«ЕВРОПА СВОЙ РАСТОРГЛА ПЛЕН»
Первые десятилетия XIX в. стали временем грандиозных событий в жизни Европы. Возникла и рухнула обширная наполеоновская империя, против которой поднялись задавленные ею европейские народы.
Дальнейшее развитие национально-освободительной борьбы свидетельствовало о неуклонно шедшем процессе разложения старых феодальных отношений. Огромное историческое значение для становления буржуазного строя имела Великая французская революция. По определению В. И. Ленина, эта революция, «давшая наиболее демократическое решение очередных вопросов перехода от феодализма к капитализму», открыла «новую эпоху в истории человечества»'. XIX век, подчеркивал Ленин, «во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры...» 2.Социально-экономическое развитие России шло хотя и по темпам медленнее, но в целом по тому же пути, который проходили другие государства Европы. Надвигавшийся кризис крепостничества в России раскрыл объективную необходимость ликвидации феодального строя. Освобождение страны от пут этого строя становилось в XIX в. главной задачей национального развития. Выросшее на российской почве движение декабристов отражало насущную потребность страны в решительной ломке феодально-крепостнических порядков.
Сложен был путь к созданию первых тайных декабристских обществ, а от «его — к восстанию 14 декабря 1825 г., первому открытому вооруженному выступлению против царизма. Важной вехой на этом пути стал 1812 год. «Мы были дети 12-го года», —говорили о себе декабристы,
подчеркивая этим огромное значение событий Отечественной войны для формирования их революционной идеологии. Конечно, в 1812 г. будущие декабристы еще были далеки от признания революционных идей. Но Отечественная война и особенно ее исход подготовили почву для зарождения и развития декабристского движения в России.
И прежде всего потому, что победа в Отечественной войне сохранила национальную независимость, подняла народные силы, активизировала формирование национального самосознания. «...Наполеон вторгся в Россию, и тогда-то народ русский впервые ощутил свою силу, тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство независимости, сперва политической, а впоследствии и народной. Вот начало свободомыслия в России» 3 — так определял значение Отечественной войны для роста национального самосознания талантливый писатель и поэт декабрист А. А. Бестужев.В России на борьбу с Наполеоном поднялся весь народ. Начавшееся стихийно патриотическое народное движение стало самой яркой и героической формой борьбы против наполеоновских захватчиков. Национальный подъем русского народа обусловил высокий боевой дух армии 4. Именно на это явление, как на самое важное в войне, обращали внимание прогрессивно мыслящие современники. «Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существования, — писал декабрист И. Д. Якушкин. — Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними дву- надесять языцы, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. ...Мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: «Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!» В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле» 5.
Несколько десятилетий спустя Н. Г. Чернышевский, выступая против различных искажений характера Отечественной войны, писал: «Главнейшими же причинами нашего торжества в 1812 году должны быть признаваемы... патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев».
Победа русского народа в Отечественной войне получила восторженный отклик в Европе, вызвав «всеобщую радость в среднем классе и среди народа» германских го
сударств я Австрии, восхищение «со стороны всех классов населения» Англии. Даже в Соединенных Штатах Америки, как свидетельствуют донесения посланника А.
Дашкова из Вашингтона, жители поздравляли друг друга «с российскими победами, как будто со своими собственными, если не более»6. Отечественная война 1812 г. оказала огромное воздействие на рост национального самосознания не только русского, но и других европейских народов. Она стимулировала их подъем на борьбу против Наполеона. «Уничтожение огромной наполеоновской армии при отступлении из Москвы послужило сигналом к всеобщему восстанию против французского владычества на Западе» 7 — так оценивал Ф. Энгельс всемирно-историческое значение победы русского народа в 1812 г.Национальная независимость русского народа не могла быть надежно обеспечена до тех пор, пока Наполеон еще не был изгнан из всей Центральной и Западной Европы. Освободив свою страну, русский народ продолжал войну для ликвидации опасности новой агрессии и в то же время оказывал помощь другим европейским народам, поднимавшимся на борьбу против иноземного вторжения. О национально-освободительном назначении заграничного похода 1813 г. писали многие его участники* в том числе будущие декабристы И. Д. Якушкин, М. А. Фонвизин, С. Г. Волконский, В. И. Штейнгель. Они считали этот поход необходимым, разумным продолжением 1812 г. Декабрист Василий Норов, например, заявлял: «Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для овладения оными, а для их спасения... До сих пор мы сражались для спокойствия нашего отечества, теперь будем сражаться для спокойствия всей Европы» 8.
Конечно, такие настроения передовых русских людей существенно отличались от помыслов царя. Как пишет академик Н. М. Дружинин, в 1813 г., «с точки зрения Александра и его ближайшего окружения, дело шло не столько о независимости народов, сколько о дальнейших судьбах европейского континента — о возвращении России политического влияния в Европе» 9. Но в 1813 г. истинные намерения Александра I еще были скрыты под словесной завесой идеи объединения всех «друзей человечества и либерализма» против «варварства и порабощения». Другие европейские монархи тоже маскировали свои действительные цели в военной кампании 1813 г.
