Кива А.В. Арабские «революции» в глазах Запада и России

Прошло уже достаточно времени, чтобы можно было судить о зрелости и тех сил, которые стали инициаторами борьбы с арабскими автократиями, и позиции по отношению к этим силам политиков, политологов и СМИ в России и на Западе.

В Египте ситуация была сходной, разница только в том, что массовое движение протеста началось, во-первых, по призыву группы молодых людей («Альянс молодежных движений») посредством сетей Интернета и, во- вторых, оно началось 15 января 2011 г., на второй день после того, как президент Туниса Бен Али (Зин аль-Абидин бен Али) бежал в Саудовскую Аравию. Для демократически настроенных молодых египтян это стало своего рода сигналом к действию — если, дескать, в Тунисе народ сумел прогнать диктатора, то почему нельзя этого добиться в Египте как самой крупной и влиятельной стране арабского мира. И им это действительно удалось. Хосни Мубарак, как и Бен Али, вначале рассчитывал силой подавить массовые выступления, однако по мере роста числа жертв, не поддержанный руководством армии, он 11 февраля, то есть через 18 дней после начала протестных выступлений, сложил с себя полномочия президента.

Верно говорят, что события в Тунисе, иногда их называют их «тунисской заразой», пробудили от спячки практически весь арабский мир.

Наиболее запомнившимися и наиболее полно освещаемыми СМИ стали, безусловно, массовые выступления на площади Тахрир в Каире. И скорее всего, не только потому, что Египет играет особую роль в арабском мире, но и потому, что они были наиболее продолжительными. Ведь и после отставки президента Мубарака еще долгое время власть оставалась в руках военного руководства, которое, очевидно, полагало, что, избавившись от потерявшего доверие народа некогда популярного президента, удастся сохранить созданный им режим с несколько приукрашенным фасадом.

При этом бросалось в глаза, что протестующие были больше похожи на толпу, чем на организованное движение. Едва ли не каждый из них хотел иметь и работу, и хороший заработок, и приличное жилье, и бесплатно учиться и лечиться, и жить в условиях свободы и демократии. Понятно, не соизмеряя свои требования с реальными возможностями страны на данном витке ее социально-экономического и общественного развития. Но толпа есть толпа, она практически везде и всюду преувеличивает свои возможности влиять на ход событий, и практически всегда ее требования далеко опережают реальные возможности.

Затяжные массовые демонстрации в Египте позволили оппозиционным силам создать свои политические организации, но при этом активизировалась и деятельность уже существующих партий. Политические партии в Египте возникли давно, и старейшей из них была основанная еще в 1918 г. партия «Вафд». На момент социальных потрясений в Египте, кроме правящей Национально-демократической партии, существовали другие светские партии, такие как, например, Национально-прогрессивная партия, Либерально-социалистическая партия, партия «Новый Вафд», Социалистическая партия труда, а также исламские партии «Аль-Умма» («Нация») и запрещенная Ассоциация «Братья-мусульмане». Возникли и новые политические организации: «6 апреля», «Революционные демократы», «Союз революционной молодежи 25 января», «Социалистический народный альянс» и др.

Перехват революции

КАК ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Но вот прошли выборы в органы власти в странах «арабской весны», и их выиграли, за отдельными исключениями (где сохранился статус-кво, как в Йемене), исламские партии умеренного или умеренно радикального толка. Что же случилось? Ведь не эти партии начинали борьбу против реакционных режимов, да и их члены не были сильно заметны в рядах народных выступлений. Революция — это, по сути, движение в неизвестность. Что получится в итоге, никто заранее не знает. Не случайно поэтому, на этот счет появилось много афоризмов: «революция пожирает своих детей»; «революцию замышляют идеалисты, осуществляют авантюристы, а ее плодами пользуются негодяи». Слово «негодяи», может быть, и не совсем точно передает реальность, то, что едва ли не в ходе каждой революции появляются так называемые перехватчики, которые не только ее не начинают, но и до поры до времени находятся в тени, но в период практически неизбежного ухудшения в стране ситуации приходят к власти.

Только прислушаемся к словам одного из самых глубоких российских мыслителей Николая Бердяева: «Революции, происходящие на поверхности жизни, ничего существенного никогда не меняют и не открывают, они лишь обнаруживают болезни, таившиеся внутри народного организма, по-новому переставляют все те же элементы и являют старые образы в новых одеяниях...

