БОРЬБА ИРАНСКОЙ ДИПЛОМАТИИ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ СУВЕРЕННЫХ ПРАВ ИРАНА НА ЮГЕ И В ПЕРСИДСКОМ ЗАЛИВЕ
Поддерживая политику централизации страны, и особенно северных районов, правящие круги Великобритании после начавшейся подготовки Реза-хана к покорению южных провинций стали колебаться между своей заинтересованностью в «сильном» центральном правительстве и обязательствами правителю Мохаммеры шейху Хазалю, данными ими еще до первой мировой войны.
Используя шейха Хазаля, как и других феодальных владетелей Южного Ирана, для давления на централь ное правительство и «охраны» нефтепромыслов АГІНК, Англия еще в октябре 1910 г. гарантировала ему защиту от агрессии извне и поддержку «в случае покушения персидского правительства на его юрисдикцию и признанные права или на его имущество в Персии». В соглашении, однако, было оговорено, что поддержка «будет ограничена дипломатической акцией». Возобновленное в ноябре 1914 г. обещание о поддержке, как и в первом случае, было обусловлено соблюдением шейхом «своих обязательств в отношении персидского правительства» [148а, стр. 540; 103, стр. 124].
Таким образом, к началу первой мировой войны Ху- зистан был фактически превращен в английский протекторат. Через несколько недель после начала войны министр иностранных дел Великобритании, выступая в палате лордов, объявил этот район Ирана зоной специальных интересов Великобритании [114, стр. 53—55, 138].
Английская поддержка помогла Хазалю распространить свою власть на все арабские племена Хузиста- на. В годы войны англичане использовали подвластную шейху территорию как плацдарм для военных операций против Османской империи, в чем Хазаль оказывал им активную помощь [подробнее см.: 171, стр. 274—279].Тесные отношения между правителем Мохаммеры и Англией сохранились и после войны. Обладавший многочисленными земельными владениями в Ираке, Хазаль даже рассматривался англичанами как возможный кандидат на иракский престол [130, стр. 50]. Пользуясь ослаблением центральной власти в Иране после войны, он распространил свою власть на значительную часть Ху- зистана. Хазаль отказывался признавать центральное правительство, платить причитающиеся с провинции налоги и открыто величал себя «эмиром Арабистана»57. «Можно сказать, что со времен шаха Исмаила Сефеви никто в Хузистане не обладал таким величием и силой»,— пишет А. Кесрави [171, стр. 283—284]. После «переворота 3 хута», как указывалось выше, англичане использовали Хазаля для давления на центральное правительство и с этой целью содействовали его сближению с ханами бахтиарских и других южных племен.
В ноябре 1923 г. правительство Реза-хана приступило к взысканию долгов южных феодалов центральному правительству. С этой целью в Хузистан был направлен американский советник полковник Мак-Кормик. Шейх Хазаль признал свою задолженность в сумме 500 тыс. туманов, уплатил наличными 100 тыс. и согласился на погашение оставшейся части и выплату текущих налогов в будущем [131, стр. 217; 64, стр. 137; 144, стр. 47].
Однако сразу после этого руководимый им союз южных племен начал активно готовиться к вооруженному выступлению против правительства Реза-хана. Созданная в конце 1923 г. ханами и шейхами ряда племен политическая организация «Гийаме саадат» выступала не только за сохранение феодальных привилегий племенной верхушки, но и восстановление фактической власти Каджарской династии в Иране. Руководители организации привлекли на свою сторону ряд депутатов меджлиса из представителей феодально-клерикальной оппозиции и установили связь с Ахмед-шахом.
Вряд ли эти действия союза южных племен разделялись англичанами, ставившими перед ним более узкую задачу — предотвратить поход Реза-хана на юг, сохранить неограниченное господство АПНК в Южном Иране и оказать давление на центральное правительство с целью добиться его лояльности к британским интересам.
С начала 1923 г.
англичане всячески пытались отговорить Реза-хана от похода на юг. П. Лорен в апреле предупредил шаха и тогдашнего премьера Мостоуфи оль-Мамалека, что этот шаг может повредить интересам английского правительства в районе промыслов, и дал понять, что, если дело дойдет до вооруженного столкновения, Англия может предпринять вооруженное вмешательство. В письме английскому консулу в Ахвазе Пиллю он писал: «Я настаивал на факте, что британское правительство не останется равнодушным перед угрозой нефтепромыслам» [166, стр. 128; 85, стр. 78—79]. Одновременно он инструктировал консула просить Хазаля и бах- тиарских ханов объединиться, но избегать действий, которые могли бы привести к вмешательству центрального правительства. В письме от 14 мая Пилль предлагал П. Лорену, в случае если Реза-хан не откажется от своего намерения, поднять восстание племен и под пред логом защиты жизни англичан и нефтепроводов оккупировать Хузистан британскими силами, расположенными в Басре [114, стр. 143—144]58.Реза-хан не поддался на угрозы и всю первую половину 1924 г. деятельно готовил поход на юг. Правительственные войска вели успешные операции против сепаратистских элементов в Кермане, Фарсе и Луристане, окружая, таким образом, со всех сторон владения шейха Хазаля.