Главная причина этого Коренилась в огромном энтузиазме европейских народов, которые поднимались на борьбу за свою национальную независимость сами, «не ожидая всемилостивейшего дозволения государей».
Под давлением победоносного завершения Отечественной войны 1812 г., развернувшегося национально-освободительного движения 1813 г. вынуждены были в конце концов пойти на разрыв с Наполеоном его вассалы — монархи Пруссии и Австрии. Так произошла перегруппировка европейских сил.
В поэтической форме роль народа в 1813 г. раскрыл
А. С. Пушкин:
И все, как буря, закипело;
Европа свой расторгла плен;
Во вслед тирану полетело,
Как гром, проклятие племен.
И длань народной Немезиды Подъяту видит великан;
И до последней все обиды Отплачены тебе, тиран!
Ярким проявлением совместной борьбы за национальное возрождение, за уничтожение угрозы иноземного порабощения явилась лейпцигская «битва народов» 16—19 октября 1813 г. Наряду с регулярными войсками России, Австрии, Пруссии и Польши героически сражались многие добровольцы из народа. Несмотря на то что руководство союзными войсками не провело энергичных и согласованных действий, над Наполеоном была одержана полная победа. Ее обусловили стойкость и героизм участников лейпцигской битвы. Вскоре вся немецкая земля была освобождена, что вызвало большое удовлетворение у народов Европы, усилило веру в полный разгром наполеоновской империи.
Эта уверенность подкреплялась также успехами иопан- ского и итальянского народов. Силами партизанских отрядов, испанских регулярных частей, поддерживаемых английскими войсками, французы были изгнаны из Испании. В 1813 г. в Неаполитанском королевстве против Мюра- та — ставленника Наполеона — поднялись на борьбу итальянские карбонарии. В начале 1814 г. порвал с Наполеоном Мюрат, надеясь такой ценой сохранить свой трон. Однако его господство вскоре рухнуло. Весной 1814 г. народное восстание в Милане свергло наполеоновскую власть.
Союзные войска вошли во Францию и 31 марта 1814 f.
вступили в Париж. Наполеон был низложен и отправлен на остров Эльбу. Примерно через год он предпринял дерзкую попытку восстановить свою власть. Однако «сто дней» нового царствования Наполеона окончились его полным поражением. Французский император, разбитый в знаменитой битве при Ватерлоо, был сослан на остров Святой Елены.Национально-освободительные войны против Наполеона со всей глубиной раскрыли значение народных масс в истории. «Вся история освободительных войн, — писал
В. И. Ленин, — показывает нам, что если эти войны захватывали широкие массы, то освобождение наступало быстро» 10.
Социальный протест, который не только не затухал, но, наоборот, поднимался ib 'народах в ходе развертывания национально-освободительной борьбы, свидетельствовал о том, что шло дальнейшее развитие всемирно-исторического процесса, содержанием которого была смена феодализма капитализмом. Росло общее стремление народов к освобождению от социального угнетения. Однако тогда оно не переросло в мощное выступление. Социальная база национально-освободительных движений была разнородна. К тому же для организации сил против Наполеона поднявшиеся народы вынуждены были идти на союз с монархами, в значительной степени национально-освободительные движения подпали под их контроль. Народы, заплатившие кровью за освобождение Европы от ига Наполеона, еще надеялись на милости своих монархов, ждали от них радикальных реформ.
А европейские правители между тем ставили совершенно иные цели, которые они хотели осуществить силой своих народов. В решениях Венского конгресса, в первых же акциях Священного союза проявились истинные намерения европейских монархов. Все это позволило К. Марксу сказать, что «всем войнам за независимость, которые велись против Франции, свойственно сочетание духа возрождения с духом реакционности...» п. Основным результатом национально-освободительных войн против Наполеона была не временная победа феодальной реакции, а завоевание национальной независимости европейскими странами, ставшей необходимым условием для победы в них буржуазного строя.
Новый подъем борьбы народов за свое национальное и социальное раскрепощение начался уже в первые послевоенные годы.
Необходимость замены старых общественных порядков новыми остро ощущалась во всех странах Европы, в том числе и в России.Отечественная война и особенно ее последствия еще туже завязали узел всех противоречий феодально-крепостнического строя, еще больше обнажили его подгнившие устои. По-прежнему оставался неразрешенным главный, крестьянский вопрос. В манифесте Александра I, изданном по случаю окончания войны, отклонялись надежды крестьян на освобождение. В нем прямо заявлялось: «Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду от бога...» Царь и помещики, стремясь вывести экономику страны из послевоенной разрухи, Обрушивали новые тяготы на крестьян. В ответ усиливалось массовое антикрепостническое движение. В 1816—1825 гг. значительно возросло число антифеодальных выступлений, расширился социальный состав участников (наряду с крепостными крестьянами в движении участвовали крестьяне других категорий, а также работные люди и солдатские массы). Антикрепостническое движение охватило Центральные губернии России, с весны 1818 г.— огромные районы Нижнего Подонья и Приазовья. Произошли выступления в военных поселениях, созданных Аракчеевым. Крупнейшим выступлением того времени стало вспыхнувшее летом 1819 г. восстание военных поселян в Чугуеве. Однако по отношению ко всему угнетенному трудовому населению России число участников движения было еще невелико. Окованное «наивным монархизмом», российское крестьянство не могло самостоятельно ликвидировать самодержавно-крепостнические порядки. Идейными выразителями прогрессивных интересов и потребностей своей страны, своего народа стали лучшие представители дворянской интеллигенции. Они возглавили тогда борьбу за освобождение народа от гнета крепостничества.
