Галич З.Н. Урбосоциологические парадигмы современного информационно-коммуникационного процесса

Более двух столетий назад, с конца XVIII в., наступает Новая эра — современность. Мировая научная и общественная мысль при её описании использует разные термины и определения, но более других — понятие «современная цивилизация», подразделяющаяся на два периода — индустриальный и постиндустриальный, а также на эпоху Модерна и Постмодерна.

В настоящее время имеется немало теорий и концепций, объясняющих ценности, институциональные свойства и черты новой эпохи, которые позволили ей стать тем, что называется современность. Во всех теоретических и конкретно-исторических суждениях о современности отмечается важность такого явления, как наследие предшествующих времен и эпох, подготовившего переход на новый исторический этап развития. Непосредственно это касается и сегодняшнего момента, разворачивающейся информационнокоммуникационной фазы, ибо её основные элементы и структуры стали формироваться ещё с конца XVIII-начала XIX вв.

Полученное тогда «наследие» включало: 1) довольно развитые системы хозяйственной жизни с относительно высокой фондовооруженностью труда и квалифицированной, специализированной рабочей силой; 2) усовершенствованные приемы ведения сельского хозяйства, улучшенные средства производства, изобретения техники и науки; 3) демократические методы организации управления государством и населением, общественные институты, регулирующие и контролирующие взаимодействие (экономическое, политическое, социальное) между властью и обществом.

При этом в соответствии с диалектическим принципом преемственности — «сохранение и обновление» — продолжали быть востребованными многие традиции и ценности, непреходящие и составляющие фундамент (духовный и морально-нравственный) мирового культурно-исторического процесса. Как правило, отдельные институции, образы, символы из общего мирового опыта в ту или иную эпоху входили в культурно-историческое (шире цивилизационное) развитие и «надолго задерживались в нем, придавая ему некоторые характерные, во многом до сих пор длящиеся черты»1.

Естественно, что непременным условием позитивной значимости жизни является сохранение и следование ценностям и принципам, которые обеспечивают преемственное непрерывное развитие Человечества. Античная эпоха сохраняла и передавала научные и культурные богатства, накопленные народами Древнего Востока (особенно Ближнего), а заслуга мусульманского мира — прежде всего в том, что он сумел оценить достижения античной эпохи, и, сохранив их, способствовал приближению Нового времени, Современности. Одним из наиболее ценных и сущностных «наследований» является Город. Входя с древнейших времен в ткань многогранной мировой истории, он оказывается неотъемлемой компонентой в динамике развития цивилизаций и обществ. Поэтому-то поверх всех хронологически и культурно-исторически сменяющих друг друга эпох в них непремен- но/обязательно присутствует особо значимая, «означающая — в смысле символа-знака, образа», и объединяющая реально, и в сознании всемирная универсалия — «Город». Во все времена город — феномен и парадигма цивилизации — как субъект неразрывно связан с исторической реальностью, повседневностью и как объект с научным познанием.

Само его появление известный исследователь Г. Чайлд назвал «городской революцией», «переходом от варварства к цивилизации». Не менее известный и авторитетный французский историк, философ Ф. Бродель по тому же поводу писал: «Город — как бы цезура, разрыв (новая) судьба мира,.. когда он возникает, неся с собою письменность, то открывает двери того, что мы называем историей»2. Так что именно город оказался той формой среды обитания человеческих сообществ, в процессе развития которых произошёл переход от системы естественно-природной детерминации к системе с преобладанием социально-исторической определённости и обусловленности.

Суждения цитируемых авторов являются в методологическом отношении концептуальными установками; в них город — глубинный структурообразующий фактор, а одновременно показатель, измеритель процесса развития, генератор идей и хранитель традиций.

Сегодня «окружением городов является весь мир», а «человечество стремительно движется исключительно к городскому существованию». В городах проживает свыше 50% населения мира, или 3,5 млрд. человек; сравним — в 1800 г., по завышенным оценкам, горожан было 10%, а численность всех жителей мира не превышала 1 млрд. человек3. Столь внушительные показатели были достигнуты за два столетия. И все происходившие радикальные изменения были тесно связаны с промышленным переворотом конца XVIII в. и последовавшим за ним техникотехнологическим и научно-техническим прогрессом, что качественно преобразовало систему производительных сил, ускорило темп развития и весь ход исторического процесса.

На смену доиндустриальной стадии — самой продолжительной в истории человечества (IV тысячелетие до н.э. — начало Новоевропейского времени)

пришла иная — индустриальная. Начавшись на исходе XVIII в., она длится до настоящего времени, хотя в недрах её уже зародилась и активно развивается новая — постиндустриальная, информационно-коммуникационная эпоха.

В доиндустриальные времена естественно-климатические, географические условия — так называемая «природная машина» — служили своеобразным гарантом относительно урбанизированного, благополучного и весьма стабильного развития. В городах, бесспорно, имелись ремесло (порой виртуозное, искусное), торговля (развитая особенно на Востоке), различные другие виды деятельности, но главной задачей и функцией городов, особенно крупных столичных, было управление и обслуживание власти. Город многие столетия, а скорее тысячелетия, существовал и действовал как «центр власти и власть центра».

Промышленная революция 1750-1850 гг. существенно изменила вектор социально-экономического развития и способствовала заметным переменам в эволюции городов. Появление паровой машины Д. Уатта и нового оборудования для текстильной промышленности Великобритании были первыми базовыми промышленными инновациями. Эти изобретения оказались делом рук механиков-практиков. Вслед за ними последовали и другие открытия. К известной механической энергии падающей воды, пара и угля, мускульной силе людей и животных прибавили электричество и нефть, появились двигатели внутреннего сгорания, электромоторы. Существенное дополнение пришло вместе с солидными научными теоретическими разработками, опиравшимися на труды западноевропейских физиков и химиков конца XVIII и первой половины XIX в. (Ампер, Вольт, Ом — физики, Кеку- ле, Либих, Гофман — химики). Последовательно доиндустриальная, или «инструментальная», технология, в которой в большой степени присутствовал ручной труд, заменяется машинами. И впервые начинает формироваться взаимосвязь — логичный цикл «наука — производство».