Англичане в этих условиях развернули активную деятельность среди южных племен с целью показать Реза-хану, что не остановятся перед вооруженным сопротивлением его наступлению на Хузистан. Агенты Англоперсидской нефтяной компании пытались привлечь к племенному союзу во главе с Хазалем кашкайские племена [195, стр. 16]; Пилль, как показал позже бахтиар- ский хан Амир Моджахед, снабдил бахтиарских ханов большой суммой денег и обещал им британскую поддержку. Сам Хазаль в письме своему другу, депутату меджлиса от Хузистана Каваму од-Доуле, писал, что его «английские друзья» настаивают, чтобы он выступил против центрального правительства, и приводил слова директора АПНК, что, «если он не сделает это сегодня, завтра может быть поздно» [114, стр.
144; 1786, стр. 159].Учитывая выраженное Хазалем спустя всего лишь несколько недель в письме тому же адресату недовольство своими «английскими друзьями» [114, стр. 144— 145]
, можно предполагать, что шейх в данном случае несколько преувеличивал с целью побудить парламентскую оппозицию оказать ему более решительную поддержку п. В этой связи следует отметить, что Хазаль вообще переоценивал свои силы и возможности, а также поддержку, которую могла ему оказать внутренняя и внешняя реакция.
Поводом для начала восстания послужила полученная Хазалем в августе 1924 г. телеграмма из Тегерана с требованием передать казне присвоенные им участки государственных земель и прекратить их продажу Шахиншахскому банку и Англо-персидской нефтяной компании. 21 августа компания обратилась к Реза-хану с письмом, в котором предупредила его о возможных последствиях, если он будет настаивать на своих требованиях. В связи с проявленным Реза-ханом упорством директор АПНК 3 сентября послал премьеру новое послание [171, стр. 294—295; 81, стр. 109—110].
Воодушевленный позицией англичан, шейх Хазаль поднял восстание. В телеграммах иностранным дипломатическим миссиям в Тегеране и меджлису арабские шейхи провозгласили своей целью борьбу против «узурпатора» РеЗа-хана и возвращение в страну «законного» шаха. В телеграмме в министерство финансов Хазаль объявил о денонсации финансового соглашения 1923 г. и отказе продолжать уплату налоговой задолженности [1786, стр. 133, 164]. 30 сентября .1924 г. председатель меджлиса Мотамен оль-Мольк ответил арабским шейхам. что меджлис полностью поддерживает правительство Реза-хана и всякое выступление против него будет рассматривать как незаконное [131, стр. 226—227].
В то же время с целью предотвратить кровопролитие и, вероятно, не осложнять отношений с Англией руководство меджлиса вступило в переговоры с шейхом Хазалем и другими племенными вождями, в результате которых т<ашкайские племена и большинство ханов Бахтиарии и Фарса заявили о поддержке правительства.
Ввиду про явленной шейхом Хазалем несговорчивости Реза-хан в конце октября двинул на юг 22-тысячную армию [131, стр. 227—230; 171, стр. 298—299].В своих мемуарах Реза-хан писал, что английский посланник и позже поверенный в делах пытались отговорить его от похода на юг, предупреждая, что арабы и бахтиары окажут сопротивление войскам центрального правительства. Реза-хан, однако, не поддался на уговоры, но в то же время заверил английских представителей, что будет соблюдать неприкосновенность имущества и персонала АПНК [185, стр. 49—51; 114, стр. 145—
146].
Решимость Реза-хана была основана на той поддержке, которая была оказана ему в эти дни не только внутри страны, но и за ее пределами. Высшее шиитское духовенство Неджефа, поддерживавшее Реза-хана после прекращения республиканской кампании, издало фетву, объявлявшую всякое выступление против центрального правительства противоречащим исламу и призывавшую всех мусульман бороться против восстания Хазаля во имя религии и независимости Ирана [1786, стр. 181; 171г стр. 298]. 5 ноября премьер выехал в Исфаган, сообщив меджлису, что лично поведет войска и не вернется, пока не восстановит на юге власть центрального правительства.
В Исфагане Реза-хан получил телеграмму Форуги (который исполнял обязанности премьера), сообщавшую о просьбе британского поверенного задержаться в городе до возвращения из Лондона П. Лорена, уполномоченного английским правительством урегулировать дело Хазаля. Реза-хан согласился задержаться на неделю, но ио истечении этого срока двинулся дальше.
В Ширазе, куда премьер прибыл 15 ноября, британский консул передал ему телеграмму шейха Хазаля с выражением раскаяния и покорности. Консул просил Реза- хана вернуться в Тегеран и согласиться на британское посредничество. Однако Реза-хан потребовал безоговорочной капитуляции Хазаля. Решив продолжать движение, он заявил в ответ на предупреждение британского представителя, что лично компенсирует английскую нефтяную компанию, если военные действия причинят ей какой-либо ущерб.
