуры. Однако метафора «заката» культуры часто неправильно трактуется как «исчезновение», что приводит к неверной трактовке его прогнозов. Гибель Запада произойдет не мгновенно, а растянется на несколько столетий. Правильнее было бы «закат» трактовать как понижение культурного уровня. А понижение этого уровня европейской культуры для Шпенглера очевидно. Шпенглеру удалось выделить несколько периодов понижения уровня европейской культуры. Эти периоды можно назвать этапами распада, деградации европейской культуры. Процесс этот проходит, но Шпенглеру, четыре стадии, которые он выделяет на основе анализа главным образом немецкой истории.

Первый этап — это эпоха Реформации в Европе. В этот период католическая церковь входит в полосу кризиса, что позволяет возникнуть и окрепнуть протестантизму. В Германии для данного периода

символичной выступает фигура Мартина Лютера. Процесс культур- но-исторической дезинтеграции европейского общества начинается после раскола католической церкви, которая была для Европы не только основой ее духовной традиции, но и политически объединяла какое-то время все европейские страны. Нарушение общего строя европейских стран привело к потере внутреннего единства, чем и воспользовался протестантизм. Со временем протестантизм создал почву для политического либерализма, выступившего под национальными лозунгами. В данном случае под флагом национализма выступили силы, направленные против космополитического в тот период католицизма. Особенно ярко этот процесс выразился в движении немецких христиан, предложивших отказаться от понятия греха. Протестантизм, допуская религиозный индивидуализм среди своих верующих, способствовал распространению индивидуализма в обществе. В искусстве этот период соответствует эпохе барокко.

Вторым этапом падения культуры Европы является, по Шпенглеру, эпоха Просвещения. С просветительскими идеями выступила на политическую арену еще неокрепшая буржуазия, желавшая достичь «царства разума». Этот просветительский проект буржуазии был направлен на борьбу с феодальными устоями тогдашнего общества. Если протестантизм еще говорил о религии и Боге, то в эпоху Просвещения речь идет о безрелигиозном человеке. Религия и церковь объявляются пережитками прошлого, реакционными препятствиями на пути просвещения и прогресса. В Германии в эту эпоху появляется движение «Бури и натиска», в котором принял участие Гёте. Его история доктора Фауста открыто пропагандирует необходимость продажи души дьяволу. Не случайно Шпенглер называет душу европейского человека «фаустовской душой», так как в его глазах образ Фауста является типичным не только для немцев, но и для всех европейцев. Этому периоду в искусстве соответствует классицизм.

Третьим периодом духовного понижения европейской культуры, по Шпенглеру, явилась эпоха революций, начавшаяся революцией во Франции. В этот время происходит разорение крестьян и превращение их в наемных рабочих. Продажа помещиками своих имений создала денежные средства на развитие городской промышленности. Дворянство и крестьянство практически исчезают, а город начинает доминировать над деревней. В искусстве этому периоду соответствует эпоха романтизма. Романтизм призывает к безграничной свободе, жажде совершенства и постоянного обновления, гражданской и лич

ной независимости. В Германии символом для данной эпохи служит творчество Рихарда Вагнера.

Последним, завершающим, периодом европейской культуры выступает период империализма. Важной фигурой для Германии этого периода является Фридрих Ницше, объявивший, что Бог умер. По его мнению, христианская мораль препятствует полному самовыражению человека. Аморализм Ницше утверждает, что сильный человек не связан ни с какими моральными нормами. Его двойная мораль «сверхчеловека» проповедовала терпимость к «своим» и ненависть к «чужим». Откровенный расизм и национализм становятся символами данной эпохи, где в искусстве господствует модернизм. «Для Шпенглера же цивилизация, — пишет А. П. Дубнов, — это завершение, исход культуры... Поэтому-то в «Закате Европы» и западная цивилизация предстает как неизбежная судьба западной культуры, как ее декаданс. Понять цивилизацию как декаданс данной культуры легче всего на примерах вырождения иных культур»[75]. Кризис культурного развития Запада проявился и в новых направлениях в искусстве. Мюнхен, где жил Шпенглер с 1912 года, был одним из культурных европейских центров. По уровню культурного развития того времени Мюнхен конкурировал с Парижем. Шпенглер мог своими глазами наблюдать расцвет модернизма в искусстве, но, будучи в душе консерватором, он предпочитал новым веяниям классическое искусство.

