ПРОБЛЕМА ВЛАСТИ f В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ И ПСИХОЛОГИИ

I.

Власть в социологическом смысле — это всегда та или иная взаимосвязь между людьми, некие отношения между ними. Эти отношения могут связывать как двух человек, так и большие массы людей, вплоть до государств.

© А. Л. Свенцицкий, 2000

ризуется следующими особенностями: 1) власть осуществляется индивидами и поэтому включает в себя тот или иной выбор, какое-либо намерение и средство; 2) она включает в себя предствление о средстве, т. е. о том, как индивиду достичь желаемых целей; 3) осуществляемая над другими индивидами, власть может повлечь за собой сопротивление и конфликт; 4) она подразумевает, что имеются различия в интересах лиц, обладающих властью, и лиц, не имеющих власти; 5) власть — негативное явление, включающее в себя ограничения и лишения для тех, кто подчинен доминированию.

Порой взгляды Вебера на власть подвергаются критике, потому что, подчеркивая роль принятия решений и средств достижения целей, он не учитывает, что отказ от принятия решений и пассивность также могут выступать как своеобразные проявления власти [23, р. 330]. Так, какая-либо неудача власти или отказ от действий очевидно свидетельствуют о ее несостоятельности. Вебер не учитывал также, что иногда те, кто обладают властью, могут формировать потребности или интересы других людей, зависимых от них. Например, рекламные кампании используют возможную в этих случаях власть, создавая искусственные потребности у людей.

В марксистской социологии различные проявления власти в обществе рассматриваются как структурные взаимоотношения, существующие независимо от воли индивидов. Существование власти считается следствием классовой структуры того или иного общества. В соответствии с этим каждый класс стремится реализовать свои интересы, которые могут не совпадать с интересами других классов или даже противоречить им.

Однако не все определения власти вкл ючают в себя такие негативные термины, как «конфликты интересов» или «принуждение». Так, американский социолог Т. Парсонс определяет власть как позитивную социальную способность к достижению общественных целей. Однако использование данной терминологии затрудняет различия между понятиями «власть» и «влияние». При этом считается, что власть рассеяна в пределах всего общества, а не сконцентрирована в руках правящей элиты. По мнению Парсонса, в обществе существует некая ограниченная сумма власти, и поэтому любое увеличение власти одной социальной группы неизбежно влечет за собой уменьшение власти другой группы. Политическая система здесь рассматривается как открытая и плюралистическая, что позволяет всему обществу участвовать в определенной степени в политическом процессе [17].

Итак, рассмотрев феномен власти с философско-социологических позиций, отметим в самом общем виде различия в понимании этого феномена. Они состоят в следующем. Плюралистические теории формируют образ диффузной власти, которая рассеяна в рамках всей политической системы. По мнению социологов-марксистов, власть сконцентрирована в руках правящего класса. Вебер подчеркивает значение силы и определяет государство как институт, который имеетле- гитимную (законную) монополию проявления силы.

Власть — неотъемлемый компонент социальных институтов общества. Разнообразные проявления власти наблюдаются во всех сферах общественной жизни. Так, можно говорить о власти семейной, религиозной, различных групп (в том числе профессиональных) и организаций. Важным фактором общественной жизни может являться и личная власть того или иного индивида.

Иногда власть в широком смысле определяют просто как способность оказывать влияние. В этом случае термины «власть» и «влияние» используются как взаимозаменяемые. Однако отождествлять понятия власти и влияния, конечно, нельзя. Обычно власть ассоциируется с тем или иным принуждением, пусть даже в «мягкой» форме. В самом крайнем случае наличие власти предполагает ситуацию принудительного доминирования. При этом люди, на которых направлено воздействие власти, не имеют никаких альтернатив, кроме подчинения. Когда же мы говорим о влиянии, то обычно имеем в виду передачу информации, для того чтобы изменить мнение или поведение какого- либо индивида (группы лиц). При этом данные индивиды располагают более чем одной альтернативой в качестве ответной реакции.

Феномен власти тесно сплетен с феноменом лидерства. Очевидно, что лидеры используют власть как средство достижения групповых целей. Чем большей властью обладает тот или иной лидер, тем успешнее его деятельность. Однако понятия власти и лидерства имеют и существенные различия. Власть не требует согласованности целей, а только их зависимости. Иначе говоря, цели тех, кто находится в подчинении, зависят от целей тех, кто обладает властью. Лидерство, наоборот, возможно лишь при наличии соответствия целей лидера и ведомых.

Рассматривая проблемы власти, психологи исходят также из взаимоотношений между субъектом власти и ее объектом. Под субъектом власти понимается воздействующее лицо, группа лиц или организация, которые обладают определенными официальными полномочиями или неофициальными возможностями.

Зависимость, неопределенность и власть. Как мы уже отмечали, по всей вероятности, самый важный аспект власти состоит в том, что она является функцией зависимости. Теперь мы попытаемся показать, насколько зависимость, наряду с неопределенностью, важна для понимания власти [21].

Начнем со следующего постулата. Чем больше индивид Б зависит от индивида А, тем большей властью обладает А над Б. Если вы обладаете чем-то таким, что требуется другим людям, но что контролируется только вами, то вы ставите этих людей в зависимость от вас. Поэтому вы получаете власть над ними. Зависимость, таким образом, обратно пропорциональна альтернативным источникам снабжения. Иначе говоря, если что-то имеется в изобилии, обладание этим ресурсом не увеличивает вашу власть. Так, поскольку ученый совет университета состоит только из профессоров, то наличие профессорского звания не дает здесь никаких специальных преимуществ. Точно так же среди сверхбогатых людей деньги не считаются большей властью.

Однако, как гласит старая поговорка, «в стране слепых одноглазый человек — это король!». Если кто-то может создать монополию, контролируя информацию, престиж или еще какие-нибудь блага, которых жаждут другие люди, то они становятся зависимы от такого монополиста. И наоборот, чем больше вы можете расширить ваше право выбора, тем меньше власти вы даете в руки других. Это объясняет, например, почему большинство организаций устанавливают контакты с многочисленными источниками снабжения, а не полагаются только на один-единственный. Это также объясняет, почему многие из нас стремятся к финансовой независимости. Такая независимость уменьшает власть, которую другие могут оказывать на нас.

Порой человек, находящийся в организации на низком иерархическом уровне, обладает важными знаниями, которыми не располагают сотрудники, занимающие более высокие места на служебной лестнице. В подобных случаях чем важнее данная информация, тем больше власти имеют первые над вторыми.

Отметим далее, что человек, которого трудно (по каким-то причинам) заменить другим лицом в организации, обладает большей властью, чем тот, кого заменить легко. Это положение показывает также, какое значение имеет ролевая зависимость в позициях власти. Чем уникальнее умения какой-либо личности, тем большее преимущество она может иметь, влияя на других с целью удовлетворения своих потребностей. Это касается как представителей некоторых профессий, так и обладателей каких-то уникальных способностей. Например, у нас в стране случалось, что несколько ведущих футболистов команды отказывались играть под началом своего тренера. Если же руководство футбольного клуба не внимало этому демаршу, то игроки нарочно проигрывали несколько матчей подряд, в том числе заведомо более слабым противникам. Как говорят, «сплавляли тренера». В конечном итоге игрокам обычно удается одержать верх над тренером.

Руководителям футбольного клуба легче согласиться с заменой тренера, чем ведущих игроков.

Способность какого-либо человека уменьшать групповую неопределенность также увеличивает его индивидуальную потенциальную власть. Обычно организации стремятся избегать не только зависимости, но и неопределенности. Те лица, которые могут минимизировать организационную неопределенность, будут иметь и большее влияние в организации. Так, инженеры по эксплуатации каких-либо механизмов могут проявлять значительную власть у себя в организации, несмотря на свой не очень высокий ранг по служебной лестнице. Почему? Порой самая главная неопределенность для организации состоит в том, как долго без поломок будут работать наиболее важные машины, и только инженеры по их эксплуатации могут контролировать эту неопределенность.

Какие выводы для практики следуют из вышесказанного? Допустим, вы являетесь менеджером того или иного ранга. Если вы хотите увеличить свою власть в организации, то следует усилить зависимость других людей от вас. Вы можете, например, усилить вашу власть по отношению к вашему начальнику, совершенствуя свои знания и умения, в которых он нуждается, и создавая себе репутацию «незаменимого». В то же самое время, увеличивая зависимость других людей от вас, следует предпринимать определенные меры, чтобы уменьшить вашу зависимость от других. Отсюда следует, что никакие знания и умения не могут быть лишними для практики успешного руководства людьми.