С этой целью создаются промышленные исследовательские лаборатории на предприятиях старых отраслей и успешно развивающихся новых отраслей (электротехнической, по производству органических красителей и др.). В составе различных промышленных фирм организуется сектор научных исследований и разработок (НИР). Параллельно возникают и другие сектора науки, академические, — фундаментальные исследования в университетах, политехникумах и в государственных учреждениях. Их деятельность была направлена на сотрудничество с промышленностью и решение ее актуальных проблем. Но в целом закладывалась фундаментальная и прикладная наука, возникали связи с образованием, интеграция науки и производства, т.

В начале ХХ в. возникают национальные и международные инженерные ассоциации, научные общества, издаются специализированные журналы и газеты о науке и технике. Но в полной мере научно-технический потенциал и его признание приходятся на вторую половину ХХ в., когда наступает время научно-технической революции и на научные проекты и разработки направляются огромные инвестиции — государственные и частные.

Наука, оставаясь самоценной и мощной частью культуры, приобретала характер/свойства производительной силы, столь же значимой, что и другие виды жизнедеятельности общества.

Мировой научно-исследовательский потенциал возрастал последовательно, без явных «взрывов», постепенно. Согласно данным Дж. Бернала, автора книги «Наука в истории общества» (1956 г.), в 1896 г. во всем мире в сфере науки трудились 50 тыс. человек, непосредственно научными исследованиями занимались 15 тыс. человек. К 1950-м годам (точнее, спустя 58 лет) соответственные показатели возросли до 2 млн. и 400 тыс. человек. В значительно большей пропорции увеличилась сумма расходов на нужды науки — в 400 раз, или ежегодно затраты на науку росли в среднем на 10%5.

В течение Х1Х и первой половины ХХ вв. расцвет изобретательства и научных открытий привели к «господству механизации» — производству, внедрению, освоению новой техники. Таков был ответ на исторический вызов наступившей новой эпохи — современности и одновременно выполнение запросов промышленности.

На промышленной стадии развитие осуществлялось в рамках парадигмы (модели) — индустриализация-урбанизация. Складывалась ситуация, когда требовалась адекватная концентрация средств и труда (квалифицированного и неквалифицированного) в городах, в которых быстрыми темпами развивались различные отрасли хозяйства — легкая промышленность (текстильная), предприятия тяжелой индустрии (черной и цветной металлургии), машиностроение, все виды транспорта, сфера услуг, образование, здравоохранение и другие.

Важным, если не главным, фактором социально-экономического развития на этой стадии оказывался народонаселенческий (демографический) принцип расселения, выразившийся в исторически беспрецедентном росте городского населения преимущественно в результате масштабных миграций сельских жителей в растущие города.

Осуществлявшийся экстенсивный, последовательно линейный, путь индустриального развития, или, как ныне его трактуют, первичная модернизация, стимулировал рост старых городов и массовое строительство новых. Происходило укрупнение городских форм посредством формирования многофункциональных промышленных центров — контрапунктов современной индустриально-урбанистической цивилизации. Разворачивавшийся процесс индустриализации-урбанизации вынес на передний план город с его резко менявшимся пространством — экономическим, политическим, социальным и культурным. Уже в конце Х1Х в. возникла новая категория городов — города-миллионеры, получившие тогда же определение — «конурбации».

Экстенсивный последовательно-линейный путь индустриального развития, начавшийся в Х1Х столетии, продолжается и сегодня, но преимущественно в развивающихся странах, и по-прежнему он стимулирует процесс укрупнения городских форм расселения — рост городов-гигантов и даже появление сплошных урбанистических ареалов. Что, в свою очередь, привело к разработке и уточнению терминологического инструментария для характеристики современного урбогенеза. Возникли, например, понятия — мегагород, метрополис, мегалополис, полизация, макрополизация и другие.

Выход на авансцену исторического процесса крупного города не отменил важности городов меньшего размера. За всеми ними признавали тогда и признают теперь качества и свойства самостоятельных и полноправных субъектов исторического действия. Все вместе они формируют городскую систему, которая с конца Х1Х в. становится предметом научного познания как особый целостный и самостоятельный организм, попавший в фокус внимания социальной философии, политэкономии, географии, истории, культуры, архитектуры и зародившегося тогда же научного направления социологии города. В начале ХХ в. проявилась устойчивая тенденция систематического изучения города методами экономической и социальной статистики. Но все это не означало, что только с этого времени город входил в ткань всестороннего познания.

Попытаюсь самым кратким образом дать реконструкцию этой проблемы. Самые ранние сведения о городе содержатся в архаических духовносимволических текстах — «священных книгах» ветхозаветного времени. Данные о нём имеются в интересных суждениях и теоретических обобщениях философов Древней Греции и Рима, средневековых богословов, арабских мусульманских мыслителей и в многочисленных трудах гуманистов- реформаторов эпохи Возрождения и Просвещения. Во времена Модерна и Постмодерна город также оставался важным субъектом и объектом всестороннего познания — исторического, географического, демографического, экономического, социокультурного, этнографического и т. д. На рубеже Х1Х-ХХ вв. городу посвящались труды многих известных и авторитетных ученых — А. Вебера, М. Вебера, В. Зомбарта, Л. Мамфорда. Э. Говарда, представителей чикагской социологической школы Р. Парка, Л. Вирты, Э. Бёрджесса и других. Эти труды заложили основы урбанистического социологического знания — городской социологии.

У истоков зарождавшегося отечественного урбосоциологического знания и формировавшейся тогда же научной отдельной дисциплины — градоведения или городоведения, также и краеведения — были книги ученых разных отраслей социогуманитарной науки. Это были — историки- медиевисты, философы, религиоведы, культурологи, архитекторы, художники. Среди них известные и авторитетные — И.М. Гревс, Л.П. Карсавин, В. Дживелегов, А.Н. Анцифиров, П.А. Сорокин, П.Л. Муратов. Проблема города в их работах освещалась и осмысливалась полно и всесторонне — как символа власти, центра науки, культуры, образования. Опиралось все это на знание истории и географии, многообразие функций города, его архитектуры. Что позволяло представить город во всех отношениях как живой социальный организм, развивающийся во времени и пространстве.