Передовым людям России невыносимо было видеть свой народ, победивший в войне, задавленным самодержавно-крепостническим гнетом. С болью в душе писал об этом Н. И. Тургенев: «Можно ли мне будет привыкнуть еще раз смотреть на такие вещи, которые бы я и в аду не хотел видеть, но которые на всяком шагу в России встречаются?.. Можно ли будет без сердечной горести видеть то, что я
всего более люблю я уважаю, русской народ, в рабстве и унижении?» 12.
Знакомство с 'национально-освободительной борьбой западноевропейских народов, с известными успехами, достигнутыми ими в ходе этой борьбы, подкрепляли лучших людей России в мысли о необходимости завоевания свободы своему народу. Признавая большую роль народа в освобождении России и Европы, передовые люди проникались мыслью, Что народ русский, так же как и другие европейские народы, способен «к самостоятельным действиям и, следовательно, и к самоуправлению».
Непосредственное участие многих будущих декабристов в освободительных походах, пребывание их в первые послевоенные годы за границей полнее раскрыли перед ними общие пути исторического развития европейских народов, надвигавшийся кризис феодального строя. Такие выводы, конечно, еще больше развивали- их интерес к жизни европейских народов, особенно к опыту национально-освободительной борьбы в Европе. Как писал Н. И. Тургенев, «происшествия 1812, 13, 14 и 15 года сблизили нас с Европою... И никакая человеческая сила не может уже обратить нас вспять»13. Тургенев обращал внимание и «а тот факт, что люди из России стремятся не только больше узнавать о жизни Запада, но «хотят ныне участвовать в судьбе просвещенной Европы; хотят знать не только о ее благополучии, о ее бедствиях, но также и о причинах сего благополучия и сих бедствий».
Перед прогрессивной Россией вставала задача — дать ответ на важнейшие теоретические вопросы, поставленные историческим развитием народов, а также попытаться найти те пути борьбы, которые, по их представлениям, могли привести к благополучию народов.
После войны активизировались идейные поиски, шло накопление и подготовка сил для создания тайных декабристских обществ. Эти вопросы обстоятельно освещены в отечественной исторической литературе, что позволяет обратиться непосредственно к конкретному освещению некоторых вопросов интересующей «ас темы.
В тот период Франция продолжала привлекать умы передовых людей России своими богатыми идейными и революционными традициями, опытом современной классовой борьбы. В уроках ее прошлого, в опыте настоящего времени находила передовая русская интеллигенция под
тверждение или поддержку своим теоретическим поискам, практическим планам антиправительственной борьбы. Наряду с вниманием к Франции пробудился большой интерес к общественно-политической борьбе в Германии, особенно к деятельности немецкого Тугендбунда, к героической борьбе итальянского, а также испанского народов. В 1812 г. испанский народ добился провозглашения конституции. Против этого в 1814 г. выступили силы европейской реакции во главе с восстановленным испанским королем Фердинандом VII, объявившим конституцию «порождением французской революции, анархии и террора».
Сведения об общественно-политической борьбе на Западе русские современники черпали в основном из отечественной и зарубежной прессы и из русских и иностранных книг. Тогда новейшие зарубежные исследования на исторические и политические темы, по словам Н. И. Тургенева, «были в России так же популярны, как и у себя на родине...». Большим спросом по-прежнему пользовались труды французских просветителей, а также сочинения известного политического деятеля Детю де Траси, писателя и публициста, видного теоретика либерализма Бенжамена Констана. Различные неофициальные источники, среди которых большое значение имели письма и рассказы очевидцев событий в ряде европейских стран, дополняли печатные сведения о европейских событиях, расширяли возможность критического анализа материалов и оценок прессы, книг.
Изменившиеся со времени Отечественной войны запросы читателей способствовали расширению круга вопросов, освещавшихся печатью. Газеты и журналы стали уделять больше внимания современной общественно-политической тематике, в том числе зарубежной. Теперь «пресса, — подчеркивал Н. И. Тургенев, — больше прежнего занималась тем, что происходило в других странах, и особенно оо Франции...». «Вестник Европы», «Сын Отечества», а также «Дух журналов», «Северная почта», «Русский вестник», «Санкт-Петербургские ведомости», «Русский инвалид» и другие издания довольно регулярно освещали внутренние и внешнеполитические события.