Нами отмечалось, что человек, который может уменьшать неопределенность в организации, также обладает властью. Это объясняет, почему некоторые работники утаивают информацию или окутывают свои действия покровом секретности. Такой подход может создавать впечатление, что ваша деятельность является более сложной и важной, чем она есть на самом деле.

Каким образом люди подвергаются влиянию? Обычно психологи выделяют три следующих процесса, благодаря которым люди оказываются под тем или иным влиянием [8J. Это уступчивость, идентификация и интернализация. Одно и то же поведение может быть производным любого из этих процессов или их сочетания. Допустим, вы говорите другому человеку, чтобы он что-то сделал, и тот это делает. Поведение данного человека может являться следствием его уступчивости, идентификации или интернализации. Рассмотрим эти процессы.

Уступчивость проистекает из того, что человек (иногда неосознаваемо) прикидывает про себя, во что ему обойдется невыполнение данного требования или приказа, какова может быть «цена» непослушания. Вы следуете какому-либо приказу извне, но сами, возможно, испытываете чувство негодования или, наоборот, чувство покорности. Любое влияние субъекта власти, например, того или иного руководителя в организации, может основываться на уступчивости, особенно тогда, когда есть страх наказания или желание получить какое-то воз

награждение. При этом руководители имеют основания рассчитывать на уступчивость в течение всего времени, пока они контролируют то, в чем нуждаются их подчиненные.

Идентификация начинается тогда, когда вы оказываетесь под влиянием какого-то другого человека вследствие его привлекательности. Этот другой может вызывать у вас симпатию или предоставлять нечто, к чему вы стремитесь. Например, значительную позицию, положение в обществе. Итак, устанавливается определенная связь между вами и другим человеком или группой. В социальной психологии обычно под идентификацией понимают отождествление индивидом себя с каким-то другим человеком, группой лиц. Осознаваемо или неосознаваемо индивид приписывает себе определенные свойства другого лица или группы. Многие лидеры, в том числе политические деятели, часто оказывают воздействие на других людей именно потому, что те идентифицируют себя с этими лидерами.

Интернализация осуществляется тогда, когда лидер обладает достаточной компетентностью, чтобы пользоваться доверием других людей. В таком случае они полагают, что предложения лидера являются для них наилучшим курсом действий. Мнения и оценки лидера считаются надежными, заслуживающими доверия. Итог процесса интернализации состоит в том, что требования «внешние», высказываемые лидером (субъектом власти), подкрепляются соответствующими требованиями индивида (объекта власти) к себе самому.

Практика управления различными организациями показывает, что наиболее успешными руководителями являются те, влияние которых основано на доверии к ним. Это происходит тогда, когда подчиненные уверены в логике идей и требований своего руководителя, а потому и согласны с ними. В таких случаях обычно говорят, что руководитель пользуется у своих подчиненных авторитетом.

Какие бывают авторитеты? Авторитет... Мы часто употребляем это слово, называя авторитетным того или иного человека, говоря о какой-либо организации как авторитетной в наших глазах. «Он обладает большим авторитетом», — такое мы часто слышим о человеке.

Что же такое авторитет? В многочисленных определениях данного понятия прежде всего отмечается, что это общепризнанное влияние какого-либо лица или организации в тех или иных сферах общественной жизни. Можно считать, что авторитет выступает одной из форм осуществления власти. При этом необходимо подчеркнуть следующее различие между понятиями «власть» и «авторитет». Если власть обычно подразумевает использование того или иного давления, принуждения, то авторитету, наоборот, люди сравнительно охотно повинуются. Почему? Потому что они видят обоснованность данной власти, ее правомерность, легитимность (законность) в широком смысле слова. Авторитетом часто называют и человека, обладающего такой властью.

Первым, кто начал разрабатывать концепцию авторитета, был немецкий социолог М. Вебер. Он выделил три типа авторитета или три

пути осуществления легитимной власти: традиционный, рационально-легальный и харизматический [10, 18].

Традиционный авторитет. Вебер называл традицию авторитетом «неизменности вчерашнего дня». Основой авторитета при этом является прецедент и обычай. Права и ожидания различных групп установлены исходя из сложившейся (иногда многовековой) практики, которая считается неприкосновенной. Главным арбитром в такой системе является обычай. Лидер здесь обладает авторитетом благодаря статусу, который он унаследовал, а степень его авторитета определяется обычаем. Незыблемость традиций придает законную силу старому порядку вещей и приносит власть таким, например, лидерам, как папа римский или принц Монако. Традиционный авторитет вырастает из «незапамятного прошлого». Он предоставляется какому-либо человеку по праву в силу его происхождения или (в случае с римским папой) решением другого, еше более высокого авторитета, такого, как коллегия кардиналов. Обращение к традиционному авторитету можно наблюдать и во многих современных организациях. Так, осуществление некоторых процедур порой оправдывается тем, что «так было всегда». Это считается достаточным основанием само по себе, без какого бы то ни было рационального анализа.

Рационально-легальный авторитет. Такой тип авторитета, в противоположность традиционному, проистекает не из прошлого, а из официальной должности, наделяющей ее обладателя определенными полномочиями. Власть становится легитимной в силу закона, а не освященного веками обычая. Рационально-легальный авторитет воздействует на других людей посредством системы безличных правил и процедур, установленных законодательством или официальным контрактом. Для организаций, построенных на таких принципах, Вебер использовал термин «бюрократия». В обыденном сознании этот термин обычно связывается с чрезмерным количеством различных официальных бумаг и волокитой в решении вопросов. У многих людей термин «бюрократия» ассоциируется также с неэффективной деятельностью государственных служащих. Однако, исходя из концепции Вебера, бюрократическая организация является наиболее эффективной, поскольку ее функционирование основано на рациональном анализе. Итак, рационально-легальный авторитет — это авторитет должности, того или иного официального поста. Чем выше ранг должности, тем выше авторитет ее обладателя. Однако если человек покидает свою должность, то он расстается с соответствующим ей авторитетом.

Харизматический авторитет. Иногда преданность и повиновение людей вызываются исключительно теми или иными необычайными качествами личности. Вебер называет такой авторитет харизматическим. В переводе с древнегреческого «харизма» означает «благодать» или «божья благодать». Люди, идущие за харизматическим лидером, воспринимают его непогрешимым, наделенным безграничной мудростью и сверхъестественной мощью. Он считается выше обычного смертного. Именно так воспринимали многие люди Наполеона, Ле

нина, Гитлера. Харизматические лидеры обычно появляются во время социальных кризисов, в ситуациях нестабильности общества, когда установленные законоположения и традиционные правители теряют свой авторитет. Яркие примеры тому — Жанна Д’Арк, девушка из крестьянской семьи, возглавившая борьбу французского народа против англичан в ходе Столетней войны, Махатма Ганди — идеолог индийского национально-освободительного движения, аятолла Хомейни, ставший во главе движения, приведшего к установлению исламской республики в Иране.

Вебер подчеркивал, что авторитет — это всегда определенные взаимоотношения между лидерами и их приверженцами, а не только л ишь свойство л и дера само по себе. Действия харизматических лидеров могут находить сильный эмоциональный отклик у их последователей. Часто (хотя и не всегда) такие лидеры обладают ораторским даром и успешно манипулируют другими людьми. Приверженцы харизматических лидеров рассчитывают на безопасность, ставя себя порой в положение крайней зависимости от них. Такой авторитет отождествляется у приверженцев с образом отца. Эмоционально идентифицируясь с этим авторитетом, они осеняют себя его властью, статусом и престижем.

Когда харизматический лидер умирает, его харизма становится постепенно «рутинизированной» (термин Вебера) в рамках традиционного или рационально-легального авторитета. На основе определенных правил избирается преемник харизматического лидера. Тот, кто пришел ему на смену, считается общепризнанным продолжателем дела харизматического лидера. Так, после смерти Ленина в СССР появились лозунги «Сталин — это Ленин сегодня». В дальнейшем каждого из последующих советских вождей называли в печати «ленинцем». Итак, по мнению Вебера, с уходом харизматического авторитета возглавляемая им организация теряет свойственные ей черты, становясь или традиционной, или рационально-легальной. В соответствии с этим появляются и авторитеты определенного типа.

Основы социальной власти (психологические аспекты). Проблема власти имеет множество аспектов. Психологические аспекты власти следует отнести к числу важнейших, поскольку именно в нашем сознании так или иначе преломляются направленные на нас воздействия со стороны других индивидов и групп. Задача любой власти состоит в таком воздействии на сознание людей, чтобы побудить их вести себя соответствующим образом. Говоря о социальной власти, психологи имеют в виду потенциальное социальное влияние, т. е. способность (и возможность) одного человека или группы влиять на других. Власть всегда имеет под собой определенную основу. В каждом конкретном случае можно найти такую основу, своеобразный источник, который дает начало ее влиянию. Именно специфика того или иного основания власти во многом определяет ее силу, продолжительность воздействия на людей и другие характеристики.