Что же касается перехвата революции, то обратимся сначала к собственному примеру. До Октябрьской революции большевики разве что в отредактированном Сталиным Кратком курсе истории ВКП(б) были тесно связанной с народом могучей силой. На деле это была сравнительно малочисленная, находящаяся по большей части в подполье или в эмиграции, часто дерущаяся между собой и мало кому известная группа людей, насчитывавшая в канун Февральской революции в огромной России около 10 тысяч членов. Причем, по данным самих большевиков, а реально, возможно, и меньше. В Февральской революции, открывавшей путь демократического развития России, большевики участия не принимали. Но в итоге они пришли к власти и удержали ее, одержав победу в Гражданской войне. Притом что в ходе первых в истории страны свободных выборов в Учредительное собрание, которое должно было разработать конституцию нового государства, большевики проиграли эсерам с разгромным счетом, собрав 25% голосов против 59%, полученных эсерами. Но они были классическими перехватчиками, позаимствовав у эсеров идею о передаче земли крестьянам. Причем не по тем законам, которые будут приняты легитимными органами новой власти, а немедленно и бесплатно. Тем самым они заручились поддержкой миллионов крестьян, прошедших боевую школу в ходе Первой мировой войны.

Но примерно то же произошло и на глазах большинства ныне живущих. Зародившаяся в недрах горбачевской перестройки демократическая антикоммунистическая революция возглавлялась либеральными демократами и опиралась прежде всего на научно-техническую интеллигенцию. Но либералы-западники оказались плохими управленцами, путали государственную службу с правозащитной деятельностью, имели ограниченную социальную базу. В итоге власть перешла в руки сумевших организоваться после распада СССР бывших работников спецслужб и других силовых ведомств, в массе своей никакого участия в революции не принимавших, а научно-техническая интеллигенция оказалась отброшенной на самое социальное дно.

Светские партии были обречены на поражение

Многие задаются вопросом: почему потерпели поражение силы «арабской весны»? Во-первых, как бы мы не называли события в арабских странах — революции, волнения, бунты и даже мятежи — в них, так или иначе, участвовали представители не только разных возрастных групп, разных слоев населения, но и люди с разными политическими устремлениями и разным миросозерцанием. Быстро, с ходу создать из них не партию, а даже коалицию, которая бы смогла не только прийти к власти, но и грамотно управлять страной, практически невозможно. За последние десятилетия в мире было немало социально-политических потрясений, смен общественных систем, политических режимов, переворотов и т. д., и опыт показывает, что, так сказать, с чистого листа создать дееспособную партию или коалицию мало кому удавалось, если удавалось вообще.

В ходе антикоммунистических революций в европейских странах конца 80-х — начала 90-х гг. прошлого столетия выигрывали те партии или коалиции, которые создавались на базе коммунистов и комсомольцев, отказавшихся от коммунистической идеологии и вставших на позиции социал- демократизма. Правые партии, приходившие к власти на гребне антикоммунистических общественных настроений и старавшиеся побыстрее «выкорчевать» коммунистическое наследие, что приводило к ухудшению жизни людей, дискредитировали себя, и на первых национальных выборах в органы власти их сменяли левые партии. Это произошло в Польше, Венгрии и ряде других бывших социалистических стран и позволило не допустить того развала экономики, научно-технической и социальной сферы, который произошел в России в результате бессменного правления правых сил.

В Египте — а большинство аналитиков считают, что в этой стране, как и в Тунисе, действительно имел место революционный переворот — светская оппозиция, будь она более политически зрелой и трезво смотрящей на ситуацию в стране, на мой взгляд, не должна была наотмашь воевать с правящей Национально-демократической партией (НДП).