Исходя из своих идейно-политических позиций, эти издания по-разному интерпретировали и оценивали важнейшие события и явления в общественно-политической жиз
ни Европы. Официальную точку зрения отражали прежде всего «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная почта» и «Русский инвалид». Близок к ним был «Русский вестник»
С. Глинки.
Среди журналов, выходивших тогда в России, наибольшей популярностью пользовался «Вестник Европы», основанный в 1802 г. Н. М. Карамзиным. Он привлекал внимание читателей широким освещением политической и культурной жизни России и Запада, предоставлял свои страницы выдающимся русским писателям и поэтам, помещал публицистические статьи и художественные произведения зарубежных авторов.
Оживление общественно-политической жизни в России в первые послевоенные годы нашло свое отражение в печати, способствуя проникновению даже на страницы «Вестника Европы» и «Духа журналов» прогрессивных идей. Прежде всего это проявилось в положительном восприятии и оценках ими конституционно-монархических порядков, установленных в Испании в 1812 г. и во Франции в 1814 г., а также конституционных идей вообще.
Журнал «Сын Отечества», основанный в 1812 г. Н. И. Гречем, тогда в большей степени отражал гражданское свободолюбие. И прежде всего благодаря воздействию на него многих будущих декабристов, ставших его постоянными авторами: К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, Ф. Глинки, Н. Тургенева, В. Кюхельбекера и др. В преддекабрист- ский период и в годы движения декабристов «Сын Отечества» был прогрессивным органом печати. Однако после поражения восстания декабристов Греч резко изменил курс, перешел на сторону реакции.
В годы своего подъема и расцвета журнал публиковал статьи о бедственном положении крепостных крестьян, критиковал консервативные позиции по этому вопросу других изданий, в том числе «Духа журналов», который много писал на политические темы, высказывался даже за введение в России конституции, но в крестьянском вопросе был консервативен.
Уделяя значительное внимание политическим вопросам, отечественная печать в первые послевоенные годы опубликовала ряд конституционных актов того времени, познакомила с политическими законодательствами XVIII в. Так, в «Сыне Отечества» и в «Духе журналов» были напечатаны монархические конституции Франции, Англии, Испании,
некоторых германских государств. «Дух журналов» опубликовал республиканскую конституцию Соединенных Штатов Америки.
Отдавая дань общественному настроению, «Вестник Европы» напечатал несколько переводных статей, в которых не только выражалась поддержка конституционно-монархическому строю, но даже одобрялось республиканское правление. Так, в статье «Об истинных причинах уничтожения Французской республики», переведенной из прогрессивного французского журнала «La Minerve», проводились идеи, обосновывавшие возможность утверждения республики в современном мире14. Автор доказывал, что основой для создания новой республики должна явиться решительная борьба за демократические принципы, за расширение социально-экономических преобразований.
Много писал «Вестник Европы» об освободительном движении немецкого народа, об антинаполеоновской борьбе в Испании. Живой интерес русской общественности к испанским событиям проявился еще до Отечественной войны. Начавшееся весной 1808 г. решительное противодействие испанского народа вторжению французских войск вызвало одобрение в прогрессивных кругах России 15. Однако в связи с крайне сложной международной обстановкой печать сдержанно комментировала антинаполеоновское движение в Испании. После начала Отечественной войны обстановка изменилась: героическая борьба испанского народа нашла более широкий отклик в русской прессе. В известной мере этому способствовало и подписание русско-испанского союзного договора (договор был подписан 8(20) июля в Великих Луках, ратифицирован Александром I 17 октября 1812 г.), признание царем испанской конституции 1812 г.
Сразу же обратился к испанским событиям «Сын Отечества». Регулярно о военных действиях в Испании информировала «Северная газета», издававшаяся в Петербурге на французском языке. Уже в первых номерах «Сына Отечества» за 1812 г. были опубликованы статьи «Ответ испанского генерала Фалафокса (т. е. Палафоса) французскому маршалу Лефевру... который советовал ему покориться Наполеону», «Изображение важнейших причин, побудивших испанцев к учреждению верховной севильской юнты». В октябре был напечатан «Гражданский катихизис, или Краткое обозревание должностей испанца, с показанием, в
чем состоит свобода, и кто враги его. Книжица весьма полезная в наше время». Это было антинаполеоновское произведение, в котором, однако, прогрессивные идеи еще тесно переплетались с консервативными, особенно при оценке французской буржуазной революции. Редакция «Сына Отечества» поместила следующее примечание к тексту: «Напечатана в Севилье 1808 года и роздана по училищам Испании». Катехизис получил широкое распространение в Европе, повлияв на антинаполеоновскую пропагандистскую литературу. В Германии, например, в 1809 г. Генрихом фон Клейстом, одним из крупнейших немецких поэтов, был написан «Катехизис немца»; в годы декабристского движения форма катехизиса в агитационных целях была использована Н. М. Муравьевым, С. И. Муравьевым- Апостолом и др. В 1812 г. по примеру испанского катехизиса будущим декабристом, а тогда—15-летним лицеистом, В. К. Кюхельбекером был составлен «Символ политической веры русского».