Одним из существенных факторов при становлении и развитии урбосо- циологических идей, парадигм была разработка цивилизационного подхода и сравнительно-исторического метода. В последующие годы сложившуюся традицию продолжили и укоренили историки-медиевисты, среди которых видные российские ученые — Л.М. Баткин, А.А. Гуревич, В.И. Рутенберг, И. Уколова, А.А. Ястребицкая и многие другие.

Накопленные за многие столетия знания о городе с их бесценными источниками исторических и географических сведений, почерпнутых из хроник, летописей, археологических свидетельств, сочинений философов, богословов, путешественников, государственных и частных/личных документов, составили фундамент урбосоциологической историографии.

В настоящем корпус всех текстов, посвященных эволюции города и урбанизации во множестве их форм, образует, осторожно назову, специальную научную дисциплину — урбанистику. В.Л. Глазычев в одной из своих последних книг «Урбанистика» (2010) писал: «Насколько в этом предмете можно говорить о сложившейся науке, вопрос спорный, но то, что мы имеем дело с уже зрелым знанием, не подлежит сомнению». Так город, а затем и урбанизация (с середины ХХ в.) становятся самостоятельными и полноправными объектами пристального и всестороннего познания все еще формирующейся отдельной научной дисциплины — урбанистики.

Проблемное поле урбанистики постоянно расширялось, усложнялось на протяжении всего ХХ в., но особенно во второй его половине, и для этого было немало оснований. Прежде всего это связано с «вхождением» новых суверенных стран в современный постколониальный мир, с их повышенной реальной активностью во всех сферах мирового развития — демографической, экономической, социокультурной, урбнистической, и, в целом, ростом значения их субъектной составляющей в решении важнейших проблем сегодняшнего мира. Поэтому-то в рамках разных социогуманитарных наук, включая и социологию города, в очередной раз появляются новые понятия, термины, разрабатывается более адекватный понятийно-терминологический инструментарий, способный выразить и передать смысл происходящих сложных процессов и явлений.

Введение новых сущностных понятий всегда свидетельствует о радикальных общественных переменах — сломе и возрождении, о противоречивом и сложнейшем взаимодействии старого и нового, традиционного и современного. Но, что еще особенно важно, новые понятия и термины фиксируют «горизонты» научного знания.

В начале 1950-х гг. было предложено определение «третий мир», в дальнейшем его сменило понятие «развивающийся мир». В обоих случаях объединялись страны Незапада, отставшие в экономическом развитии и стремившиеся догнать высокоразвитые страны в рамках парадигмы «догоняющее развитие». То есть, развивающиеся страны ускоренными темпами пытались провести индустриализацию-урбанизацию. В лексикон активно заявившего о себе нового направления науки — общей теории развития или социологии развития — вошла урбан-социология развивающихся стран со своими понятиями: «колониальное общество», «колониальный город», «примат-город», «третьемирский город», «развивающееся общество», «переходное общество» и т. д.

В 1980-1990-е гг. прочно и надолго получили признание следующие поня- тия/определения: индустриальное или индустриально-урбанистическое общество, новые индустриальные страны, постиндустриальный мир, общество знаний или информационное общество, глобальная экономика, глобальный урбанизм, глобальный город, глобальная культура и другие, которые все вместе составляют ныне проблемное поле исследований успешно развивающейся новой самостоятельной научной дисциплины — глобалистики.

Вся вторая половина ХХ столетия — время между двумя эпохами — индустриальной и постиндустриальной. Индустриальное общество, постепенно сменившее в ходе промышленной революции аграрное, на исходе ХХ в. уступает место постиндустриальному. Один из основателей теории постиндустриального общества Д. Белл следующим образом характеризует это явление: «Индустриальное общество — в первую очередь обрабатывающее, в нем энергия и машинная технология используется для производства товаров. Его главный ресурс — капитал, главная фигура — предприниматель, капиталист. Постиндустриальное общество — это организм, в котором телекоммуникации и компьютеры выполняют основную роль в производстве и обмене информацией и знаниями. Его главный ресурс — информация, главная фигура — ученый»6.

Век «механизации», господства «машинной технологии» заменяется наукоемкими технологиями. Формируется особая категория технологий, отраслей промышленности и производства изделий, получившая название «наукоемкие» или «высокотехнологичные» отрасли. «Наукоёмкость» — ключевое понятие и сущностная характеристика разворачивающегося нового исторического процесса. В число наукоемких отраслей входят: аэрокосмическая, фармацевтическая, производство компьютеров, электронных средств коммуникации и связи, новых материалов, биотехнологии и другие. В сфере услуг к наукоемким относятся все современные виды связи, финансово-банковская деятельность, образование, здравоохранение, сфера бизнеса, занятая разработкой программного обеспечения, контрактных исследований, консультативные, маркетинговые и другие услуги.

Возникновение и деятельность компьютерных систем, беспроводных средств коммуникаций и связи, хранящих и передающих огромные объемы информации, пространственно расширили постиндустриальный мир. А также резко, кардинально изменили скорость передачи любых сведений, сообщений, всевозможных данных и документов, сделав её стремительной и даже мгновенной. Так возникла ситуация — быть всегда на связи, в «курсе событий», независимо от места/пространства и времени.

Информационную продукцию можно хранить, воспроизводить и передавать в виде полностью дематериализованных импульсов электромагнитной энергии. И при этом хранилища становятся всё меньше, а размещается в них (серверах) практически невообразимое количество цифровых знаков — целые библиотеки книг, музыкальных коллекций, фильмов и т. д., ранее занимавшие огромные пространства.

Появившийся безграничный мир мобильных сетей, беспроводных электронных систем связи сопряжен с зарождением «сетевой культуры». В основе нынешнего очередного этапа человеческой эволюции лежит развитие всепроникающих беспроводных технологий и коммуникационных сетей, которые не просто освобождают людей от кабелей, стационарных мест и привычных носителей информации, но меняют представление о том, где кончается сам человек и начинается внешняя среда.