Американские психологи Д. Френч и Б. Рэйвен выделяют шесть основных источников власти [19, 20]. Это власть вознаграждения,

принуждения, экспертная, информационная, референтная и легитимная. Первоначально типологический анализ этих источников власти был сосредоточен на способах, посредством которых руководители низшего звена влияют на подчиненных. Затем данная типология была использована при изучении ряда других сфер социального взаимодействия. Обратимся к рассмотрению этих источников власти.

Власть вознаграждения основана на возможности получения каким-либо лицом того или иного вознаграждения от другого. Так, отец может пообещать своему сыну-школьнику увеличить выдаваемую ему на карманные расходы сумму, если тот будет меньше времени уделять компьютерным играм, а больше — учебе. Другие примеры использования власти вознаграждения: преподаватель, предлагающий студенту на экзамене поставить ему сразу отличную оценку, если тот ответит на один-единственный трудный вопрос; руководитель, обещающий работнику более высокую заработную плату за повышение им производительности своего труда. В качестве возможных вознаграждений в организациях выступают также премии, продвижение по службе, присвоение более высокого разряда, получение нового рабочего инструмента, интересное трудовое задание, заграничная командировка и т. д.

Попытки использования власти вознаграждения характерны для избирательных кампаний. Так, в подавляющем большинстве программ кандидатов на те или иные выборные посты содержатся обещания всевозможных льгот для различных категорий населения. Итоги голосования показывают в определенной степени, несколько действенными оказались эти обещания. Власть вознаграждения предполагает наличие определенных ресурсов, которыми субъект власти может распоряжаться. Важность получения контроля над ресурсами хорошо понимают те, кто занимается деятельностью в сфере политики или бизнеса. Поэтому люди вступают в острую предвыборную борьбу, стремятся занять ключевые места в различных комитетах и компаниях.

Власть принуждения основана на страхе. Здесь влияние какого-либо лица на поведение другого осуществляется путем угрозы наказания. Примеры использования власти принуждения: отец, угрожающий отшлепать своего сына-школьника, если он не станет больше времени уделять учебе, а меньше — компьютерным играм; преподаватель, заявляющий студенту на экзамене, что поставит ему неудовлетворительную оценку, если тот не ответит на заданный вопрос; руководитель, грозящий своему работнику увольнением, если тот не увеличит производительность своего труда. Вероятность получения наказания нередко выступает для человека в качестве мотивационной силы, побуждая его действовать соответствующим образом.

Другие формы вознаграждения и наказания являются более личными. Так, согласие, признание, одобрение, симпатия, любовь могут рассматриваться как своеобразные продукты личных отношений, которые индивид предлагает или, наоборот, воздерживается от них, исходя из уступчивости или неуступчивости другого человека, Неодоб

рение, неприязнь, враждебность могут быть скрытыми или явными угрозами в связи с неуступчивостью. Такие личные вознаграждения и наказания зачастую оказываются более эффективными, чем безличные формы воздействия. Часто мы слышим о том, как подростки оказываются правонарушителями только ради того, чтобы заслужить одобрение своих сверстников. Нередко нам приходится слышать и о родителях, использующих угрозы и неодобрение с тем, чтобы добиться послушания своих детей.

Обещание вознаграждения или угроза наказания считаются почти синонимами власти (в общеупотребительном смысле этого понятия) и, таким образом, высокоэффективными приемами влияния. Вознаграждение и наказание обычно рассматривают как две стороны одной медали. Следует отметить необходимость определенных пропорций в использовании власти вознаграждения и принуждения. По данным отечественных исследований, злоупотребление руководителями производственных организаций наказаниями негативно влияет на социально-психологический климат коллектива, уровень дисциплины [5, с. 66].

Данные ряда эмпирических исследований, проведенных на Западе, показывают, что использование вознаграждений более предпочтительно, чем обращение к принуждениям. Для этого есть следующие основания. При использовании власти принуждения у подчиненного возникает негативное отношение и к руководителю, и к данной ситуации. Поэтому принуждение может побуждать первого полностью выйти из этой ситуации. Хотя определенный контроль со стороны руководителя необходим и при вознаграждении, и при принуждении, очевидно, что контроль легче осуществлять, используя вознаграждения. Ведь для того чтобы получить вознаграждение, работник будет стремиться к тому, чтобы плоды его труда были видны руководителю. И наоборот, при использовании принуждения работник будет пытаться скрыть свое неподчинение, чтобы избежать наказания. Обнаружено также, что использование принуждения вызывает взаимное недоверие руководителя и подчиненного.

Власть экспертная основана на том или ином специальном знании, которое мы приписываем лицу, влияющему на нас. Мы следуем советам специалиста, например, врача или юриста, поскольку за этими советами стоят годы профессионального обучения и соответствующей практики, хотя можем не понимать всех его объяснений. Так, ученик полагается на знания своего учителя, который говорит ему: «Поверь мне на слово и используй эту формулу. Она здесь подходит. Возможно, позднее ты поймешь почему». В магазине мы учитываем рекомендации продавца-консультанта, который рассказывает нам о достоинствах той или иной марки телевизора. Приехав в незнакомый город, мы обращаемся к прохожему с просьбой сказать, где находится нужная нам улица, и далее следуем по указанному пути. В данном случае прохожий имеет над нами экспертную власть, хотя он и не является «экспертом» в каком-либо формальном смысле. Однако мы

учитываем, что он, будучи местным жителем, гораздо лучше нас знает этот город.

Поскольку профессиональные знания и умения более или менее ценятся в любом обществе, к использованию экспертной власти обращаются во многих сферах жизнедеятельности. Так, какой-либо менеджер может быть известен в своей организации как большой специалист по какому-то кругу вопросов, и в соответствующих случаях его коллеги будут полагаться на данный источник власти. При этом власть менеджера будет обусловлена совсем не его официальным рангом, а именно ролью эксперта.

Особое значение экспертной власти, на наш взгляд, состоит в том, что она обладает свойством своеобразной иррадиации — распространения силы власти за пределы данной специфической сферы. Иначе говоря, признавая высокую компетентность какого-либо специалиста в какой-то конкретной сфере, мы порой полагаем, что он столь же компетентен и в других областях.

Исходя их указанной особенности экспертной власти, некоторые политические деятели стремятся продемонстрировать свои познания также и в иных областях, полагая, что это может способствовать их политическому авторитету. Возьмем, например, случай, произошедший во время кампании по выборам президента в Польше в середине 1990-х годов. В одном из городов, в помещении клуба предприятия собрались избиратели на встречу с Лехом Валенсой, президентом страны, вторично претендовавшим на этот пост. Не успел Валенса сказать и несколько слов, как неожиданно отказал микрофон. Тогда президент громко, как только мог, обратился к залу: «Есть у кого-нибудь с собой отвертка?» Она нашлась у одного из присутствующих и была передана Валенсе. Президент разобрал микрофон, затем снова собрал и, убедившись, что он работает, с напускным ворчанием сказал: «Ну вот, приходится мне в Польше все делать самому». Валенса, начинавший трудовой путь электриком на Гданьской судоверфи, стремился здесь продемонстрировать публике свои незабытые умения. Правда, как свидетельствовала потом пресса, подобные отказы микрофона случались нередко и при других предвыборных выступлениях Вален- ‘ сы, и всегда при этом в зале находился человек с отверткой. Как видим, Валенса полагал, что знания электрика благотворно влияют на его политический имидж[*].

Экспертная власть широко используется в рекламе. Например, в одном из роликов, показываемых по отечественному телевидению, зритель сначала видит стайку резвых собак, затем на экране появляется человек, называемый по имени и фамилии, который представлен как ведущий собаковод. Этот специалист кратко рассказывает о преимуществах сухого корма для собак.

Нередко средства массовой информации, обращающиеся к попыткам экспертного влияния, просто используют актеров, которые играют роли специалистов. Таков, например, рекламный ролик, где появляется симпатичный мужчина в белом халате в обстановке стоматологического кабинета, рассказывающий о достоинствах определенной зубной пасты. А вот реклама, многократно передаваемая сейчас по Санкт-Петербургскому радио. Она построена в форме диалога:

Мужской голос: «Здравствуйте! Я из антикварной галереи. Вызывали?»

Женский голос: «Проходите. Не разувайтесь».

Раздается мелодичный бой старинных часов.