В Бушире Реза-хану было передано сообщение ис полняющего обязанности премьера о получении двух английских нот с требованием под угрозой военного вмешательства приостановить движение правительственных войск, поскольку Хазаль находится под покровительством Англии и военные действия могут нанести ущерб английским интересам, в частности нефтепромыслам АПНК.
Реза-хан запретил Форуги принимать английские ноты, квалифицировав их как вмешательство во внутренние дела Ирана 59.В день отъезда Реза-хана из Бушира британский резидент в Персидском заливе вручил ему ноту, в которой при условии принятия английских требований обещалось, что П. Лорен, имеющий новые инструкции, лично полетит в Хузистан и уговорит Хазаля согласиться с требованиями центрального правительства; в противном случае Англия поддержит Хазаля и предпримет все необходимые меры для защиты интересов АПНК в этой провинции.
Реза-хан отверг предложение о британском посредничестве, сославшись на то, что иранское правительство имеет дело с иранским подданным на своей собственной территории. Высказав еще раз заверения, что английским интересам в Хузистане не будет причинено никакого ущерба, Реза-хан 26 ноября на судне «Пехлеви» двинулся к территории мятежного шейха 60. Судя по его мемуарам, он понимал, что английское давление преследовало цель сохранить в Хузистане положение, существовавшее до восстания Хазаля [185, стр. 78].
Тем временем правительственные войска четырьмя группами двигались к Бехбехану, Поште-Куху, Дизфу- лю и Рамхурмузу. Окружение со всех сторон Хузистана привело к полной изоляции Хазаля. Даже арабское племя бени тараф отказалось выступить на стороне шейха [174, стр. 30; 171, стр. 300—303].
5 декабря Реза-хан прибыл в Ахваз, а 6 декабря Ха^ заль в сопровождении Пилля лично явился к премьер- министру и подписал акт о безоговорочной капитуляции. Реза-хан объявил о всеобщей амнистии и обещал Хазалю не предавать его суду. Спустя несколько дней в Ахваз прибыл английский посланник для переговоров с Реза- ханом относительно будущего положения Хазаля. Премьер ожидал увидеть ГІ. Лорена «взбешенным и раздраженным», но, к своему удивлению, нашел его очень веселым и довольным. Он поздравил премьер-министра с блестящей победой и заверил его в британском сотрудничестве. «Мы остаемся добрыми друзьями, — сказал Реза-хан, — но это дало мне практический урок безжалостности британской дипломатии. Это показывает, что многие английские дипломаты не имеют ни сердца, ни чувства. Они используют для достижения своих целей и друзей и врагов. Достигнув своих целей или найдя более лучший инструмент, они отбрасывают их, невзирая на прошлую службу и достижения» [114, стр. 149].
Реза-хан обещал П. Лорену сохранить за Хазалем его имущество и положение главы племени, однако шейх был лишен всех административных функций и должен был подчиняться назначенному Реза-ханом генерал-губернатору. В Хузистан была направлена также комиссия для организации провинциальной финансовой администрации [131, стр. 233—234].
Столь легкая и неожиданная победа Реза-хана многих ввела тогда в заблуждение. Его подозревали в том, что в беседах с П. Лореном в Ахвазе он обещал не только сохранить некоторые права Хазаля, но и продлить срок концессии АПНК взамен за сотрудничество Англии в его борьбе за трон. Сам Реза-хан решительно опровергал эти обвинения. Нет оснований не верить ему, тем более что эти обвинения никогда не были доказаны.
Ряд советских иранистов также безосновательно утверждают, что Реза-хан за «уступки» Англии в деле Хазаля расширил сферу деятельности АПНК за счет месторождений в Касре-Ширине [25, стр. 141; 57, стр. 91 — 92]. На самом деле этот участок с самого начала входил в сферу концессии английской компании.
Ввиду этого нет оснований считать, что победа Реза- хана над Хазалем была достигнута ценой компромисса с Англией. Если учесть, что впервые после 25 лет в Ху- зистане была восстановлена власть центрального правительства, то станет ясно, что сохранение Хазалю жизни и имущества было не такой уж высокой ценой за «компромисс». Поражение Хазаля явилось ударом если не по позициям английского империализма в Иране, то по его престижу, хотя нельзя забывать и о том, что восстановление власти центрального правительства в Ху- зистане значительно ограничило свободу действий АПНК.
Легкость победы, одержанной Реза-ханом над Хазалем, может быть понята только при учете действительного отношения Англии к делу. Нельзя не согласиться с М. И. Володарским в том, что «Хазаль мог выполнять свою задачу до тех пор, пока он был угрозой, постоянно нависавшей над национальными силами. Но открытого столкновения этих сил с Хазалем англичане не могли допустить... англичане строили свои расчеты на том, что дело не дойдет до открытой схватки и что Реза-хан устрашится английских угроз, не попытавшись даже дать бой Хазалю» [25, стр. 140—141]. Толкая Хазаля на выступление против центрального правительства, англичане стремились лишь не допустить похода Реза-хана на юг, но, когда этот поход начался, им, в сущности, не оставалось ничего иного, как признать свое поражение.