Разумеется, по своему значению цифровая информация как новейшая научная технология — наиболее эффективное средство научно-технического прогресса и социального развития. Все сложные проблемы и сюжеты, контуры сегодняшнего мира интересно и просто (без излишней научной доказательности) представил и описал Уильям Дж. Митчелл— американский ученый, архитектор, специалист медиа-информационных коммуникаций в своей последней книге «Я + +. Человек, город, сети» (М., 2012). Согласно автору, это попытка осмыслить то, что происходит прямо сейчас и прямо с нами: наше тело, одежда, способы и маршруты передвижения, архитектура и города, восприятие времени и пространства меняются у нас на глазах, и скоро мы станем совсем другими.

В целом начавшийся на рубеже ХХ-ХХ1 вв. новый этап исторического развития исследователи называют информационно-коммуникационным и даже «информационной революцией». Тем не менее, информационные технологии, хотя и являются наиболее эффективным фактором научно-технического прогресса, не есть единственный и все решающий источник/ресурс нынешнего развития. Сами они тесно связаны с тем, что уже оформилось в понятие «человеческий капитал» или «человеческий потенциал». Главное в этом «капитале» — творческие способности и возможности человека: его образованность, профессионализм и, что чрезвычайно важно, устремленность, скорее, потребность освоения всё новых и новых знаний, возрастающих экспоненциально. Поэтому большую значимость приобретают системы образования и особенно непрерывного обучения, качество жизни, здравоохранение, социальнополитическая и правовая безопасность человека. Таким образом, человек, его способности и знания — важнейшая составляющая информационного общества и современного, постиндустриального развития.

Широкое распространение наукоемких технологий и научных знаний способствовало зарождению «новой экономики», или «глобальной экономики» информационного общества, информационной среды и в целом глобализации. Первоначально этот процесс затронул и охватил развитые страны Запада, но затем активно стал внедряться в развивающиеся страны Незапада и оказался общемировым (глобальным). Однако развитие с разной степенью успешности осуществляется и на Западе — родоначальнике данного процесса, и особенно на Востоке, где присутствуют весьма существенный разрыв и размежевание между государствами, сумевшими внедрить и укоренить современные социально-экономические и политические структуры и институции, и теми, которые находятся лишь на начальных этапах их освоения.

В 1980-1990-е гг. ряд восточноазиатских стран продемонстрировал позитивные результаты модели «догоняющего развития», осуществив весьма удачно модернизацию — индустриализацию-урбанизацию. Это были «новые индустриальные страны» (НИС) — Гонконг, Республика Корея, Сингапур и Тайвань. Они сумели в кратчайшие сроки достичь уровня развития, сопоставимого с критериями передовых стран, в результате строительства предприятий на базе заимствованных технологий, закупки лицензий, иностранных инвестиций, открытия своих экономик/рынков миру, создания многочисленных «свободных экономических зон», промышленных площадок, огромных кластеров по производству современных наукоемких и высокотехнологичных товаров, оказания специализированных услуг. Тем самым страны превращались в акторов глобальной экономики.

Группа НИС первого эшелона включала четыре страны, но вскоре масштабно и решительно наука и новейшая технология стала внедряться в азиатских гигантах — Китае и Индии, а также в странах Юго-Восточной Азии — Малайзии, Индонезии, Таиланде. Ныне все они стремятся адаптировать электронные научно-технические знания и инновационную модель развития к собственным экономическим, социально-политическим и социо культурным условиям и традициям, включиться в процесс глобализации, став его активными участниками.

Ситуация, в которой пребывают многие страны Востока, определяется тем, что в них наличествуют различные этапы, фазы перехода от прежних цивилизационных моделей развития — традиционной/доиндустриальной и колониальной к современной — промышленно-урбанистической и постиндустриальной. При всей важности и сложности этого перехода для социально-экономического развития, нельзя упускать из виду, что он осуществляется в условиях глобализации, которой свойственны и позитивные, и негативные черты. Поэтому происходят сдвиги и сломы, возрождение и откат, однако наглядно видно, как создаются предпосылки осознанного эволюционного движения/продвижения к более высокому уровню развития.

Чрезвычайно также важно знать, что локомотивом мирового развития, становления новой, глобальной экономики с середины 1970-х гг. выступали транснациональные корпорации (ТНК). Стержневыми механизмами и элементами их деятельности являлись перемещение/перенос производственных мощностей в виде отдельных стадий, операций и целых отраслевых комплексов в страны с дешевой рабочей силой или богатыми сырьевыми ресурсами на основе прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Что позволило ТНК превратиться в гибкую распределительную систему управления и контроля над новой экономикой, а отдельным их звеньям — дочерним компаниям/филиалам в принимающих странах с развивающейся экономикой со временем обладать значительной степенью самостоятельности и не зависеть от местонахождения штаб-квартиры ТНК. Забегая несколько вперед, отмечу, что на рубеже ХХ-ХХ1 столетий в ряде развивающихся стран появились свои ТНК и возможность участия в прямых иностранных инвестициях в страны Запада.

За всё время деятельности ТНК (середина 1970-х - 2000-е гг.) в 2006 г. их число в мире достигло 78 тыс., и они располагали 780 тыс. филиалов за пределами стран своего происхождения. К 2008 г. показатели соответственно выросли до 82 тыс. ТНК и 810 тыс. филиалов7. Однако, как правило, решающую роль играли крупнейшие глобальные компании Запада, обладающие огромными финансовыми доходами от финансово-банковской деятельности или столь же внушительными оборотами от промышленно-производственной и сферы услуг.

Первоначально ТНК стран Запада были заинтересованы в нефтяной промышленности (добывающей и перерабатывающей), автомобильной, электротехнической, сталелитейной, машиностроительной, химической, фармацевтической, текстильной, пищевой, табачной промышленности и других отраслях. И этим отраслям принадлежали лидирующие позиции. Для достижения своих целей транснациональные корпорации создавали в развивающихся странах, безусловно, не без поддержки национальных правительств, современные производственные комплексы, которые территориально размещались в специальных районах, получивших определение — промышленные площадки, свободные экономические зоны, то есть, это были своеобразные полюсы роста и развития.