В 1812 г. в Петербурге издается переведенная на французский язык испанская конституция, а в 1813 г. в «Сыне Отечества» появился ее русский перевод. В последующие годы этот журнал помещал критические статьи по поводу действий Фердинанда VII, который ознаменовал восстановление своей власти отменой конституции и разгулом реакции. Вышло много книг о национально-освободительной борьбе в Испании, систематически печатались сводки испанских событий в петербургской газете «Journal du Nord».
В годы Отечественной войны оживились также прямые контакты с представителями испанского народа. В России находилось более 1800 пленных испанцев. По их инициативе был создан «Специальный батальон», который принял участие в борьбе с Наполеоном. В 1813 г. в Петербурге в присутствии испанского посланника дона Евсевия де Бар- дахи-Азара испанцы присягали на верность конституции г. и стали героями дня в Петербурге. О них писали в газетах и журналах; «Сын Отечества» в статье «Присяга испанцев в России» (№ 19, 1813 г.) выделял как очень важное их приверженность конституции 1812 г. «Специальный батальон» был размещен в Царском Селе, недалеко от лицея, где тогда учились Пушкин и Кюхельбекер, несомненно, знавшие о решимости испанцев бороться против тирана своего народа и народов других стран.
Поздней осенью 1813 г. испанцы ушли из Царского Села. Их путь лежал через Вильну, Ригу, а оттуда — морем в Испанию. Через несколько лет в Петербурге появилась работа И. Лажечникова «Походные записки русского офицера», в которой нашла отражение и эпопея «Специального батальона» испанцев.
Изучая ход национально-освободительной борьбы в Испании, передовые русские люди, в том числе и будущие декабристы, заметили некоторые аналогии в испанских и в русских событиях. Так, они находили общие корни истоков патриотизма обоих народов, стремились понять действительную роль правительств в антинаполеоновских войнах, а также их социально-политические последствия. В дошедших до нас ранних оценках начала национально-освободительной борьбы в Испании еще нет четкого представления, что именно народ стал главной силой этого движения.
Понимание характера и сущности национально-освободительной борьбы испанского народа углубилось в 1812, гг. В преддекабристский период и в период деятельности первых декабристских организаций уже возник вопрос о наличии разных классовых интересов в национально-освободительной борьбе, о значении социальных задач в национальных движениях, о несовместимости абсолютизма с подлинными национальными интересами. Особенно большой отзвук нашла испанская национально-освободительная борьба 1808—1814 гг. в переписке и дневнике Н. И. Тургенева. Так, осуждая вновь установившийся «слепой, упрямый деспотизм в Испании», он писал в 1816 г., что «деспотизм не сможет преодолеть свободу, как скоро народ ее иметь пожелает», а в 1817 г. добавлял, что «происшествия показали дряхлость и негодность прежних политических систем и необходимость новых» 16.
В первые послевоенные годы значительный подъем народных движений наблюдался и в Италии. По решению Венского конгресса была закреплена раздробленность Италии. В ней воцарилась абсолютистская и клерикальная реакция. Дворянство и духовенство стали у власти на Аппенинском полуострове. Протест социальный — против наступления реакционных сил на жизненные интересы народа — переплетался здесь с протестом против национального угнетения со стороны Австрийской империи. Как писал один из виднейших итальянских демократов Луиджи Анджелони, решения «проклятого Венского конгресса...
полностью Подчинили итальянцев австрийскому государству» 17. К середине 10-х годов XIX в. относятся первые попытки карбонариев, действовавших в период Реставрации, поднять восстания в ряде мест Италии.
Сочувствие положению итальянского народа сочеталось у передовых людей России с резким осуждением австрийского владычества и политики Священного союза. Так, декабрист М. А. Фонвизин отмечал, что Италия находится под «ненавистным ей австрийским владычеством», а Н. И. Тургенев в 1816 г. писал: «Бедная Италия! О сей земле нельзя говорить без горести» 18.
Тяжелое положение народа в России, а также наблюдения над состоянием других европейских народов способствовали активизации свободолюбивых настроений в среде будущих декабристов. Не случайно декабрист С. Г. Волконский подчеркивал: «Зародыш сознания обязанностей гражданина сильно уже начал высказываться в моих мыслях и чувствах, причиной чего были народные события 1814 и гг., которых я был свидетелем, вселившие в меня вместо слепого повиновения и отсутствия всякой самостоятельности мысль, что гражданину свойственны обязанности отечественные, идущие по крайней мере, наряду с верноподданническими» 1э.
Формирование отношения передовой русской интеллигенции к перспективам развития Европы, к судьбам России было связано с их восприятием одной из важнейших проблем века — революции и ее значения в истории развития человеческого общества. Огромную роль в привлечении внимания к этой проблеме сыграла Великая французская революция.