Нельзя, разумеется, и абсолютизировать это поражение. Поняв, что действия Реза-хана не нанесут существенного ущерба интересам АПНК, они вынудили Хазаля сдаться. «Пусть нефтяная компания будет пользоваться меньшей свободой, зато она будет находиться в большей безопасности, а это само по себе явится достаточной компенсацией» — так примерно, по словам Л. Элвелл-Саттона, рассуждали правящие круги Англии [85, стр. 81]. Председатель правления АПНК Чарлз Гринуэй на годичном собрании акционеров в 1925 г. говорил: «Дальнейшее развитие, необходимое для увеличения прибылей, может быть осуществлено, разумеется, только при условии безопасности, и поэтому мы весьма удовлетворены тем, что персидское правительство теперь впервые установило вблизи от промыслов военную силу, дающую нам охрану, гарантированную условиями концессии» [161, 19.XI.1925, стр. 634].
Исследователь внешней политики Ирана Р. К. Рама- зани совершенно справедливо отмечает, что Великобри тания не осуществила своей угрозы интервенции не столько потому, что сложившаяся ситуация выходила за пределы ее обязательств перед шейхом Хазалем, сколько потому, что «военная акция нанесла бы серьезный удар установлению сильного центрального правительства, а это тогда соответствовало британской политике в Иране» [137, стр. 202—203].
Это прекрасно понимал Реза-хан и никогда не переоценивал значение своей победы. «Мне нетрудно было, — говорил он, — разглядеть политический смысл британских маневров частью потому, что в британской политике в Иране главную роль играли исключительно английские интересы и империалистические амбиции, и частично ввиду того, что неглубокие причины разногласий со мной очень мало значили в сравнении с реальными мотивами главных виновников этой хаотической драмы» [1786, стр. 251; 114, стр. 148]. Для англичан, заботящихся лишь о своих интересах, по словам Реза-хана, Хазаль, как и всякий другой перс, имел весьма малую ценность; покуда их интересы защищались, им было безразлично, кто будет управлять в Хузистане, — Хазаль или кто-нибудь другой [1786, стр. 252; 114, стр. 148].
В меморандуме «Форин-Оффиса» о внешней политике Великобритании от 1926 г. отмечалось: «Шейх Мохам- меры был принужден персидским правительством признать себя подданным шаха. Его прежнее полуавтоном- ное положение ликвидировано, и ему дано понять, что Правительство Его Величества не будет поддерживать его силой оружия в случае неповиновения персидскому правительству» [108в, стр. 865].
По мнению ряда зарубежных авторов, в конфликте с Великобританией по делу шейха Хазаля Реза-хан удачно использовал приход к власти в Англии (на смену консервативному правительству) лейбористского правительства Макдональда, которое якобы не разделяло иллюзий Керзона и сочувственно относилось к борьбе восточных стран, в том числе и Ирана, за свою независимость61. Вряд ли стоит принимать во внимание эту деталь, поскольку хорошо известно, что В ОСНОВНЫХ внешнеполитических вопросах политика лейбористов мало чем отличалась от политики консерваторов. К тому же восстание Хазаля началось после прихода к власти правительства Макдональда.
Гораздо существеннее была та поддержка, которую Советское правительство оказывало Ирану на международной арене, и в частности на начавшейся 14 апреля 1924
г. в Лондоне англо-советской конференции. Выступая на открытии конференции, председатель советской делегации призвал английское правительство «исходить из принципа уважения независимости и суверенитета во^ сточных государств» {32, т.VII, стр. 196]. В письме Макдональду от 14 мая 1924 г. он решительно высказался против попыток «раздела территорий стран Востока на сферы влияния, как нарушающих суверенитет и затрудняющих экономическое развитие этих стран», и предложил аннулировать все старые тайные договоры, отказаться от нарушения территориальной целостности и вмешательства во внутренние дела восточных государств [32, T.VII, стр. 271—273]. Подписанный 8 августа 1924 г* договор между СССР и Великобританией объявил англорусское соглашение 1907 г. о разделе Ирана на сферы влияния потерявшим силу [32, т.VII, стр. 611].
Большую роль в привлечении мирового общественного мнения к проискам Англии в Иране играл и Коммунистический Интернационал. В Исполкоме Коминтерна иранскому политическому деятелю Рахим-заде Сефеви в ответ на его вопрос об отношении к политическим событиям в Иране было сказано, что борьба Реза-хана с Хазалем является борьбой с внутренними реакционными элементами и засильем колониальных держав [1786, стр. 329—330]. Характерна в этом отношении и публикация в органе Исполкома Коминтерна журнале «Коммунистический Интернационал» статьи советского полпреда в Тегеране Б. 3. Шумяцкого (под псевдонимом А. Червонный) [81]. В тезисах Исполкома Коминтерна, подготовленных к VI конгрессу, борьба Реза-хана с шейхом Хазалем рассматривалась как борьба национальных сил Ирана против Англии [71а, стр. 479].