Интернационализированные производственные предприятия, а впоследствии возникшие промышленные кластеры содействовали тесному экономическому, политическому, социальному и культурному сближению национальных государств, росту их взаимосвязей и взаимозависимости, или, одним словом, глобализации. Ряд стран Востока/Азии, сменив импортозамещающую стратегию развития на экспорториентированную, смог ускорить модернизацию своих экономик и формирование индустриально - урбанистического общества. Таким образом, приобретая черты и качества современности, страны Востока меняли свой прежний модус.

В 2000-е гг. в условиях глобализации и наступившей постиндустриальной эпохи происходят структурные перемены в технологиях телекоммуникационных, информационных, транспортных и во многих других средствах связи сервисной инфраструктуры. Что содействует выдвижению на первый план производства товаров и услуг информационно-коммуникационной сферы, появлению новых видов профессиональной деятельности и росту занятости населения в новейших «сервисных» отраслях экономики. Особого внимания заслуживает тот факт, что в большом количестве офисы, фирмы, учреждения по оказанию высокотехнологичных информационно - коммуникационных услуг стали размещаться в странах Востока/Азии, что серьезно меняет международное территориальное разделение труда.

И в целом можно говорить, что прогресс в телекоммуникационных и информационных технологиях, спутниковая связь, стекловолоконные трансконтинентальные кабельные сети, тотальная компьютеризация мира, развитие Интернета, совершенствование и применение в массовом порядке средств мобильной связи усиливают взаимозависимость и взаимодействие стран и народов планеты Земля. Безусловно, прав отечественный исследователь Н.А. Слука, утверждающий: «В техническом отношении поверхность планеты стала единым информационным полем, произошло своего рода сжатие категорий мирового пространства и времени, а крупнейшие города оформились в активные “хабы”, обладающие колоссальной пропускной способностью и мощностями по обработке информации»8.

Все эти новейшие, в большинстве беспроводные средства связи обеспечивают предоставление огромного числа всевозможных услуг — финансово-банковских, бухгалтерских (включая учет и аудит), юридических, медицинских, консалтинговых, рекламных, регулирующих работу электронных систем и сетей, программ обеспечения дистанционного управления бизнесом и много чем другим, что входит в понятие глобальный город и глобальная экономика.

В научно-теоретических работах анализируется активно развивающаяся и актуализирующаяся информационно-коммуникационная сфера деятельности — услуги, связанные с информационными технологиями, ИТ-услуги, значение их постоянно возрастает. Подробнейшим образом все сущностные изменения ТНК, связанные с новейшими информационно'-коммуникационными технологиями, детально проанализированы и представлены Н.Н. Цветковой в интересных и даже эвристических её работах: монографии — «ТНК в странах Востока: 2000-2010 гг. (М., 2011), статье — «Развитие информационнокоммуникационных технологий и афро-азиатские страны» (Восток, 2012, № 1). Объемный фактический и научно-теоретический корпус данных, сведений, документов, исследований и разработок, на которые опирается Н.Н. Цветкова, позволил ей сделать вывод о последовательном повышении роли стран Востока «как активно действующих субъектов мировой экономики, а не пассивных объектов воздействия ТНК»9.

Постиндустриальное, научно-технологическое, электронно-информационное развитие, которое сегодня полным ходом идет на Западе и прямо или косвенно затрагивает и подключает Незапад, имеет свои закономерности и тенденции — экономического, территориально-пространственного урбанистического свойства и порядка. Базовыми характеристиками постиндустриального развития являются не только высокотехнологические и научнотехнические производства, но и производства электронных, компьютерных систем и средств информации и коммуникации. Сдвиги от массового производства товаров к столь же массовому производству всевозможных услуг информации и знаний сопровождается ^реструктуризацией отраслей хозяйства, ростом «индустрии услуг» и многих непроизводственных сфер, связанных с научным, интеллектуальным и художественным творчеством — индивидуальным и коллективным. Все эти «сдвиги» порождают и появление новых пространственных форм расселения, и новые урбанистические тенденции.

Новейшие технологические и научные инновации, открытия позволили сократить занятость в материальных отраслях, особенно в обрабатывающих, где она стабилизировалась подобно аграрному сектору, и создать условия для развития «третичного», формирования «четвертичного» и «пятеричного» секторов экономики. В последних огромная роль принадлежит науке, культуре, образованию, здравоохранению, т. е. «антропологическому императиву».

Характеризуя важность и значимость творчества и знаний, влияние средств массовой информации и коммуникации (прежде всего электронных), следует помнить, что и ранее на всех предшествующих исторических этапах развития человечества знания обладали весомой долей функций и обязанностей, участвуя в производственном процессе. Однако радикальные структурные изменения, вызываемые непосредственно их воздействием, общественное производство начинает испытывать со второй половины ХХ в. и претерпевает сущностные перемены и преобразования лишь в конце ХХ столетия. Безусловно, прав В.Л. Иноземцев, который утверждает: «Информация и знания, понимаемые не как субстанция, воплощенная в производственных процессах или средствах производства, а уже как непосредственная производительная сила, становится важнейшим фактором современного хозяйства. Отрасли, производящие знания и информационные продукты, относимые традиционно к “четвертичному” или “пятеричному” секторам экономики, ныне становятся первичным сектором, снабжающим хозяйство наиболее существенным и важным ресурсом производства»10.

Рост новейших принципиально новых секторов экономики наблюдается в странах Запада и Незапада/Востока как в крупных городских давно сформировавшихся агломерациях, служивших в прошлом опорой промышленного развития, так и в новых технополисах, наукоградах, технопарках, свободных экономических зонах. Именно с последними, их функциями, социумом — активными творческими личностями — ассоциируется постиндустриальная эпоха, и основной импульс прогресса исходит от таких городских поселений.