Мужской голос (с элементом трепетного восторга): «Англия. Восемнадцатый век. Часы работы Нортона».

Женски й голос (удивленно): «Как это вы? На слух?»

Мужской голос (с застенчивой гордостью)'. «Вы же просили специалиста».

Далее диктор сообщает адрес и телефон антикварной галереи.

Итак, данное рекламное воздействие направлено на то, чтобы вызвать у радиослушателя особое доверие к конкретной антикварной галерее, располагающей хорошими специалистами (экспертами).

Однако когда мы начинаем подозревать, что тот или иной человек использует свои якобы превосходные знания, пытаясь повлиять на нас ради эгоистических целей, то желания следовать советам этого человека не возникает, и мы поступаем совсем наоборот. В данном случае можно говорить о негативном экспертном влиянии. Если мы подозреваем, что продавец в магазине спорттоваров убеждает нас купить велосипед данной марки именно потому, что запасные части к нему имеются только в этом магазине, мы, по всей вероятности, не купим такой велосипед. В противном случае мы оказались бы в известной степени «привязанными» к данному магазину. Таким образом, негативное экспертное влияние является следствием нашего недостаточного доверия к лицу, пытающемуся повлиять на нас. Вообще стремление человека поступать противоположным образом в ответ на чье-либо воздействие называется «эффектом бумеранга», который может проявляться при использовании и власти референтности.

Власть информационная. Начнем с примера, который приводят в своем учебнике «Социальная психология» Б. Рэйвен и Д. Рубин. Предположим, что некто просит нас решить следующую задачу: «Несколько уток плывут по течению в определенном порядке: две впереди, две в середине и две замыкают этот строй. Какое самое меньшее количество уток могут плыть в таком порядке?» Вероятно, вы скажете: «шесть», поскольку каждый знает, что трижды два равно шести. Однако человек, давший нам эту задачу, заявляет, что правильный ответ составляет «четыре». В доказательство он показывает нам картинку, на которой изображены утки, плывущие «змейкой»: первая и вторая впереди, вторая и третья в середине, третья и четвертая замыкают строй. И вдруг вы видите все это, так что ответ «четыре» становится совер

шенно понятным. Если в будущем данный человек или кто-либо другой предложит вам эту задачу, вряд ли вы дадите другой ответ.

Итак, перед нами пример информационного влияния, можно сказать. в «чистом виде», так как решающим фактором здесь является содержание сообщения. В результате ваш опыт подвергается резкому изменению, и в итоге вы видите задачу в совершенно ином свете. Таким образом, главная черта информационного влияния — определенное когнитивное изменение. И это изменение совершенно независимо от влияющего на нас лица. Изменили бы мы свое мнение относительно решения указанной задачи, если бы человек, давший ее нам, покинул эту комнату и мы бы больше не увидели его никогда? Изменили бы мы свое мнение, если бы наш друг сказал, что данный человек не является экспертом ни по математике, ни по движению уток, или если бы мы узнали, что он умственно неполноценен? Появилось бы какое- то различие, если бы мы внезапно почувствовали неприязнь к данному человеку или если бы другой наш товарищ заявил, что он на самом деле не имел никакого права давать нам ответ? Такие вопросы задают читателю Рэйвен и Рубин, сразу же отвечая, что это маловероятно, поскольку в данном примере значимой является информация сама по себе, а не человек, который ее сообщает. Как видим, информационную власть может проявлять человек, совсем не являющийся экспертом в данной области. Например, родители могут убедить своего ребенка, что телевидение препятствует росту интеллекта. Товарищ может повлиять на нас с целью, чтобы мы отправились в кино, дав нам информацию о том, что наш любимый актер снялся в этом фильме.

Таким образом, информационная власть основана или на новой (для объекта воздействия) информации, или на логических аргументах. Сказанное нами еще раз подчеркивает роль средств массовой информации в современном обществе. Не зря прессу стали называть «четвертой властью» (в дополнение к власти законодательной, исполнительной и судебной). А в наше время к «четвертой власти» относятся еще радио и телевидение. Вот почему в любом обществе можно наблюдать порой острую борьбу за средства массовой информации, контроль над ними. «Четвертую власть» формирует общественное мнение многообразными способами: то в нужный момент дается новая информация, то, наоборот, какие-то события умышленно замалчиваются, то уже известные факты рассматриваются в новом свете, то, наоборот, сообщая о каких-то новациях, их преподносят как повторение пройденного. Впрочем, как все это делается — предмет особого разговора.

Власть референтная основана на идентификации того или иного человека с другим, на чувстве общности с ним. Это может быть результат восхищения данным человеком, когда он воспринимается как герой, образец для подражания. Тогда индивид стремится изменить свое поведение в соответствии с пожеланиями своего героя. В качестве примеров таких образцов для подражания могут выступать политические лидеры, звезды кино и эстрады. Подобный тип власти можно

наблюдать порой и в организациях, когда тот или иной руководитель, пользующийся большей популярностью, вызывает у своего персонала восхищение и желание повиноваться.

Термин «референтный» впервые использован в исследованиях американских социологов Г. Хаймена и Р. Мертона, которые показали, как люди стремятся примкнуть к другим, чтобы соотнести с ними свои собственные мнения, убеждения, поведение и даже эмоции. В таких случаях люди испытывают удовлетворен ие от своего сходства с другими, особенно с теми, кто им нравится. В качестве субъекта власти при этом может выступать не только тот или иной человек, но и целая группа. Такая группа, с членами которой индивид отождествляет себя в наибольшей степени, называется референтной (эталонной). Социальные ценности и нормы референтной группы выступают для индивида в качестве эталонов. Порой тот или иной человек, будучи объектом референтной власти, может формально даже не входить в одну группу с влияющими на него личностями.

Это явление хорошо описал Мольер в комедии «Мещанин во дворянстве». Ее герой, Журден, принадлежит к мещанскому сословию, но хочет во всем походить на дворянина. Поэтому он заказывает платья, какие носят дворяне, нанимает учителей танцев, фехтования и даже философии, чтобы во всем приобщиться к дворянству С полным основанием можно сказать, что дворянское сословие является для мещанина Журдена референтной группой, а его поведение — следствие референтной власти. Или возьмем, например, подростка, которого не принимают в очень значимую для него более взрослую компанию товарищей старшего брата. Подросток также может находиться под влиянием этой компании, ориентируясь на ее групповые нормы, копируя элементы одежды, формы поведения, лексику членов своей референтной группы.

Воздействие референтной власти на одного и того же человека проявляется по-разному, в зависимости от ситуации, в которой он находится. Хотя следующая мысль может показаться кому-то парадоксальной, однако, будучи за границей, мы в большей степени осознаем себя гражданами России, чем находясь в своей стране. Находясь дома, мы подчас резко критикуем действия нашего правительства, однако, если мы слышим за границей подобные высказывания со стороны иностранцев, это обычно рождает у нас чувство протеста.

Как правило, человек является объектом влияния со стороны нескольких референтных групп. В одной ситуации он ориентируется на ценности и нормы одной группы, в другой ситуации — на другую группу и т. д. Очевидно, для того чтобы лучше понять истоки тех или иных установок личности, конкретные причины ее поведения в том или ином случае, необходимо знать, какие группы являются для данной личности референтными. Власть референтных групп как своеобразный «оплот» установок личности прямо или косвенно признается всеми, кто хочет радикально изменить эти установки. В таких случаях часто прибегают к физической и психологической изоляции индиви

дов от соответствующих референтных групп. Именно так делается в религиозных сектах кришнаитов и мунистов, где потенциальных новообращенных членов ставят в условия подобной изоляции.

Порой можно отметить особенно яркие случаи проявления референтной власти, когда какой-либо человек оказывает мощное влияние на других людей, иногда на тысячи и миллионы именно за счет необычайных качеств своей личности, своеобразного магнетизма. Такая власть называется харизматической.

Референтное влияние может проявляться в негативных формах. Иногда мы решительно отмежевываемся от других, придерживаясь точки зрения, отличной от их мнения, только потому, что эти другие несимпатичны нам. Так, лауреат Нобелевской премии поэт И. Бродский, уже будучи в эмиграции в США, узнал, что советский (был конец 1980-х годов) поэт Е. Евтушенко выступил на Съезде народных депутатов с критикой колхозной системы. Бродский, испытывавший чувство неприязни к Евтушенко, тогда воскликнул: «Если Евтушенко против колхозов, тогда я — за колхозы». Конечно, такую эмоциональную реакцию не следует рассматривать как выражение политико-экономических взглядов Бродского, немало натерпевшегося от советской власти. Однако этот пример хорошо показывает, что такое негативное референтное влияние («эффект бумеранга»).