Решимость национальных сил Ирана отстоять политическую независимость страны, широкая всенародная поддержка, оказанная правительству Реза-хана в период
восстания Хазаля, тот глубокий отклик, который встречала в Иране дружественная политика Советского Союза и с которым не могли не считаться правящие круги Великобритании, окончательно заставили английское правительство пересмотреть методы своей политики в этой стране. Дело шейха Хазаля, по словам М. Брукса, показало англичанам, что Реза-хана «нужно скорее задобрить, чем становиться в оппозицию к нему» [22, стр. 70]. В дальнейшем Англия всеми силами старалась расположить к себе национальные силы Ирана.
Эта «смена вех» британской дипломатии нашла выражение в речи заместителя министра иностранных дел Англии Бальфура в палате лордов 19 мая 1925 г. Он утверждал, что английское правительство выступает за независимость Ирана и что политика англо-иранского соглашения 1919 г. отошла в далекое прошлое. «Мы хотим,— уверял он, — видеть Персию независимой и свободной, к готорой мы могли бы относиться как к равной и цивилизацию, силу и могущество которой мы рассматриваем как гарантию спокойствия на всем Востоке, насколько наши собственные интересы связаны с этим. Мы хотим независимости и благополучия Персии, и мы радуемся тому, что ее независимость находится вне опасности, а благосостояние увеличивается» [162, 20.V.1925].
Главная же политико-стратегическая цель Великобритании оставалась прежней — использовать «сильный» Иран как барьер против распространения идей Октября на английские колониальные владения. В цитированном выше меморандуме «Форин-Оффиса» о внешней политике Великобритании говорилось: «Правительство Его Величества хочет видеть Персию сильной и независимой, способной стоять на своих собственных ногах и обеспечивать стабильность на Среднем Востоке и преграду на пути России в Индию» [108в, стр. 861].
Таким образом, убедившись в невозможности использования прежних колониальных методов, английские империалисты, применяясь к изменившимся условиям, решили прибегнуть к либеральной демагогии, сделать вид, что они начинают осуществлять «новый курс». Г. В. Чичерин в письме советскому полпреду в Иране от 5 августа 1925
г. в связи с этим писал: «В Персии приходится сейчас иметь дело с тем же повышением английской активности, которая отличает вообще нынешний момент англо советских отношений. Это общее явление приобретает в Персии специфический характер в силу принятого за последнее время нового курса Лорена, одобренного Чемберленом» ![цит. по: 59, стр. 153]. Этот «новый курс», как отмечал нарком иностранных дел СССР в другом письме, на имя секретаря советского полпредства в Лондоне, заключался в том, чтобы «вместо прежней английской политики вечных нажимов идти в экономическом отношении навстречу иранскому правительству, с тем чтобы таким образом перетянуть на свою сторону некоторые слои иранского общества». В письме подчеркивалось, чти «этот новый курс может, однако, проявляться лишь в ограниченных пределах, ибо то и дело проявляется действительная сущность английской политики» [59, стр. 153—154].
В западной историографии «новый курс» Англии с легкой руки П. Лорена получил название «политики бла- гожелательного бездействия» (при этом сам британский посланник считал эту политику «последним оставшимся выбором» [144, стр. 172, 176]). Многие западные и иран- ские историки правильно поняли сущность этой политики. П. Эвери отмечает, что она была далеко не «Олаю- желательной» [97, стр. 316], а А. Банани по этому поводу пишет: «Открытый подкуп и вмешательство во внутренние дела (такие, как комплектование меджлиса) были отброшены, но политическое давление все еще применялось» [99, стр. 13].
Одним из первых проявлений «нового курса» явилась «уступка» Англии в вопросе финансовой задолженности Ирана. В апреле 1925 г. британское правительство выразило согласие «уменьшить» свои требования по «долгам военного времени» с 4,5 млн. ф. ст. до 2 млн., с тем чтобы иранское правительство оплатило «долги» в течение 25 лет годовыми взносами по 180 тыс. ф. ст. [44, стр. 48; 153, т. 208, стр. 562; 149, стр. 560], что опять- таки должно было составить первоначальную сумму — 4,5 млн. ф. ст. Таким образом, «уступка» Англии сводилась к отсрочке платежей, что гарантировало ей получение «уступленной» суммы в виде процентов. Иранское правительство отказалось принять это предложение, и вопрос по-прежнему остался неурегулированным.
Одновременно Англия начала демонстрировать «невмешательство» во внутренние дела Ирана и поддержку центрального правительства. Когда в апреле 1925 г. был арестован по подозрению в подготовке нового восстания шейх Хазаль, О. Чемберлен на сделанный 4 мая в палате общин запрос об английских гарантиях Хазалю отделался ответом, что «персидское правительство обращается с шейхом деликатно и питает к нему дружеские чувства... никаких гарантий (личной неприкосновенности.— С.Л.)... британское правительство не давало, и в этом не было никакой необходимости, так как спорные вопросы между шейхом и премьер-министром были урегулированы в декабре 1924 г.» [153, т. 183, стр. 581]62.