Несовременные отрасли и устаревшие технологические производства перестраиваются, обновляются, переводятся в пригороды, небольшие города и даже сельские местности, в новые организованные районы развития и в другие страны, преимущественно развивающиеся, или просто ликвидируются. На месте старых заводов, промышленных зон, мастерских возводятся современные здания, в которых размещается множество контор, учреждений, банков и различных фирм и офисов сферы услуг.

Все эти процессы не могли не повлиять на эволюцию географического распределения и характеристики промышленного и научно-технического потенциала современного мира. После второй мировой войны Япония при поддержке США не только вошла в лидирующую группу держав, но и заняла в ней по экономическим показателям второе место. Десятилетия спустя, в 1980-1990-х гг. на мировую арену вышли «новые индустриальные страны»: Южная Корея, Сингапур, Гонконг, Индонезия, Малайзия, Таиланд. На рубеже ХХ-ХХ1 веков масштабно в мировой экономике, науке и технологии заявили о себе азиатские гиганты — Китай и Индия. Китай заслужил репутацию «мирового производственного центра», а Индия стала мировым центром информационных технологий сферы услуг. Индийские специалисты, традиционно свободно владеющие английским языком, занимаются оказанием оффшорных услуг через Интернет. В развитии научнотехнического потенциала Китая и Индии важную роль играют исследовательские центры, создаваемые транснациональными корпорациями. В Китае действуют более 750 лабораторий зарубежных фирм, в Индии — 25011.

Происходившие деконцентрация и диверсификация промышленности и ее структурно-отраслевая переориентация во второй половине ХХ в. выразились в резком сокращении роли города как центра промышленного производства, прежде всего в странах Запада. Взамен утраченных функций и отраслей хозяйства усилились иные — либо уже давно действовавшие, либо совсем новые, возникшие заново —- финансовые, банковские, управленческие, научно-исследовательские, научно-образовательные, культуротворческие, рекреационные и т. д.

Изложенное выше убеждает, что современная перестройка мирового хозяйства постиндустриального периода опирается на современные мощные и прогрессирующие небывалыми в истории техники темпами информационные и коммуникационные технологии. Структуры и институции систем управления перестраивающейся мир-экономики также функционируют на базе новейших технологий и размещаются привычно всё ещё в крупных центрах Запада и Незапада/Востока, имеющих, как правило, статус мирово- го/глобального города.

Принципиально важно, что на всех пространственно-временных стадиях развития человечества, но особенно с момента возникновения мировой рыночной экономики — мир-экономики по мере её усложнения, национальный городской центр, который определял основные направления деловой активности, сосредоточивая политическую, производственнотехническую и отчасти культурную власть в своей стране, нередко приобретал международное значение. Впоследствии такой центр стали называть «мировой город». Этот статус в разные исторические периоды имели столицы империй, «центры власти и власть центра», находившиеся на Востоке и Западе. Однако начиная с XV в. и до настоящего времени такой статус имели нередко торгово-финансовые, промышленные, культурные, научные центры. Автором понятия «мировой город» был шотландский биолог и эколог П. Геддес, опубликовавший в 1915 г. книгу «Эволюция городов». Позже, такие города французский историк и философ Ф. Бродель назвал «супер-городами», «сверх-городами», и утверждал, что они особые «города- миры» со своим историческим временем и международными функциями12.

На нынешнем этапе исторического развития — глобализации, формирования глобальной экономики и информационного общества — количество подобных городов увеличивается год от года, и они существуют практически во всех регионах мира. Сама деятельность мира-экономики не считается как в прошлом, так и в настоящем с границами государств, империй, и цивилизаций, но тесно связана с городом-миром. В связи с этим во второй половине ХХ в. понятие мировой город становится научной парадигмой разрабатываемой теории глобальных центров. Что отражает сущность определенного этапа исторического развития и соответствующего ему урбанистического процесса. В складывающейся новой урбанистической модели, строящейся на основе успешно развивающихся сете-узловых структур глобальных городов, лидерство принадлежит этим центрам.

Сегодня истинный глобальный город имеет ряд признаков/качеств. Он обладает большой численностью населения; является местом, где располагаются штаб-квартиры крупнейших ТНК, международные экономические, геополитические, финансовые организации; одновременно является важным в мировом масштабе центром наукоемких отраслей обрабатывающей промышленности, крупным транспортным и коммуникационным узлом и располагает развитой сферой деловых услуг.

Закономерно, что глобальный город в новой урбанистической системе — стратегический центр и активный субъект (актор) мировой экономики, в нем концентрируются помимо высокотехнологических отраслей производства и глобальные электронные рынки, фонды, биржи и многие учреждения общемирового значения.

Именно такие «сверхгорода» как наднациональные образования, своего рода «государства в государствах», действующие на прямых связях, в первую очередь отвечают за усиление процесса интегрированности и повышение эффективности функционирования всего мирового пространства. И как заключает Н.А. Слука, «в результате возникает новая общественногеографическая парадигма». В соответствии с которой, «современной социально-экономической географией все в большей мере начинает заведовать геоурбанистика, а не как прежде, когда территорией заведовала геогра- фия»13.

В новой картографии мира большее внимание уделяется городам, нежели государствам. Формируется сетевое общество, в котором «пространство потоков» начинает доминировать над «пространством мест». Об этом убедительно пишет М. Кастельс, утверждая, что в информационном обществе «пространство потоков», представленное в огромных объемах различной информации, доминирует над пространством мест — традиционным географическим пространством. Пространство потоков являет собой систему обмена информацией, капиталом и властью, структурирующей основные процессы в рамках обществ, экономик, государств и между различными регионами, независимо от их местонахождения. При этом пространство потоков есть именно пространство, поскольку оно имеет свое материальное выражение, непосредственно зависит от средств коммуникации и транспортной инфраструктуры определенного места. Узловыми центрами пространства потоков являются города глобального мира, основная функция которых заключается в управлении потоками. Они выполняют особые функции международного «командного центра», что делает их относительно незави-

14

симыми от национального политического руководства .