Далеко не просто и не сразу признали некоторые прогрессивно настроенные русские современники положительное значение как французской буржуазной революции, так и революционных методов борьбы вообще. Внутриполитическая обстановка в России постепенно разрушала иллюзии части русской интеллигенции относительно возможности раскрепощения народа силами правительств. Большой материал для таких заключений давал также анализ европейских событий и, конечно, опыт французской революции.
Падение власти Наполеона, которую многие современники считали следствием будто бы якобинской диктатуры, «оцарствованием революционного начала», послужило толчком к изменениям оценок революции. В то же время
«разочарование» этой революцией способствовало и формированию либерализма, который, выступая, с одной стороны, против идеологического обоснования реставрации фео- дально-клерикальных порядков в Европе, с другой — выражал нежелание буржуазии встать на путь последовательного решения острых социально-политических проблем, отражавших интересы прежде всего широких демократических слоев населения. Одним из видных идеологов либерализма стал Бенжамен Констан.
Идейно-политическая борьба, остро разгоревшаяся во Франции вокруг проблем, поставленных революцией, имела определенное значение для формирования революционных позиций декабристов. Наблюдения декабристов над судьбой революционных завоеваний в послевоенной Франции, по их свидетельствам, послужили новым толчком для изменения их оценок революции. Как показал Пестель, анализируя впоследствии причины зарождения революционных настроений в среде передовых русских людей, наряду с главной причиной — необходимостью решительной борьбы с гнусной российской крепостнической действительностью — определенное значение имел и тот факт, что завоевания французской революции, несмотря на все нападки европейской реакции, показали свою жизненность и стойкость. «От сего суждения породилась мысль, что революция, видно, не так дурна, как говорят, — писал Пестель, — и что может даже быть весьма полезна», что те государства, «в коих не было революции, продолжали быть лишенными подобных преимуществ и учреждений»20. Но еще нужны были годы, чтобы оппозиционность будущих декабристов переросла в открытую революционность.
Значительный след в идейной жизни будущих декабристов оставило пребывание многих из них в первые послевоенные годы за границей, в основном во Франции и в Германии. Оно дало возможность непосредственно познакомиться с положением народов этих стран, больше узнать о передовых общественных идеях, об опыте политической борьбы, а также установить прямые контакты с рядом прогрессивных деятелей. Особенно много русских оказалось тогда во Франции. Огромное значение передовой Франции для формировавшегося европейского освободительного движения дает основание осветить более подробно пребывание в ней будущих декабристов. Во Франции с 1814 по 1818 год — до урегулирования международных европейских
проблем — оставался 30-тысячный корпус под командованием графа М. С. Воронцова. Из офицерского состава войск, находившихся во Франции, вышло около трети всех декабристов. Среди них К. Ф. Рылеев, М. С. Лунин, Никита Муравьев, С. П. Трубецкой, Матвей Муравьев-Апостол, В. К. Тизенгаузен, М. А. Фонвизин, А. 3. Муравьев, И. Д. Якушкин, Н. И. Тургенев и многие другие. По своим идейным воззрениям к ним были близки С. И. Тургенев, Л. А. Нарышкин, Н. А. Старынкевич и др. Часто по делам службы ликвидационной комиссии, руководимой К. Штейном, бывал в Германии Н. И. Тургенев.
Трудно было разобраться в водовороте европейских событий и тем более дать им сразу же, по следам событий, объективную оценку. И все же непосредственное наблюдение за жизнью послевоенной Европы раскрывало подчас гораздо полнее многим русским современникам (по сравнению с находившимися в России) новые противоречия между европейскими государствами, обострение классовой борьбы. Если сначала некоторым русским — очевидцам первых политических преобразований в Европе после падения власти Наполеона — казалось, что установление кон- ституционно-монархического строя во главе с Людовиком XVIII во Франции, конституционных монархий в других странах станет залогом благополучия Европы, улучшения положения народов, то дальнейшее пребывание в этих странах довольно скоро раскрыло иную картину: «неудовольствие, которое жители показывают против теперешнего своего правительства», рост политической оппозиции в кругах либерально настроенной интеллигенции, обострение идейной и классовой борьбы.
Став очевидцами воцарения во Франции Людовика XVIII со свитой эмигрантов-роялистов, наблюдая возраставшую угрозу восстановления абсолютистско-феодаль- ных порядков, передовые русские люди в политике французского правительства находили много общего с реакционной политикой правящих кругов России. Поэтому, раздумывая о судьбе Франции, о положении ее народов, они отчетливее понимали необходимость борьбы и против самодержавно-крепостнических порядков в России. Именно такой характер воздействия политики Людовика XVIII подчеркивал П. И. Пестель, говоривший, что «возвращение Бурбонского дома на французский престол» было целою «эпохою» в его «политических мнениях, понятиях и образе
мыслей». Критические оценки правления Реставрации были сделаны С. Г. Волконским, М. Ф. Орловым, которые общались в Париже с представителями разных течений французского общественно-политического движения.