Использование негативной референтной власти нередко практикуется в избирательных кампаниях. Так, за несколько дней до выборов президента России в марте 2000 г. в информационной программе телевизионного канала ОРТ был показан следующий сюжет. Несколько представителей гей-движения заявляют о своей поддержке одного из кандидатов в президенты. На экране хихикающие женоподобные мальчики говорят: «Каждый, кому не лень, в метро или магазине может сегодня обозвать нас “педиками” и “гомиками”. Нам нужны поддержка и защита. В лице кандидата N мы видим эту поддержку». Проявляя подобие объективности, автор сюжета добавляет: «Не исключено, что собрание в гей-клубе — пример грязной предвыборной технологии. Но, кстати, многие видные политики за рубежом делали себе карьеру на поддержке сексуальных меньшинств». Понятно, что сверхзадача этого сюжета — оказать негативное референтное влияние на подавляющее большинство избирателей с традиционной сексуальной ориентацией.

Следует заметить, что использование негативной референтной власти в избирательных кампаниях имеет давнюю традицию. Очевидно, что в античном городе Помпеи была в самом разгаре избирательная кампания, когда он был разрушен при извержении вулкана Везувия. Когда современные археологи счистили золу с городских стен, на одной из них нашли такие призывы: «Голосуйте за Ватиуса; все развратники голосуют за него». «Голосуйте за Ватиуса; все пьяницы и лежебоки голосуют за него». «Голосуйте за Ватиуса; все неверные жены голосуют за него». Помогло ли это использование негативной референтной власти оппонентам Ватиуса одержать верх над ним? Мы ни

когда не узнаем этого, так как вулканическая лава уничтожила город и все его письменные свидетельства [25, р. 369].

Власть легитимная (законная) основана на официальных правах, принадлежащих какому-либо человеку в силу его должностного ранга в той или иной организационной иерархии. Главное основание подчинения легитимной власти может быть выражено следующей фразой: «Я делаю так, как он говорит, потому что он имеет право требовать от меня сделать это и поэтому я обязан повиноваться». Итак, данное право обязательно должно быть признано лицом, на которое осуществляется воздействие. Например, когда человек заявляет: «По правде говоря, мне не хочется этого делать, но поскольку такое распоряжение отдал мой руководитель, я его выполню». «Долг», «обязанность», «необходимость» и подобные слова свидетельствуют о взаимоотношениях с легитимной властью. Такая власть наиболее явственна в организациях с четкой формальной структурой: в армейских подразделениях, индустриальных организациях, правительственных органах. В общем, многие работники в различных официальных организациях считают, что руководители, которые находятся выше их по служебной лестнице, облечены властью на законной основе. Предполагается, что такой тип власти может в наименьшей степени вызывать раздражение у подчиняющегося лица. Во всяком случае, легитимная власть является функцией позиции руководителя в организации и не зависит от каких-либо его личностных черт.

Само по себе пребывание работника в позиции, наделенной той или иной официальной властью, еще не гарантирует ее легитимной силы по отношению к нижестоящим. Так, если последние считают, что этот руководитель получил данный пост нечестным путем или случайно, не по заслугам, то его распоряжения скорее всего будут иметь незначительную законную силу. Нередко бывает так, что недавно назначенный руководитель, мало известный до того в организации, лишь с течением времени, при условии своей успешной деятельности на этом посту, приобретает легитимную власть в полном смысле слова.

Легитимная власть проявляется не только в официальных организациях, но и в менее формальных социальных единицах. В традиционной российской семье отец часто принимает на себя легитимную власть в определении обязанностей членов семьи и их распорядка дня. Мать может иметь легитимную власть, решая, как украшать квартиру или что семья будет есть за обедом. Дети имеют меньшую легитимную власть, хотя, возможно, им может быть предоставлено право решать, куда именно семья отправится в воскресенье на загородную прогулку. Легитимность неформальной власти обусловлена также особенностями культуры данной общности людей. Например, в узбекской семье (особенно сельской) воля ее главы — мужа, отца — намного более значима для всех ее членов, чем в российской семье. Отметим также, что в Некоторых культурах (в Средней Азии, на Кавказе) легитимный вид власти приходит к мужчине вместе с его почтенным возрастом. Слово

аксакала, старейшины, традиционно наделяется здесь гораздо большей законной силой, чем во многих других местностях.

Имеются и другие формы легитимной власти, которые являются более тонкими, вытекающими из других социальных норм.

Легитимная власть взаимности основана на следующем положении: «Я делаю что-то для вас, поэтому вы, в свою очередь, должны чувствовать обязанность сделать нечто для меня». Это можно назвать стремлением «дать, чтобы взять». Приведем примеры. Так, некий человек предлагает взятку какому-то должностному лицу, а тот ее берет. Далее предполагается, что у этого должностного лица появляются вполне определенные обязательства перед взяткодателем. Можно даже сказать, что это должностное лицо находится во власти взяткодателя, так как последний определяющим образом влияет на его поведение. Другой пример. Некто из новых знакомых приглашает нас к себе в гости, а мы принимаем это приглашение. Через какое-то время этот человек опять зовет нас к себе в гости, и мы идем снова. В итоге наши нравственные чувства подсказывают нам, что мы также должны пригласить к себе в гости этого человека. Легитимная власть взаимности начинает господствовать над нами.

Легитимная власть справедливости основана на таком положении: «Я работал усердно и терпеливо, поэтому у меня есть право требовать от вас сделать что-нибудь, чтобы возместить мои затраты». Это может быть также названо «компенсаторной нормой». Например, отец или мать обращается к своему нерадивому отпрыску с такими словами: «Мы все делаем для тебя. Мы устроили тебя в хорошую школу. Мы купили тебе компьютер. Мы наняли тебе репетитора. Пора уже тебе взяться за ум и больше заниматься учебой». Можно сказать, что родители, вложившие много сил и денег в обеспечение учебы сына, «законно», «по справедливости» требуют от него ответных усилий.

Легитимная власть ответственности (или зависимости) основана на том, что у нас есть обязательства помогать другим — тем, кто не может помочь себе сам, или тем, кто зависим от нас. Эта форма легитимной власти иногда называется «силой слабости». Социальные нормы современного цивилизованного общества подчеркивают обязанность помогать тем, кто слабее нас, оказался не столь удачлив в жизни и обездолен судьбой. Так, слепой человек вполне «законно» обращается к зрячему с тем, чтобы тот перевел его через улицу. Ребенок, который имеет незначительную формальную легитимную власть в семье, может «законно» попросить отца помочь ему зашнуровать свои ботинки. Менеджер низшего звена может сказать своим работникам: «Я не собираюсь заставлять вас следовать моему методу, но для меня крайне . важно, чтобы вы делали именно так. Я очень надеюсь на то, что вы сделаете это для меня».

Различие между данной и другими формами легитимной власти может быть весьма значительным. Например, американский психолог Пола Джонсон обнаружила, что мужчины-менеджеры низшего звена предпочитали использовать более официальную форму леги

тимности. Женщины-менеджеры того же управленческого уровня обычно обращались к власти зависимости [12]. Легитимная власть зависимости обычно используется теми людьми, которые чувствуют недостаточность у себя других форм власти. Есть немало свидетельств того, что женщины вообще чаще, чем мужчины, прибегают к такой власти. Не зря говорят: «Сила женщины — в ее слабости». Отмечено, что дети и представители тех или иных меньшинств, находящихся в неблагоприятном положении, также обращаются к власти зависимости.

Легитимная «сила слабости» порой проявляется даже на международном уровне. Так, в 1970-е гг. между Великобританией и Исландией возник спор по поводу принадлежности некоторых богатых рыбой акваторий Атлантического океана. При этом исландские власти делали акцент на том, что Исландия гораздо слабее Великобритании в экономическом отношении, и потому последняя должна пойти на уступки. Когда этот спор достиг своей высшей точки, одна из лондонских газет с неудовольствием заявила: «Исландия должна прекратить эксплуатацию того факта, что она является маленькой и слабой страной по сравнению с большой и могущественной».

Еще один пример из собственного опыта автора этих строк, которому довелось летом 1968 г. в составе делегации ЦК ВЛКСМ принять участие в фестивале дружбы молодежи СССР и Японии в г. Саппоро. В рамках фестиваля состоялся ряд встреч с японскими политическими деятелями. На этих встречах они постоянно поднимали вопрос о четырех островах большой Курильской гряды, на которые претендует Япония. При этом японцы обычно начинали свои рассуждения примерно так: «Велик и могуч Советский Союз. На тысячи километров протянулись его просторы — с запада на восток, с севера на юг Богаты его недра...» и т. п. А под конец следовало: «Почему же вы так держитесь за эти маленькие каменистые острова?»