Занимаясь на первых этапах своей литературной деятельности вопросами искусства[76], Шпенглер был хорошо знаком с современными ему модными направлениями. Новые явления в искусстве Шпенглер сопоставлял с изменениями в политике и оценивал их как полнейшую вульгаризацию и падение общего культурного уровня. Модернизм в искусстве, по его мнению, отражал надвигающуюся «белую революцию» — победоносную борьбу низших классов европейского общества *. Он является выражением интересов и инстин-

ктов низших слоев общества, желающих уничтожить сложившиеся общественные устои, реформировать общество с целью устранения межклассовых границ, сословной морали и нравов.

Модернизм для Шпенглера является признаком декадентства европейского общества. Причиной этого явления он считал излишнее стремление к свободе[77]. Декаданс Шпенглер понимает как демократический процесс, начавшийся после революции во Франции 1794 года, для которого характерны «плохие манеры всех парламентов, общая наклонность участвовать в грязных делах, если они обещают деньги без работы; джаз и негритянские танцы как душевное выражение всех кругов; проститутское подкрашивание женщин; попытки литераторов в романах и пьесах сделать строгие взгляды приличного общества под всеобщие аплодисменты смешными; плохой вкус, доходящий до высшего дворянства... Это доказывает, что во всем тон задает плебс»[78]. Негативную оценку дает Шпенглер и новой пролетарской культуре, поставившей в центр своего творчества фигуру рабочего: «Именно тогда в либеральных кругах Западной Европы, а не в России 1918 года возник «пролеткульт». Тяжелая по своим последствиям смесь полувранья, полутупости начинает занимать головы образованных и полуобразованных»[79].

Основная проблема культурного творчества в эпоху перехода к цивилизации состоит, по мнению Шпенглера, в том, что люди перестают стремиться достичь высших идеалов красоты, а стараются сделать искусство понятным для самых широких масс населения. Это означает понижение общего уровня. В данном случае ситуация в сфере культурного творчества является лишь примером демократизации общественной жизни. «Это и есть тенденция нигилизма: не думают

о              том, чтобы воспитать массы до высоты настоящей культуры; это тяжело и неудобно, и могут отсутствовать предпосылки. Напротив: здание общества должно быть выровнено до уровня плебеев. Должно господствовать всеобщее равенство: все должны стать одинаково пошлыми. Одинаковыми способами добывать деньги и одинаково отдавать их на развлечения... Превосходство, манеры, вкус, любой

внутренний ранг являются преступлениями. Нравственные, религиозные, национальные идеи, брак ради детей, семья, государственное величие старомодны и реакционны»[80] — так описывает Шпенглер ситуацию в современном ему обществе.

Хотя Шпенглер в своем анализе декаданса европейской культуры исходит из идей Ницше, он отрицает оптимистическое мнение Ницше, о том, что она еще сможет возродиться. В этом пункте Шпенглер рассуждает более реалистично. Люди могут только какое-то время сдерживать процессы культурного распада, но не способны возродить культурную высоту. Европейскому человеку ничего другого не остается, как участвовать в развитии технического прогресса и в глобальной империалистической политике стран Запада.

Закат культуры современного Запада был для Шпенглера неоспоримым фактом[81]. Однако дискуссии о «закате» Европы, которые не прекращаются до сегодняшних дней, часто упускают из виду тот факт, что Шпенглер понимает этот «закат» как переход от этапа «культуры» к этапу «цивилизации», а не как окончательное разрушение фаустовской культуры. Именно такое неточное определение понятия «закат» и породило споры по вопросу, когда же наступит «закат Европы» и наступит ли он вообще. Вместе с тем у Шпенглера мы находим недвусмысленный ответ на эти вопросы. Так, закат европейской культур^ и переход ее в цивилизацию происходит в XIX веке. Это становится особенно ясным после Первой мировой войны, когда начинает складываться мировая империя. У Шпенглера указана и продолжительность жизни западной цвилизации — примерно до 2300 года, как это указано в его таблицах политических эпох[82]. Он отмечал, что многие сравнивают закат с катастрофой «Титаника», на самом же деле речь идет о процессе «завершения», который может растянуться на столетия.

Подводя итог анализа исторической концепции Освальда Шпенглера, следует отметить, что она выглядела в начале века достаточно оригинальной, хотя аналогичные идеи высказывались и ранее. Используя аналогии с уже исчезнувшими культурами, Шпенглер пытается заглянуть в будущее. При этом основной идеей у него остается идея культурной деградации, которой не может избежать ни одна из «высоких культур». Еще больший интерес, однако, для нас представляет

анализ Шпенглером политической деградации «высоких культур», представленный во втором томе «Заката Европы». Здесь мы встречаем периоды распада, которые во многом напоминают периоды разложения государственной формы у Платона.