В ответ на наступление феодально-клерикальной реакции Бурбонов во Франции в мае 1816 г. началось подготовленное карбонариями гренобльское восстание. В нем приняли активное участие республиканец Ж.-П. Дидье, а также известный революционер Ф. Буонарроти, один из руководителей движения бабувистов 1795 г. «во имя равенства». Более 1500 повстанцев двинулось на Гренобль, значительную часть составляли крестьяне, однако повстанцам не удалось соединиться с силами гренобльцев. Восстание было подавлено, над его участниками произведена жестокая расправа.
Гренобльские события привлекли значительное внимание русских людей. Для них был важен и сам факт открытого антиправительственного выступления, и программа, которую выдвигали его руководители. В этом выступлении они увидели одно из проявлений все более обострявшейся классовой борьбы в стране. «Гренобльское дело раздалось и в Париже, и в Нанси», — писал в мае 1816 г. прогрессивно настроенный С. И. Тургенев, добавляя, что и на юге страны тоже «весьма неспокойно». Под впечатлением дальнейшего развития классовой борьбы во Франции (в октябре 1816 г. народные волнения охватили уже значительную часть страны, в ноябре вспыхнуло восстание в Тулузе) он записал в своем Парижском дневнике, что в стране вскоре можно «ожидать революции всеобщей».
С некоторыми руководителями гренобльского восстания были связаны М. Ф. Орлов, С. И. Тургенев и его друг Н. А. Старынкевич. Они называли участников восстания «настоящими патриотами», борцами за начало «общей решительной революции» 21. После поражения восстания и эмиграции некоторых его руководителей в Бельгию Орлов, Тургенев и Старынкевич пытались через одного из участников организовать им материальную помощь.
Вскоре какие-то сведения о связях русских офицеров с французскими революционерами проникли в русское посольство в Париже. По распоряжению посла К. О. Поццо ди Борго о М. Ф. Орлове, С. И. Тургеневе, Н. А. Старын- кевиче стали собирать самые подробные данные, они были обвинены «в чрезмерном либерализме» и «в следовании де
мократическим идеям». За ними был установлен негласный надзор. По предположению Н. И. Тургенева, обыск, произведенный у М. Ф. Орлова сразу после его возвращения в Россию, был тоже вызван подозрениями царского правительства в связях Орлова с революционными деятелями Франции. Негласный надзор был установлен и со стороны французской полиции, которая, например, характеризовала Старынкевича человеком крайних убеждений и большой революционной активности 22.
Примерно в то же время Н. И. Тургенева и его друзей заинтересовала раскрытая в Париже тайная организация, называемая «Филантропическое общество». Как сообщал «Moniteur universel», в него входили в «большинстве люди из низшего класса народа, старые мастера революции...».
Материалов о непосредственных контактах передовых русских людей с европейскими тайными обществами сохранилось немного, что, впрочем, вполне' понятно. В обстановке самодержавного строя, особенно в связи с начавшимся наступлением реакции в России, контакты с европейскими революционерами тщательно скрывались. Но вместе с тем, как по частным, так и по официальным каналам, некоторые сведения проникли в Россию. Помимо установления связей с карбонариями — участниками гренобльского выступления — царские агенты сообщали о вступлении «значительного числа русских офицеров и чиновников» в тайные общества, «известные под разными названиями». Вполне возможно, что среди них были и те, которые стали участниками движения декабристов. Эти сведения сохранились в посольских и агентурных донесениях из Парижа в Петербург. Можно согласиться с мнением исследователя
С. Н. Чернова, который считал, что в одной информации офицера-осведомителя В. И. Дибича речь шла не только об участии русских офицеров в масонских ложах, но и о связях их с прусским тайным союзом Тугендбундом, а также с некоторыми другими тайными организациями, члены которых посвящали себя исключительно политике. Действительно, некоторые из обществ, чтобы лучше замаскировать свою деятельность, назывались тогда масонскими ложами. Старая форма — масонство — могла служить маскировкой для тайных обществ, преследующих совершенно иные цели. Вступление в такие общества приобретало иной, политический смысл, чем в собственно масонские организации 23.
В. И. Дибич не назвал имен офицеров, связанных с тайными европейскими обществами, сообщив только, что они ему известны и что они им зашифрованы цифровыми номерами. Имена этих офицеров еще не раскрыты. Но нам известно, что декабристы М. Ф. Орлов, М. Д. Лаппа, Д. А. Искрицкий, возможно, М. С. Лунин, а также
С. И. Тургенев, Н. А. Старынкевич были связаны с французскими революционерами.