На III съезде Советов СССР 14 мая 1925 г. Г. В. Чичерин говорил: «Еще поразительнее эти перемены методов в Персии, где еще недавно английская дипломатия действовала нажимами, угрозами, резким повелительным тоном и где в настоящее время, как раз наоборот, английская дипломатия приспособляется к стремлениям персидского правительства модернизировать, централизовать Персию, создать новую Персию; Английское правительство старается перетянуть на сбою сторону эту новую, модернизированную Персию, которая ставит себе целью полное политическое и экономическое освобождение от всякого нажима, от всякого вмешательства во внутренние дела.
Очень интересно посмотреть, что из этого выйдет, потому что, конечно, в этом имеется доля очень большого внутреннего противоречия. Но в настоящий момент нельзя не видеть, что английская дипломатия с чрезвычайной гибкостью пытается приспособляться к этим изменяющимся отношениям, и в основе своей это показывает, до какой степени уже успели измениться отношения между пробуждающимися народами Востока и мировыми империалистическими силами» [82, стр. 390—391].
Идя на подобного рода «уступки» Ирану, английское правительство стремилось обеспечить условия для экономической экспансии британского капитала в стране, расположить к себе иранское правительство и сорвать развитие дружественных советско-иранских отношений, способствовавших укреплению национального суверени тета Ирана и облегчавших его борьбу против империалистического порабощения.
С мая 1925 г. английская пресса начала усиленную антисоветскую кампанию, расписывая «планы большевиков», якобы угрожающих независимости Ирана. «Таймс» в статье «Красные планы в Азии» доказывала, что за национальным размежеванием и образованием советских республик в Средней Азии якобы последует вооруженное нападение СССР на Иран, Афганистан и Китай. К статье была приложена карта с указанием направления будущего продвижения Красной Армии. В связи с начавшимся восстанием иранских туркмен в Хорасане «Дейли телеграф» сообщила о начале «большевистского пожара» в Иране [см.: 42, стр. ЗО]63. Одновременно британская пресса выдвинула лозунг англоиранского «экономического сотрудничества» с целью ликвидировать «экономическую зависимость Ирана от России».
Характерно, что подоплека «смены вех» английской политики была разгадана в Иране. Газета «Кушеш» от 29
июня 1925 г., считая «новый курс» «не имеющим себе подобного в истории отношений этих двух государств и, конечно, достойным похвалы и одобрения», писала: «В основе этих теплых, дружественных чувств Англии — просвещенный эгоизм, и только... Иран и Афганистан — ведь это та плотина, которая отделяет Индию от бурного подземного потока большевизма».
Тем не менее провозглашение Англией «нового курса» было встречено антидемократически настроенной частью господствующих классов Ирана как весьма удобный предлог для «примирения» с Англией. Издающаяся в Калькутте иранская газета «Хабль уль-Матин» 3 октября 1925 г. писала, что «так как такая политика в интересах и Англии и Персии, то стороны должны принять меры к тому, чтобы она упрочивалась. Англия должна знать, что в чужом государстве нельзя долго базироваться на реакционных элементах общества. Для Англии, связанной с Персией глубокими интересами, нетрудно найти таких сторонников, которые, осуществляя ожи дания и чаяния своего народа, в то же время способствовали бы упрочению дружественных уз с Англией» [42, стр. 30].
Антисоветская пропаганда Англии находила сочувственный отклик не только среди феодальной аристократии, но и той части иранских помещиков и буржуазии, которая была связана торговыми операциями с Англией и другими западными странами. Газета «Теджаддод» в номерах от 20, 22 и 24 апреля 1925 г. призывала иранских купцов не верить «сладкогласным зазываниям русских» и воздержаться от участия в Нижегородской ярмарке. Газета «Иран» в номере от 17 июня 1925 г., призывая купцов непременно посетить Лейпцигскую ярмарку в Германии, писала, что они там могут не только купить по самым дешевым ценам машины и промышленные товары, но и «найти европейских покупателей на те же виды иранского сырья, которые они сбывают в Россию».
Некоторые круги пытались представить советскую политику в Иране тождественной политике царской России. Газета «Сетаре-йе Иран» от 5 февраля 1925 г. писала, что «в основе своей политика России совершенно не изменилась, и теперешние правители Севера продолжают, в сущности, ту же политику, что вели и Извольский, и его преемники... Они желают привлечь к себе народы Азии для того, чтобы проложить себе дорогу к Персидскому заливу, Оманскому морю и Индии... ибо это для русских вопрос жизни».
Разжигая антисоветские настроения среди господствующих классов Ирана, правящие круги Великобритании стремились использовать их в целях усиления собственного влияния. Английский посланник был уполномочен сообщить правительству Ирана, что «британская политика в Персии направлена на предоставление моральной поддержки персидскому правительству в сопротивлении вторжению и несправедливому давлению Советской России» 64. Под антисоветской фразеологией английская дипломатия пыталась скрыть империалистическую сущность проводимой ею политики в Иране.