Подтекст ясен: если вы уступите их Японии, России от этого не убудет.

Рассмотрев различные основания власти, отметим, что они не отделены друг от друга [7]. Они часто проявляются не обособленно, а в различных сочетаниях. Более того, использование одного типа власти может сильно повлиять на другие. Так, обращение к власти принуждения часто ослабляет референтную власть, поскольку людям свойственна неприязнь к тем, кто наказывает их. Другой подобный пример: поскольку руководители с высоким статусом, как правило, привлекательны для других людей, то наличие легитимной власти нередко приводит к возрастанию референтной власти. А референтная власть, в свою очередь, может увеличивать и экспертную, и легитимную власть, так как людям кажется, что привлекательные персоны обладают еще и многими другими позитивными чертами. Таким образом, можно говорить о взаимозависимости различных типов власти.

Конечно, чем больше источников власти имеет тот или иной человек в своем распоряжении, тем успешнее он может воздействовать

на других людей. Однако недостаточно обладать потенциальной возможностью проявления тех или иных форм власти. Необходимо, чтобы объекты влияния — подчиненные в организации или другие люди — были убеждены в этих возможностях субъекта власти. Так, какой-либо официальный руководитель располагает возможностями поощрения или наказания подчиненных, имеет большие профессиональные знания, чем они, и т. д., но если эти подчиненные не уверены, что руководитель обладает всеми этими атрибутами, то они будут не склонны с готовностью выполнять его распоряжения. Очевидно, что официальному руководителю следует осуществлять определенную подготовку для проявления своей власти.

Американский психолог Б. Рэйвен проводит ряд таких стратегий самопрезентации.

Обоснование информационной власти. Для этого субъект власти может дать объекту влияния некоторую общую информацию, которая будет основой для последующего убеждения.

Запугивание. Чтобы эффективно использовать принуждение, важно продемонстрировать объекту влияния, что в распоряжении субъекта власти имеются не только соответствующие средства, но и готовность прибегнуть к ним в случае необходимости. Угроза увольнения не подействует на работника, если он действительно не почувствует, что менеджер готов привести в исполнение эту угрозу.

Очарование. Для того чтобы использовать личную форму вознаграждения, наказания или референтной власти, субъект власти может сначала попытаться снискать расположение объекта влияния с помощью уместных комплиментов, лести и т. п.

Подчеркивание общности. Чтобы установить референтную власть, субъект власти может формировать у объекта влияния чувство общности с собой. «Посмотрите, — может сказать менеджер, — мы действительно составляем одну команду, пытаясь сделать эту работу».

Самодемонстрация. Для использования экспертной власти в ряде случаев полезно проявить свое превосходство в знаниях. Так, мастер может сказать рабочему, сколько времени он учился выполнять какую- то конкретную операцию и какой у него стаж этой деятельности.

Авторизация позиции власти легитимности. Чтобы обосновать позицию своей официальной легитимной власти, менеджер может деликатно отметить, что он, в конце концов, является тем лицом, которое отвечает за эту работу.

Создание благоприятных условий для легитимного взаимодействия. Чтобы установить эту форму легитимности, субъект власти может сначала проявить какую-либо благосклонность к объекту власти или напомнить о том, какая помощь была оказана ему в прошлом.

Введение наказуемости для установления легитимности беспристрастности. Субъект власти может ввести наказуемость для того, чтобы обосновывать легитимность своей беспристрастности. Так субъект власти, возможно, убеждает объект власти, что если последний причинит какой-то вред, то он имеет право на компенсацию.

Демонстрация эффективного наблюдения. Так как для обеспечения власти принуждения и власти вознаграждения необходимо наблюдение, субъект власти, рассчитывающий использовать эти основания власти, возможно, найдет необходимым определить для себя, в состоянии ли он установить, насколько исполнены его требования со стороны подчиненного. Такие предварительные меры особенно необходимы при использовании принуждения. Ведь если субъект власти обещает какие-то вознаграждения объекту влияния, то он, конечно, будет сам заинтересован продемонстрировать плоды своего повиновения.

Таким образом, обращение к подобным средствам самопрезен- тации в конечном итоге служит целям укрепления и повышения эффективности власти.

Подчинение авторитету. Среди различных форм власти особое место принадлежит власти легитимной. Она составляет основу функционирования любого общества. Правительство имеет право требовать от граждан, чтобы они платили налоги, родители имеют право требовать от своих детей, чтобы те приходили с прогулки в назначенное время, врач имеет право требовать от больного, чтобы он выполнял предписанные ему процедуры. Проявления легитимной власти мы наблюдаем повсюду. Для любой социальной группы или организации исключительно важно, чтобы люди повиновались распоряжениям лиц, обладающих легитимной властью. Обычно мы признаем необходимость такой власти и считаем себя обязанными ей подчиняться.

Однако порой требования власти не соответствуют убеждениям и ценностям людей, а иногда даже противоречат им. Тем не менее в этих случаях люди часто подчиняются легитимной власти. Так, следуя приказу директора предприятия, работники выпускают в реку ядовитые отходы производства. Помощники политического деятеля, руководствуясь его распоряжениями, используют «грязные технологии», чтобы дискредитировать соперника. Когда такие случаи становятся известными общественности, то исполнители обычно проявляют стремление снять с себя вину полностью или, по крайней мере, частично, делая акцент на том, что они лишь следовали приказу свыше.

В истории XX в. имеется печальный пример того, как четкое выполнение приказов официальной легитимной власти вылилось в массовое убийство миллионов гражданского населения. Речь идет о приказах нацистских военных руководителей во время Второй мировой войны. Один из них, Карл Адольф Эйхман, возглавлявший подотдел «по делам евреев» в имперском управлении безопасности, после разгрома Германии бежал в Аргентину, откуда был вывезен в 1960 г. израильской разведкой. На судебном процессе Эйхман заявлял в свое оправдание, что он лично не является ответственным за гибель евреев, Потому что лишь следовал приказу. Тем не менее суд отверг этот аргумент, Эйхман был признан ответственным за свои преступления и Приговорен к смертной казни.

Виртуальную аннигиляцию Европейского еврейского сообщества можно было осуществить только при молчаливом сотрудничестве тысяч обычных немцев — служащих, солдат, уборщиков, врачей, железнодорожных рабочих, плотников. Вытекает ли такое поведение из патологических характеристик немецкого народа? Или будучи крайне запуганными, эти люди исходили из такого нормального повседневного социального процесса, как повиновение власти? При каких обстоятельствах люди будут совершать жестокие действия, выполняя приказ? [22, p. 267J. Такие вопросы ставят авторы одного из современных американских учебников по социальной психологии.

Чтобы разобраться в спорных вопросах, связанных с проблемой подчинения авторитету, американский психолог Стэнли Милграм провел в 1960-е годы серию лабораторных экспериментов, которые сейчас считаются классическими. Уже первая короткая статья, в которой излагались полученные данные, имела большой резонанс в широких кругах представителей социальных наук [13J. Отдельные исследователи считают, что этой статье, появившейся в 1963 г., «было предначертано изменить пейзаж социальной психологии» [16, p. 1J. Дискуссия по поводу экспериментов Милграма не затихает и по сей день. Его коллеги высказывают диаметрально противоположные точки зрения. Одни считают, что эксперименты Милграма находятся в ряду самых значительных исследований человеческого поведения, которые когда- либо проводились. По мнению других, такие эксперименты вообще не должны были когда-либо проводиться.

Рассмотрим подробнее, в чем же состояла исследовательская работа Милграма, этого «возмутителя спокойствия» в академической науке. Он начал с того, что поместил в газете объявление с просьбой к читателям об участии в психологическом исследовании. Добровольцы были сведены в пары, и им объявили, что цель предстоящего исследования состоит в том, чтобы изучить влияние наказания на обучение. Один из добровольцев отбирался случайным образом как «учитель», другой — как «ученик». Работа «учителя» состоит в том, чтобы громко читать пары слов, которые «ученику» предлагается запомнить. Каждый раз, когда «ученик» делал ошибку, «учитель» должен был применять наказание.

«Учитель» сидел перед большим «электрогенератором», имевшим ряд рычагов, на каждом из которых была обозначена сила возможного электрического удара. Ранжирование этой силы находилось в пределах от 15 до 450 вольт. Соответственно этому рычаги были снабжены надписями, показывающими суровость удара: «Легкий», «Очень сильный удар» и «Осторожно: жестокий удар».