О знакомстве многих русских офицеров во время освободительной войны 1813 г. «с германскими офицерами, членами прусского тайного союза (Tugendbund), который так благотворно приготовил восстание Пруссии и содействовал ее освобождению» 24, писал декабрист М. А. Фонвизин. Ряд интересных сведений о Тугендбунде содержится в письмах и дневниках Н. И. Тургенева. Им интересовался М. Ф. Орлов, который явился одним из основателей тайного общества «Орден русских рыцарей». Находясь во Франции, он работал над программой и уставом ордена, пытался расширить состав его участников. Орлов был тесно связан с братьями Тургеневыми, Старынкевичем, а также с французскими историками Моренасом и Сербидом, с которыми нередко обсуждал положение народов Европы. (Орден был основан в Москве М. А. Дмитриевым-Мамоновым и М. Ф. Орловым на рубеже 1814—1815 гг. и просуществовал по 1817 г.)
Во Франции возник русский офицерский клуб — легальное общество, деятельности которого будущие декабристы придавали большое значение. При его создании был учтен опыт одного французского военного клуба, который, как стало известно русским офицерам, принял решение «идти против правительства». Точных сведений о составе клуба не сохранилось. Но можно предположить, что там были Л. А. Нарышкин, С. И. Тургенев, будущие декабристы
А. 3. Муравьев, М. А. Фонвизин, В. К. Тизенгаузен, И. С. Повало-Швейковский, француз Ираклий ПолинЬяк, которого потом Следственный комитет обвинит в стремлении «познакомить Южное общество с тайным французским обществом».
Контакты с прогрессивно настроенными французами при организации в Мобеже и в Нанси первых русских школ взаимного обучения для солдат поддерживали также знавший о клубе М. Ф. Орлов, Николай и Сергей Тургеневы. Задачей школ было не только распространение гра
мотности, но и пробуждение политического сознания в солдатских массах. Организаторы школ установили связи с Парижским обществом начального обучения, получали от него различные пособия для учеников. Известный популяризатор метода взаимного обучения француз Анри даже был приглашен для руководства первой школой, насчитывавшей 260 человек. Сотрудничество с Парижским обществом сохранилось и после возвращения основателей школ в Россию.
Попытки установления прямых контактов с европейскими прогрессивно настроенными и революционными деятелями предпринимались и в период развития декабристского движения. Очень слабо еще исследован вопрос о поисках передовыми деятелями Запада связей с деятелями России. Известен, например, интерес Сен-Симона к России, который находил, что в ней имеется «хорошая почва для принятия нового учения». Задумывая широкое распространение своего учения по Европе, Сен-Симон возлагал большие надежды на М. С. Лунина, с которым он познакомился в Париже в 1816 г. и которого думал привлечь «для распространения своих идей в России». По свидетельству исследователя Р. Факкара, в 1821 г. в России был Анфантен, который тоже хотел пропагандировать в ней идеи сенсимонизма, и прежде всего среди просвещенной русской молодежи. Позднее по его инициативе в Россию был направлен ряд миссионеров-сенсимонистов. Как писал француз Андриане — эмиссар Буонарроти в Италии, в 1822 г. многие эмиссары были отправлены в разные страны Европы, «и даже в Россию, чтобы придать новую силу тайным обществам» 25. Вероятно, Андриане имел в зиду тайные общества декабристов.
Известно также, что некоторые итальянские карбонарии понимали необходимость установления контактов с деятелями освободительного движения в России. Так, с настоятельными пожеланиями «не забывать Россию» обратился один из виднейших деятелей карбонаризма Джоакино Пра» ти к другу Гаспаре Орелли (в письме 18 августа 1818 г.). В список декабристов, составленный Следственным комитетом, был включен итальянец Мариано Джильи. Как показывает изучение сохранившихся весьма немногочислен* ных материалов, Джильи был карбонарием, бежал из Италии после неудачи ряда карбонарских выступлении 1817—1818 гг. По показанию декабриста М. Д. Лаппы,
М. Джильи в конце 1819 г. принял его в тайное общество, целью которого «есть приготовление народа к принятию конституции»26. Это была конспиративная организация, один из филиалов «Союза благоденствия». По показанию члена этой организации Г. А. Перетца, с Джильи был связан и декабрист Д. А. Искрицкий, которого он посвя- щал в деятельность тайных зарубежных обществ, и особен* но карбонариев.
Перетц сообщал также, что члены общества весьма интересовались национально-освободительной борьбой европейских народов (особенно — в Испании и Италии), критически обсуждали политику Священного союза. Несомненно, что участие Джильи в обществе активизировало внимание к этим вопросам.
Проникновение идей карбонаризма в Россию, которое шло по разным каналам, и в том числе через личное общение деятелей карбонарского движения с декабристами, весьма встревожило царское правительство. Не случайно Николай I в беседе весной 1826 г. с пьемонтским посланником в Петербурге ди Салем несколько раз подчеркивал, что «следствие, которое ведется здесь, обнаружило лишь один факт существования прямых связей с Италией, но исповедуемые ими принципы те же, что и у карбонариев» 27.
Видимо, итальянскими карбонариями предпринимались попытки установления контактов с деятелями русского освободительного движения через польские тайные общества. Об этом есть упоминания в ответах Следственному комитету М. Ф. Орлова, П. И. Пестеля и других декабристов.