Не менее важно, что новая пространственная форма развивается в разных социальных и географических контекстах, но прежде всего в ведущих метрополисах, мегаполисах — очень больших агломерациях людей. «Но не размер», как отмечает М. Кастельс, «является их определяющей чертой, а то, что они служат узлами глобальной экономики, концентрирующими административные, производственные и менеджерские высшие функции на всей планете; контроль средств массовой информации; реальную политику силы и символическую способность создавать и распространять сообщения»15.

По Кастельсу, в категорию мегаполисов с глобальными функциями (хабов) входят: Токио, Сан-Паулу, Нью-Йорк, Сьюдад де Мехико, Шанхай, Бомбей, Лос-Анджелес, Буэнос-Айрес, Сеул, Пекин, Рио-де-Жанейро, Калькутта, Осака, Москва, Джакарта, Каир, Нью-Дели, Лондон, Париж, Лагос, Дакка, Карачи, Тяньцзинь и другие. Сингапур и Гонконг, не являясь мегаполисами, тем не менее, обладают глобальными функциями, будучи своеобразным «магнитом» для стран и целых регионов, в которых они расположены. Формируется новый региональный мегалополис, объединяющий Гонконг, Шэньчжень, Гуанчжоу, Чжухай, Макао и маленькие городки дельты Жемчужной реки с населением от 40 млн. до 50 млн. человек. Сингапур выполняет такую же роль преимущественно в Юго-Восточной Азии и за пределами этого региона.

Саския Сассен, американский социолог, экономист, также считает, что современные глобальные города — это особые «постиндустриальные производственные площадки», которые, занимая определенное конкретное пространство-место, значат больше, чем государства, ибо сосредоточение различных экономических, геополитических структур и институтов позволяет им наращивать возможности, чтобы активно действовать на международной арене. В экономическом пространстве глобальные города выступают не только как ядро наукоемких технологий и производств, но в качестве реальных рычагов управления мировым производством, рынком капитала, инновациями, средствами информации. В мировых городах формируются, аккумулируются и разного рода культурные символы, знаки, которые затем масштабно распространяются повсюду16.

Многие авторы проявляют заметное единодушие, суммируя характеристики и качества современных глобальных городов, и приходят к выводу, что если в индустриальную эпоху основным актором мировых отношений были государства-нации, то в нынешней эпохе — города. На сегодняшний день — уже целый «архипелаг городов» глобального значения, который активно участвует как материальная основа в формировании «градоцентрической модели мирового хозяйства». Данное уточнение принадлежит отечественному исследователю эконом-географу Н.А. Слуке, автору интересной новаторской монографии того же названия («Градоцентрическая модель мирового хозяйства» М., 2005).

Используя новейшие телекоммуникационные и информационные средства связи (включая Интернет), глобальные города составляют единое производственное и информационно-коммуникационное, тесно взаимодействующее пространство мирового хозяйства. По терминологии С. Сассен, это — «взаимосвязанные города», или крупногородской каркас планеты — демографической, геополитической, экономической и транснациональной урбанистической системы. Подобные глобальные центры имеют и другое определение — «ворота в глобальный мир» (концепция О. и Д. Андерссо- нов)17. Как ещё одно новое урбосоциологическое понятие эпохи глобализации оно несет в себе определенную смысловую нагрузку миргородского развития.

К таким урбанистическим образованиям относятся: в Северной Америке оси — Нью-Йорк — Бостон, Сан-Франциско — Лос-Анджелес, Сиэтл — Ванкувер, а также Майами; в Европе — Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, оси Роттердам — Амстердам и Милан — Венеция; в Восточной Азии — «коридор» Токио — Осака, Шанхай, Гонконг. К «воротному» статусу приближаются такие расположенные южнее азиатские города, как Сингапур, Мумбаи (Бомбей) и Дубай. На этот статус могут претендовать Сидней (Австралия), Сан-Паулу (Латинская Америка).

В последнее время стали вкладывать новый смысл в понятие — «олигополия», которое стало означать небольшое число не только крупнейших фирм, но и и агломераций, заинтересованных в создании планетарной системы городов и консолидации единого экономического пространства.

Необходимо сказать еще об одной категории городов глобализирующегося мира, ими являются высокотехнологичные центры инновационной, информационной индустрии. По терминологии Ч. Лэндри, это — «креативные города». Именно такого типа города смогли приспособиться к переменам, а некоторым удалось сделать перемены источником своего развития и преуспеяния. Успешные города имеют много общих черт и характеристик: обилие творческих организаций, занятых разработкой технических нововведений, наличие мыслящих неординарно индивидуальностей, девиз которых «сделать больше, потратив меньше ресурсов». Творческий потенциал и новаторство Силиконовой Долины, Лос-Анджелеса, Барселоны, «Третьей Италии» в Эмилии-Романье, продвинутых технологических анклавов, окружающих Токио и Бангалор, «Мультимедийный суперкоридор Малайзии и др., помогли создать им репутацию мирового масштаба и получить статус «креативного города». Естественно, что ряд креативных городов входит в систему глобальных городов18.

Осмыслению и познанию общих закономерностей, специфических особенностей и целого комплекса разнообразных и самостоятельных проблем, сопряженных общей деятельностью глобальных городов и оформлением их в особую категорию, посвящено уже немало теоретических, методологических и конкретно-эмпирических работ. Однако среди них какое-то время преобладали публикации западных экономистов, географов, социологов, экологов, урбанистов, которые первыми обратили внимание на эти чрезвычайной важности явления и быстро возрастающую их актуальность. За прошедшие десятилетия, начиная с середины 1980-х гг., корпус работ и знаний о глобальных городах существенно разросся и пополняется год от года и в немалой степени за счет отечественных исследований, что привело к возникновению самостоятельного направления в социологии города, и, официально, таким образом, было зафиксировано возникновение этого феномена. Сегодня уже имеется обширная историография со своим теоретикометодологическим аппаратом и инструментарием — понятиями, терминами, парадигмами, концепциями и теориями глобальных городов.