Действительно, провозглашение «нового курса» отнюдь не означало отказа Англии от борьбы за преобладающее положение в Иране. Некоторое ограничение свободы деятельности Англо-персидской нефтяной компании и общее ослабление позиций в Южном Иране вызвали стремление правящих кругов Великобритании укрепить и без того сильные позиции Англии в Персидском заливе. 14 мая 1924 г. заместитель министра иностранных дел Англии заявил в палате лордов: «Наши позиции в Персидском зализе в настоящее время абсолютно неприступны и непоколебимы» [157]. В цитированном выше меморандуме «Форин-Оффиса» (1926) о внешней политике Англии утверждалось: «В Персидском заливе должно быть сохранено преобладающее положение Великобритании» [108в, стр. 861].
В свою очередь, правительство Реза-хана продолжало отстаивать национальные интересы страны. Взаимоотношения сторон после провозглашения Англией «нового курса» весьма ярко проявились на Женевской конференции 1925 г., предыстория которой относится ко времени окончания первой мировой войны.
Еще 10 сентября 1919 г. державами-победительница- ми и рядом других стран была подписана Сен-Жермен- ская конвенция о контроле над международной торговлей оружием, вторая глава которой предусматривала установление «запретных зон» и «зон морского надзора», в которые державы обязывались не допускать ввоза военных материалов. В число этих зон наряду с другими территориями по настоянию английской дипломатии были включены Иран и Персидский залив [см.: 52, стр. 86; 34, стр. 41—42]. Это дало Англии юридическое право под предлогом борьбы с контрабандой оружия производить досмотр иранских судов в Персидском заливе и, ограничивая таким образом суверенитет Ирана, беспрепятственно осуществлять свою политику превращения Персидского залива в «английское озеро». Составной частью этой политики являлось подчинение непосредственному английскому контролю принадлежащих Ирану островов в заливе.
Иран не был приглашен на конференцию. Тогдашний же министр иностранных дел Ирана Носрет од-Доуле, находившийся в Европе, не только не опротестовал конвенцию, но и нотой от 27 марта 1920 г. уведомил премьер- министра Франции Мильерана о решении правительства Ирана присоединиться к конвенции, хотя и оговорил право иранского правительства осуществлять свою юрисдикцию по затрагиваемым в ней постановлениям [1786, стр. 352; 198, 7.VI1.1925]. Газета «Кушеш» от 10 июля 1925
г. писала, что, подписав эту ноту, Носрет од-Доуле совершил не менее злостное преступление в отношении Ирана, чем то, которое он совершил, подписав англоиранское соглашение 1919 г.
В Иране содержание Сен-Жерменской конвенции осталось, в сущности, неизвестным. Впоследствии в министерстве иностранных дел Ирана не могли отыскать ни одного экземпляра этого документа [1786, стр. 348, 351; 202, 21.VI.1925; 198, 18.VI.1925]. Впервые иранское правительство Реза-хана узнало о конвенции весной 1923
г., когда в связи с его решением закупить партию оружия во Франции и Германии возникли международные осложнения. Несмотря на протесты держав, Реза- хану удалось доставить закупленное оружие в Иран. Тогда же иранское правительство заявило державам решительный протест против Сен-Жерменской конвенции, квалифицировав ее как вмешательство во внутренние дела Ирана и посягательство на его суверенитет [198, 2.VI1.1925; 202, 21.VI.1925; 1786, стр. 348].
Между тем Сен-Жерменская конвенция не была одобрена по различным причинам и большинством правительств Европы и Америки. Из 23 подписавших конвенцию держав ратификации в Лигу наций представили к этому времени лишь И второстепенных государств. США, не желая связывать себе руки, также не ратифицировали конвенцию. Позиция Соединенных Штатов вынудила Лигу наций принять решение о пересмотре конвенции. Сразу же после этого Иран письмом в Совет Лиги от 18 сентября 1923 г. выразил желание принять участие в подготовительных работах «для защиты своих прав, задетых Сен-Жерменской конвенцией» [34, стр. 41—42].
Во время подготовительных работ в феврале — июле 1924
г. представитель Ирана в Лиге наций Арфа од- Доуле неоднократно выступал с заявлениями, в которых подчеркивал решимость своего правительства освободиться от опеки небольшой группы государств — производителей оружия [34, стр. 43]. Происходившие одно временно переговоры министерства иностранных дел Ирана с США, Англией и Францией дали возможность иранской делегации добиться исключения Ирана из перечня так называемых запретных зон [198, 18.VI. 1925]. Однако по вопросу о морских зонах, в том числе Персидском заливе, согласия достигнуто не было.
27 сентября 1924 г. Совет Лиги наций начал рассматривать вопрос о созыве особой конференции по рассмотрению нового проекта конвенции о контроле над международной торговлей оружием. 30 сентября 1924 г. Арфа од-Доуле вновь заявил в Совете Лиги, что «Персия не позволит на конференции включить себя в запретные зоны наряду с колониями и мандатными землями» [34, стр 43].
Газета «Иран» от 1 июня 1925 г. сообщала, будто некоторые державы пытались помешать участию Ирана в Женевской конференции, однако правительству удалось сорвать эти замыслы. Главой иранской делегации был назначен Арфа од-Доуле, военным специалистом — попечитель обучающихся в Европе иранских офицеров Ха- бибулла-хан Шейбани.