«Ученик» располагался на стуле в другой комнате. На его руки, привязанные ремнем к стулу, были наложены электроды. «Ученик» не мог видеть «учителя», и они общались только посредством внутренней селекторной связи. До начала испытания «ученик» упоминал, что у него «неважно с сердцем». Однако экспериментатор уверял его, что удары не будут опасными. Затем экспериментатор наносил «учителю»

удар электрическим током для того, чтобы тот мог получить представление о сравнительной силе ударов. Этот удар был довольно сильным и болезненным, но учителю говорили, что он является слабым.

В течение испытания «ученик» делал ряд ошибок. При каждой ошибке «учитель» говорил об этом «ученику» и наносил ему удар. Каждый раз при ударе «ученик» что-то бормотал или вскрикивал. По мере того как сила удара возрастала, реакции «ученика» становились все более яркими. Он кричал, умоляя «учителя» прекратить удары, колотил по столу, бил ногами по стене. В конце концов он просто прекращал отвечать. Несмотря на это экспериментатор настаивал на том, чтобы «учитель» продолжал свои действия, как было предписано. Сначала «учителя» заверяли в том, что вся ответственность возложена не на него, а на экспериментатора. При таких обстоятельствах значительная часть испытуемых в роли «учителя» послушно наносила сильный удар электрическим током. Все 40 испытуемых наносили удар в 300 вольт, и 65% продолжали до конечного уровня 450 вольт. Они делали это, даже если «ученики», пронзительно крича, умоляли их о милосердии, видимо, испытывая сильную боль.

Читатель, возможно, уже догадался, что «ученик» был в действительности помощником экспериментатора и не получал никаких ударов. Все ответы, включая ошибки, всхлипы, стоны, были тщательно отрепетированы и затем записаны на пленку, чтобы сделать их идентичными для всех испытуемых. Те лица, которые выполняли роль «учителя», никоим образом не знали, что эта ситуация инсценирована.

Милграм провел целую серию подобных экспериментов (всего 18), чтобы точнее определить условия, влияющие на подчинение власти [15]. Было обнаружено, например, что сокращение расстояния между жертвой и испытуемым существенно ослабляет подчинение. В крайнем случае, когда жертва находится прямо напротив испытуемого, уменьшение его подчинения очень заметно.

Испытуемые в экспериментах Милграма часто переживали значительный стресс. Некоторые из них покрывались потом, другие разражались нервным смехом или начинали заикаться. Они часто призывали экспериментатора закончить исследование. Испытуемые не проявляли равнодушия к данной ситуации, но скорее переживали состояние глубокого конфликта. С одной стороны, они чувствовали огромное давление/производимое экспериментатором, настаивавшим на продолжении испытания. С другой стороны, они беспокоились о благополучии жертвы и своей личной ответственности за причинение боли. Пока испытуемые могли переложить ответственность на экспериментатора, а также предполагать, что боль жертвы вполне терпима, подчинение было значительным. Когда же испытуемые чувствовали свою личную ответственность и осознавали боль жертвы, они становились менее послушными.

М илграм интерпретировал полученные данные как свидетельство того, что «нормальных» людей можно побудить к выполнению деструктивных актов, если использовать сильное ситуационное давление

со стороны легитимного авторитета. Таким образом, зловредные действия совсем не обязательно совершаются лишь ненормальными или «безумными» людьми. Скорее, обычные индивиды, считающие себя лишь исполнителями в какой-либо организации и выполняющие приказы тех, кто ими командует, могут вести себя деструктивным образом. Хотя давление со стороны легитимного авторитета бывает сильным, люди не всегда с неизбежностью подчиняются ему. Во-первых, как уже отмечалось, подчинение уменьшается, когда страдания жертвы очень явны. Во-вторых, подчинение также уменьшается, когда человек готов чувствовать личную ответственность за свои действия. В-третьих, люди скорее всего сопротивляются авторитету, когда другие в этой же ситуации также проявляют неповиновение. В-четвертых, поощряя сомнения людей относительно мотивов, компетентности или здравого смысла властей, можно также уменьшить подчинение.

Работы Милграма породили в социальной психологии не только острую дискуссию об этике экспериментирования, но и отдельное направление исследований подчинения авторитету. Обосновывая этичность своих экспериментов, Милграм отмечал, что по окончании он беседовал с испытуемыми, раскрывая мистификацию и дружески примиряя их со своими мнимыми жертвами. Отвечая на вопросы анкеты, большинство испытуемых выразило положительное отношение к эксперименту. Кроме того, через год после завершения этой работы независимый медицинский эксперт провел интервью с 40 испытуемыми, участвовавшими в эксперименте. Ни у одного человека не было обнаружено признаков того, что переживания во время эксперимента повредили ему [14]. Так или иначе, подавляющее большинство психологов считает, что работы Милграма не только дают богатую пищу для анализа проблемы подчинения власти, но и ставят много новых вопросов, вызывающих активный исследовательский интерес. Например, такой вопрос: почему испытуемые просто не уходили из лаборатории, если они начинали чувствовать, что назревает внутренний моральный конфликт? По мнению Милграма, это объясняется огромным значением социализации подчинения. Напомним, что социализацией называется процесс, в ходе которого индивид усваивает определенный социальный опыт и адаптируется к своему социальному окружению. С раннего детства в течение всей нашей жизни нас учат подчиняться власти и вознаграждают за такое поведение. Подчинение становится бесспорной действующей нормой в бесчисленных учреждениях и различных социальных институтах вообще. Возьмем такие сферы, как военная, медицинская, правовая, образовательная, религиозная, индустриальная. Успешный результат действий в самых различных обстоятельствах часто является следствием продуктивного подчинения авторитету, независимо оттого, идет ли речь о школьных оценках, здоровье, продвижении по службе, медалях за боевые заслуги, признании и т. д.

Итак, в ходе нашей жизни мы учимся ценить подчинение, даже если это порой бывает не очень приятно. Мы также доверяем леги

тимности многих начальствующих лиц в нашей жизни, даже если иногда наблюдаются злоупотребления этим доверием, например, в области политики, финансовой деятельности или образования детей. В подобных условиях люди становятся уязвимыми перед диктатом нели- гитимного авторитета. Ведь они привычно исходят из предположения

о              легитимности авторитета и у них просто нет опыта неповиновения такому авторитету. Отражением социализации подчинения является также ожидание людей, что кто-то будет присматривать за всем, происходящим вокруг них. Испытуемые Милграма полагали, что план этого эксперимента находится под контролем хорошо осведомленного авторитетного лица, каким являлся для них исследователь-психолог. Поэтому мысли о подчинении экспериментатору возникли у испытуемых задолго до того, как они появились в лаборатории. Итак, люди никоим образом не ожидали, что для них возможна перспектива неподчинения экспериментатору

Заметим также, что в начале эксперимента испытуемый никогда не получал приказа подвергнуть «ученика» суровому наказанию, а постепенно вовлекался в данный процесс, шаг за шагом увеличивая силу удара. Здесь можно вспомнить феномен, который американские психологи называют «нога в дверях». Имеется в виду следующая тенденция: если человек соглашается с какой-либо небольшой просьбой, то далее, по всей вероятности, он уступит и просьбе более существенной. Именно это наблюдалось в данной экспериментальной ситуации. Как результат первоначального согласия испытуемого подвергнуть ученика слабому наказанию происходили соответствующие изменения самовосприятия испытуемого. Эти изменения усиливали его последующую уступчивость все более и более серьезным требованиям. Сама жизнь приводит нам время от времени примеры того, что вовлечение какого-либо человека в аморальные действия под влиянием авторитета происходит не сразу, а постепенно. Именно так опытные главари преступного мира приобретают власть над новичками, предлагая им начать с малого и постепенно ужесточая свои требования по мере того, как новичок попадает в сети, из которых ему не выбраться.

Необходимо подчеркнуть также, что, говоря о социализации подчинения и, следовательно, формировании позитивного образа личности, привычно подчиняющейся легитимному авторитету, Милграм имел в виду прежде всего американцев, которые и были испытуемыми в его экспериментах. Однако здесь нельзя не отметить следующего интересного обстоятельства. Уже издавна российские интеллектуалы традиционно наделяют своих соотечественников такой характерной чертой, как покорность официальным легитимным авторитетам. Много написано о том, что именно нашим людям свойственно возлагать ответственность на официальную власть, охотно перекладывая ее с самих себя. «Вот приедет барин, барин нас рассудит...» — эти строки родились давно на Руси, а повторяются по сей день (нередко в более современной формулировке).