Можно утверждать, что познание глобальных городов стартовало с политэкономических позиций, и это естественно и вполне обоснованно, ибо важнейшие изменения второй половины ХХ в. были связаны с мир- экономикой. Согласно многим отечественным исследователям, изучение глобальных городов проходило в такой последовательности: достаточно продуктивно анализировалась их роль и место в опорном каркасе городского расселения планеты (демографический фактор), затем в глобальной экономике, политической системе мира и впоследствии— миссия как деловых, сервисных и информационно-коммуникационных центров. Но не в последнюю очередь в поле зрения ученых оказывались и другие функции глобальных городов, которые определялись многоплановостью человеческой деятельности, — социокультурные и культуротворческие, научно-исследовательские, научно-образовательные, здравоохранительные и многие другие, в совокупности составляющие мировую науку и культуру. Всем этим проблемам посвящена интересная, аналитически обоснованная и содержательная коллективная монография сотрудников Факультета глобальных процессов МГУ «Город в контексте глобальных процессов» (М., 2011). В ней подробно охарактеризованы «ключевые компетенции» глобальных городов в современной архитектуре мироустройства.

Феномен глобального города в последнее время становится предметом изучения специалистов геополитики, так как «большое значение имеет их вхождение в единую систему геополитических центров мира, а также сила влияния и “уровень доступа” к управлению геополитическими процессами». Выполнение подобных задач непосредственно осуществляется через влиятельные международные организации и объединения, штаб-квартиры которых размещаются на территории глобальных городов, что в немалой степени обеспечивает им участие в принятии важных транснациональных решений и позволяет выступать в качестве самостоятельных субъектов исторического действия и акторов мировой политики.

Существует в мире две категории международных организаций — межгосударственные, межправительственные (ММО) и международные неправительственные (МНПО), их число постоянно увеличивается и уже достигло более 13 тыс., подавляющая их часть приходится на МНПО. Именно МНПО — национальные и международные общественно-политические объединения и движения самого разнообразного характера и направления — оказывают активное влияние на формирование общественного мнения и при этом используют все новейшие средства информационно-коммуникационной связи, особенно Интернет и его социальные сети.

Подводя итог характеристике особенностей и содержания урбосоциоло- гических парадигм наступившей информационно-коммуникационной эпохи и формирующегося постиндустриального или информационного общества, следует вспомнить отечественного философа В.С. Соловьева. Им была высказана чрезвычайно важная идея о нравственной подготовке человека к расширению его коммуникационных возможностей в условиях перехода от национально-государственного устройства к «всемирному общению жизни». По мнению философа Х1Х в., для каждого исторического перехода от предшествующей формы Бытия к последующей требуется нравственное совершенствование человека и человечества. Что же касается «всемирного общения жизни», оно должно быть тесно связано с установлением «действительно нравственного порядка», когда человечество природное преобразуется в человечество духовное. Об этих эвристических идеях и мыслях В.С. Соловьева говорится в коллективной монографии «Информационная эпоха: вызовы человеку» (М., 2010). Данная работа посвящена философскоантропологическим и социально-философским вопросам, порождённым развитием современных информационно-коммуникационных технологий.

Идеи В.С. Соловьева прямо или косвенно ныне присутствуют во многих работах отечественных ученых, занятых познанием современных процессов. Так, например, В.С. Мартьянов в статье «Глобальный модерн: от мироэконо- мики к мирополитике» пишет: «мироэкономика может превратиться в более эгалитарную миросистему, основанную не только на быстротекущих эгоистических интересах, но и на всеобщих этических нормах. Подобная стратегия — это политический идеализм, но именно он является наиболее эффективной долговременной стратегией развития человеческой истории». Но для этого, как считает автор, и справедливо, необходим «поиск более универсальных этических оснований политического порядка — глобальной политической этики. В ее основе должен лежать императив заботы о будущем, в котором есть достойное место всем. Будущее приходит в первую очередь как

„              „              „              „              19

этический поворот к новой центральной ценностной системе» .

Разумеется, такая система должна опираться на этическую норму взаимодействия, сотрудничества, доверия и иметь всеобщее целеполагание. О диалектике преемственности как обновление и сохранение, как развитие и рост см.: КнабеГ.С. Европа с римским наследием и без него. СПб.: Нестор-История, 2011. Childe G. The Urban Revolution // Town Planning Review. Liverpool. 1950. Vol. 21. № 1; Бродель Ф. Материальная цивилизация. Экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986. С. 509; Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М., 1952. World Urbanization Prospects. The 2000 : Revision. UN, N.Y., 2002; Bairoch P. Cities and Economic Development. From the Dawn of History to the Present. Chicago, 1988. P. 495. Города России. Энциклопедия. М., 1994. С. 6. Авдулов А.Н., Кулькин АМ. Парадигма современного научно-технического развития. М., 2010. С. 10-15; ЦветковаН.Н. ТНК в странах Востока: 2000-2010 гг. М., 2011. Белл Д. Постиндустриальное общество // «Американская модель»: с будущим в конфликте. М., 1984. С. 1-29. Авдулов А.Н., Кулькин АМ. Парадигма современного научно-технического развития... С. 175. СлукаН.А. Градоцентрическая модель мирового хозяйства. М., 2005. С. 36. Цветкова Н.Н. ТНК в странах Востока: 2000-2010 гг. М., 2011. С. 243. Иноземцев В.Л. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999. С. 37-38. Авдулов А.Н., Кулькин А.М. Парадигма современного научно-технического развития. С. 175. Бродель Ф. Материальная цивилизация. Т. 3. Время мира. М., 1992. С.16 -18, 22-24. Слука Н. А. Градоцентрическая модель мирового хозяйства. С. 23. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. М., 2000; Ка- стельс М. Развитые услуги, информационные потоки и глобальный город // Города без границ [www. megacities.ru]. КастельсМ. Информационная эпоха. С. 378. Сассен С. Глобальные города: постиндустриальные площадки // Города без границ [www. megacities. ru]. Андерссон О., Андерссон Д. (ред). Ворота в глобальную экономику. М., 2001. Лэндри Ч. Креативный город / Пер. с англ. М.: Издательский дом «Классика XXI», 2005. Мартьянов В. Глобальный проект: от мироэкономики к мирополитике // Мировая экономика и международные отношения. 2012. N° 6. С. 80-89.