Накануне открытия конференции Иран вновь сделал ряд попыток заручиться поддержкой великих держав. 18
апреля 1925 г. английская миссия в Тегеране сообщила министерству иностранных дел Ирана, что делегация Англии на конференции поддержит требование Ирана об исключении его территории из «запретной зоны». Такие же обещания были получены правительством Ирана от представителей других держав [201, 7.V. 1925; 198, 2.VII.1925]65. Поэтому уже в самом начале своей работы (в мае 1925 г.) Женевская конференция большинством в три голоса приняла соответствующее решение [173, стр. 548].
Однако при обсуждении вопроса о Персидском заливе английский представитель под предлогом борьбы с контрабандной торговлей оружием предложил поставить его наряду с Красным морем и Оманским заливом под международный контроль. При этом право Ирана на контроль предлагалось ограничить прибрежными водами; в остальных районах этих вод контроль должны были осуществлять лишь государства, имевшие там военные суда, т. е. практически Англия [201, 7.V.1925; 198,
18.VI.1925].
В результате энергичного протеста Арфы од-Доуле іеографическая подкомиссия Женевской конференции пятью голосами против трех постановила исключить иранские суда из числа подлежащих контрольному досмотру [202, 14.VI.1925; 201, 14.VI.1925]. Потерпев частичное поражение в споре с Ираном, Англия пригрозила срывом конференции [34, стр. 45]. Спустя несколько дней географическая подкомиссия отменила свое постановление, решив не делать различий в отношении флага судов, плавающих в Персидском заливе.
Последующие дни работы Женевской конференции были насыщены жаркими прениями между представителями Ирана и Англии. Хабибулла-хан Шейбани требовал предоставления Ирану свободы мореплавания, т. е. элементарных прав, какими пользовались другие державы. Английский представитель объявил это требование «совершенно неприемлемым». Иранская делегация обратилась за посредничеством к Франции и, встретив отказ, потребовала поименного голосования. Соединенные Штаты при голосовании воздержались, их примеру последовали 20 других стран; 11—покинули заседание; Иран, Турция и Китай, составившие так называемую азиатскую оппозиционную группу, остались в меньшинстве против девяти стран во главе с Англией и Францией. Таким образом, большинством в девять голосов против трех было принято решение считать Персидский залив «запретной зоной» [34, сто. 45; 202, 16.VI.1925; 201,
17.VI.1925].
Решение конференции вызвало взрыв возмущения в Иране. Газета «Кушеш» от 22 июня 1925 г. назвала его «открытым грабежом средь бела дня». «Сетаре-йе Иран» от того же числа, высмеивая выдвинутый английским представителем предлог, писала, что если на заливе и занимаются контрабандной торговлей, то именно и только его соотечественники. У иранского народа, отмечала газета, хватит сил защитить Персидский залив от всяких грабительских посягательств чужеземцев. На заседании меджлиса 5 июля 1925 г. депутат Недамани под возгласы всеобщего одобрения предложил привлечь к суду Носрета од-Доуле за присоединение к конвенции в бытность министром иностранных дел [198, 199, 203, 6.VII. 1925].
Правительство Ирана решило отказаться от дальнейшего участия в работе Женевской конференции. Однако, прежде чем покинуть конференцию, иранская делегация дала бой предложенному западными державами определению в конвенции понятия «правительство», имевшему целью разрешить приобретение оружия только правительствам, получившим международное признание. В результате энергичного выступления иранской делегации, квалифицировавшей подобное определение как вмешательство в вопросы внутреннего суверенитета, термин остался в конвенции нерасшифрованным. 15 июня иранская делегация, заявив резкий протест против конвенции, покинула конференцию [34, стр. 46].
Хотя Персидский залив и был сохранен в числе морских зон, в которые запрещался ввоз оружия и боеприпасов «туземным» судам ниже 500 г водоизмещения, а судам большего тоннажа — лишь по прохождении целой системы стеснительных формальностей [см.: 92, стр. 130—143; 94, стр. 29—57], что сохраняло полностью английские позиции в заливе, иранская дипломатия добилась крупных успехов на конференции. Исключение территории Ирана из «запретной зоны» и сохранение термина «правительство» без расшифровки позволили Ирану восстановить свой суверенитет в вопросах покупки за границей оружия и военного снаряжения. В дальнейшем иранское правительство, не признавая решения конференции, принимало меры для пересмотра Женев* ской конвенции.
Еще по теме БОРЬБА ИРАНСКОЙ ДИПЛОМАТИИ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ СУВЕРЕННЫХ ПРАВ ИРАНА НА ЮГЕ И В ПЕРСИДСКОМ ЗАЛИВЕ:
- БОРЬБА ИРАНСКОЙ ДИПЛОМАТИИ ЗА ВОССТАНОВЛЕНИЕ СУВЕРЕННЫХ ПРАВ ИРАНА НА ЮГЕ И В ПЕРСИДСКОМ ЗАЛИВЕ
- Глава четвертая ЯПОНИЯ И БОРЬБА С ТЕРРОРИЗМОМ
- Специальный экскурс: история Хазарии