Очевидно, те из наших читателей, кому сейчас за 40 лет и больше, хорошо помнят, что послушание официальной власти считалось чуть ли не главной добродетелью в Советском Союзе (хотя открыто это, разумеется, не признавалось). Так что социализация послушания имеет у нас, пожалуй, не менее прочные корни, чем где-либо еще. Впрочем, вспоминая всемирную историю, особенно новейшую, хочется задать себе следующий вопрос: может быть, стремление самых разных людей к подчинению легитимному авторитету — черта общечеловеческая?

Ряд исследований, проведенных по методике Милграма с различными испытуемыми (включая даже детей), не только в США, но и в других странах (в Австралии, Нидерландах), показали одну и ту же картину — везде демонстрировались сильные эффекты подчинения.

От послушания — к а1рессивности. Использование тех или иных источников власти может заметным образом влиять на людей, выступающих как в роли объектов власти, так и в роли ее субъектов. Какие же изменения отмечают при этом психологи?

Обратимся к экспериментам, которые были проведены в одном из американских университетов Рэйвеном и его сотрудниками. Они попросили испытуемых (72 студента) представить себя в определенной рабочей ситуации. Половине испытуемых было предложено вообразить себя руководителями первичного управленческого уровня, другой половине предлагалось представить себя в роли рабочих. Все испытуемые познакомились со сценарием предстоящего действия, в котором «руководитель» пытался сделать так, чтобы «рабочий» изменил некий привычный метод работы. В каждом сценарии «рабочий» соглашался с «руководителем».

Предложенные сценарии варьировались, исходя из вида власти, которую использовал «руководитель». Были использованы следующие виды власти:

J. «Вам лучше использовать этот метод вместо старого. В противном случае вы не получите никакого поощрения» (власть принуждения). «У нас, по-видимому, много общего. Я всегда использую этот метод. Почему бы и вам также не использовать его?» (власть референт- ности). «Если вы будете использовать этот метод вместо старого, то, по всей вероятности, скоро получите какое-то поощрение» (власть вознаграждения). «Как ваш руководитель, я бы предпочел, чтобы вы использовали этот метод вместо старого» (власть легитимная). «Мы только что закончили большое исследование, которое показывает, что этот метод является наилучшим. Почему бы вам не использовать его вместо старого?» (власть информационная). «У меня достаточно продолжительный опыт в этой области. Почему бы вам не использовать его вместо старого?» (власть экспертная).

Для каждого сценария был использован только один метод. Каждый сценарий заканчивался так: «На следующий день вы будете использовать этот новый метод» (для испытуемых в роли рабочих) или «на следующий день рабочие будут использовать этот новый метод» (для испытуемых в роли руководителей).

В конце эксперимента испытуемые ответили на ряд вопросов. Считали ли они, что новый метод был действительно лучше? Вот некоторые мнения испытуемых, выступавших в роли рабочих. Они в наибольшей степени считали новый метод лучшим, если использовалась информационная власть, и в наименьшей степени соглашались с ним при использовании власти принуждения или легитимной. Информационная власть также склоняла «рабочих» к изменениям без лишнего надзора.

Всем испытуемым задавался также вопрос о том, что сыграло решающую роль в произошедших изменениях — желание самих «рабочих» или их принуждение со стороны «руководителей». И «рабочие», и «руководители» отвечали совершенно одинаковым образом. Если использовалась информационная власть, то изменения приписывались желаниям «рабочих». Если же использовалась власть принуждения или легитимная, то изменения относились за счет воздействия «руководителей».

Отметим, наконец, следующие достойные внимания данные. «Рабочие» часто отвергали «руководителей», прибегавших к власти принуждения. При этом «руководители», в свою очередь, так же негативно относились к «рабочим», которых они принуждали использовать новый метод. Получается, что обе стороны: и те, кто был вынужден подчиняться приказам, и те, кто отдавал приказы, были одинаково, мягко говоря, не расположены друг к другу.

Данные этого эксперимента перекликаются с размышлениями австрийского писателя лауреата Нобелевской премии Э. Канетти, который уделял много внимания анализу взаимоотношений власти и «человеческих масс». В этом анализе он опирался на богатый исторический, этнографический и социологический материал. В книге политической публицистики Э. Канетти «Масса и власть» есть целый раздел, посвященный приказам. По его мнению, приказы и их использование оставляют болезненные следы в душах людей, ибо разрушаются положительные представления человека о себе самом [2, с. 15]. Приказ — это насильственное вторжение в твою жизнь чего-то постороннего и чужого. Приказ сравнивается писателем с пущенной стрелой, и человек, привыкший исполнять приказы, ходит по земле с покачивающимися на нем, как перья, стрелами. От унижения, которое большинство людей испытывает, исполняя приказы, человек освобождается, присоединившись к массе, где он оказывается среди Равных. Или когда он, в свою очередь, уже отдает приказы. Исполнившему приказ нужна какая-то компенсация. Так, вынужденное послушание может рождать у человека агрессивность. Порой примерный исполнитель приказов демонстрирует в других ситуациях

непримиримую силу, направленную на безоговорочное подчинение себе других людей.

Не столь уж редко можно встретить такого человека, и исследователи, конечно, не могли пройти мимо этого явления, разработав концепцию авторитарной личности. У ее истоков стоял немецкий социолог Т. Адорно [6]. Каковы же характерные черты авторитарной личности? Это, прежде всего, потребность в повиновении могущественному легитимному авторитету и приверженность традиционным ценностям. Мышление характеризуется ригидностью (жесткостью, негибкостью), является, можно сказать, «черно-белым». Здесь нет полутонов: все люди делятся на сильных и слабых, кто не с нами, тот против нас. Таков обычный ход рассуждения авторитарной личности. Отсюда и ее предубеждение по отношению к представителям других групп. Такая личность имеет склонность проявлять агрессию по отношению к другим людям, когда это санкционировано установленным авторитетом.

Ряд социально-психологических исследований, проведенных на Западе в последнее время, ярко демонстрирует специфические проявления авторитарной личности [11 ]. В разных странах было обнаружено, что представители такого типа личности выражают устойчивую антипатию в адрес других, не «их» групп. При этом зафиксирована тенденция расширения подобных предубеждений у авторитарных людей. Например, если они ненавидят чернокожих, то они также выражают ненависть и к евреям, феминисткам и представителям сексуальных меньшинств. Неприязнь авторитарных людей не к «их» группам отражается также в том, что они в большей степени выступают за поддержку возможных военных действий своего правительства против других стран в периоды напряженности международных отношений. Они не только поддерживают такие действия, но также более склонны оправдывать жестокость, проявляемую вооруженными силами во время вооруженного вмешательства. Если обратиться к повседневной жизни, то здесь можно отметить общую предвзятость авторитарных людей по отношению к обвиняемым в судебном процессе, которые определенно не входят в «их» группу.

Весьма примечательно то, что данные западных исследователей соответствуют современным российским реалиям. Так, мы видим, как члены различных националистических объединений в нашей стране вместе с их лидерами открыто демонстрируют свою ненависть к представителям не «их» групп — кавказцам, евреям, «жидовствующим демократам». «Пока мы не вычистим эту заразу с нашей земли, они нам житья не дадут» [1 ], — заявляет, например, руководитель местного отделения «Русской партии» в Орле.

Авторитарная личность — явление интернациональное. Такие люди встречаются в любом обществе и в немалом количестве. Однако нужно отметить, что те или иные проявления авторитаризма членов общества обусловлены не только особенностями формирования их личности в детстве и юности. Следует обязательно принимать во

внимание факторы, которые исследователи называют социетальны- ми, т. е. действующими на уровне общества в целом. Одним из таких факторов, который может быть важным катализатором проявлений авторитаризма членов общества, является восприятие ими социальной угрозы для себя самого в данной общественной ситуации. Так, в периоды экономического спада и социальных переворотов авторитарные тенденции в обществе возрастают. Именно этим можно объяснить возрождение популярности неонацизма и рост насилия по отношению к иммигрантам в первые годы после объединения двух германских государств. Экономические трудности и инфляция, характерные для современного российского общества, также являются питательной средой для проявлений авторитаризма в форме всевозможных экстремистских акций со стороны различных националистических объединений страны по отношению к национальным меньшинствам. Один из типичных лозунгов подобных объединений: «Россия — для русских». Так, в ситуации экономической нестабильности представители «чужих» групп оказываются виновниками, на которых вымещаются тяготы окружающей жизни.

Влияние социально-экономических и общественно-политических факторов на психику больших общностей, таких, как слой, класс, народ, многократно отмечалось исследователями. Систематическое воздействие определенных факторов макросреды может постепенно приводить к формированию сравнительно устойчивых психических свойств подобных общностей. Эти свойства становятся важными компонентами психического склада общности. Специфика власти, доминирующей в обществе, также влияет на психический склад народа, сказывается на его ментальности.