Во-вторых, светская оппозиция не могла предложить народу реально работающую позитивную программу, тем более такую, которую в своем большинстве он мог бы поддержать. Лозунги демократических перемен для людей, с трудом сводящих концы с концами, мало что значат. Может возникнуть впечатление, что созданные из молодежи политические организации, игравшие особо активную роль в протестном движении, слабо себе представляли, как решать экономические, социальные да, пожалуй, и политические задачи, которые они выдвигали, в конкретных условиях Египта. Вряд ли они понимали те трудности, с которыми неизбежно столкнется любая власть в стране, в которой проживает более 80 млн. человек и в которой с каждым годом за счет быстрого естественного роста население увеличивается, но которая (по данным на 2011 г.) имеет ВВП по официальному курсу в объеме 236 млрд. долл., а по паритету покупательной способности (ППС) — чуть больше 500 млрд. долл. Никаких источников быстрого наращивания национального богатства в Египте нет. Но для того, чтобы успешно решать социальные проблемы, нужно увеличить рост ВВП с 5%, который был в Египте до революционных катаклизмов, скажем, до 7-8%. Что кажется недостижимым, даже если положить конец процветавшим при Мубараке коррупции и казнокрадству и если увеличатся число работающих в других странах египтян и. соответственно. их денежные переводы. Притом что за годы социальных потрясений, по разным оценкам, Египет потерял от 70 до 100 млрд. долл.

В-третьих, борясь за демократию, многие участники протестных движений в арабских странах, и прежде всего молодежь, слабо себе представляли ее суть и, очевидно, поэтому мало думали о настроениях большинства народа. И когда они говорили, что борются за то, чтобы выборы были честными, то хорошо знающие настроения основной массы населения в арабских странах аналитики только улыбались: дескать «честные выборы» меньше всего нужны самим участникам «арабской весны», поскольку они могут обернуться для них полным поражением. Что на деле и произошло.

Как известно, в ходе трехступенчатых выборов в парламент Египта на первое место по числу голосов вышла «Партия свободы справедливости» как политическое крыло Ассоциации «Братья мусульмане», которая получила около 40% голосов, на второе — партия салафитов «Ан-Нур» — около 30% голосов, а коалиция светских партий «Египетский блок» довольствовалась примерно 15% голосов. И президентские выборы выиграл представитель «Братьев-мусульман» Мухаммед Мурси.

Деятели «арабской весны» с волеизъявлением народа не согласились и опять стали выводить людей на улицы, громить офисы «Братьев-мусульман», вступать в стычки с полицией, требовать отставки президента Мурси, что приводило к новым жертвам и еще больше ухудшало жизнь людей, ибо вызывало отток из страны капитала, сокращение числа туристов и пр.

А победа исламских партий произошла потому, что большинство египтян разочаровалось в деятельности светских партий, а потом и в правлении генералов под ширмой многопартийности. На их глазах углублялась пропасть между богатыми и бедными, разрастались злоупотребления властей и коррупция, медленно сокращалась, если не увеличивалась, зона бедности и нищеты. Коран же повелевает властям заботиться о больных и бедных, о сиротах, нищих и т. д., причем «закят» является одним из трех столпов ислама.

Но дело, возможно, даже не только в ненадлежащем правлении светских партий. Как справедливо писал американский гражданин Марк Адоманис, «Египет — это страна, уникально не подходящая для торжества либеральной демократии. Египет слишком беден, консервативен, религиозен..., необразован, он слишком сильно застоялся в своем экономическом болоте и является слишком аграрной страной, чтобы там возникла устойчивая либеральная демократия. И помните — либеральная демократия в западном понимании очень отличается от других “демократий”. Нелиберальная демократия, как в Венесуэле при Уго Чавесе, не в счет, потому что она оскорбляет тонкие западные чувства. Даже Аргентина, и та все чаще не попадает в разряд “настоящих” демократий, поскольку ее правительство имеет дурную привычку отвергать требования западных финансовых институтов»2.

Я полагаю, что тут уместно привести слова Плеханова, сказанные им незадолго до Октябрьской революции, правда, с небольшой перестановкой слов. Вопреки утверждениям большевиков, он считал, что «Россия еще не смолола той муки, из которой можно было бы испечь пирог социализма»3. Если вместо слова «социализм» поставить слово «демократия», то это будет относиться не только к Египту, но и к большинству арабских стран. Демократия, которая утвердилась в странах Запада, к моменту своего нынешнего состояния прошла очень долгий путь. Она развивалась вместе с развитием общества, и уровень зрелости последнего, как правило, определял и уровень зрелости демократии. В Англии, на родине парламентаризма, еще в 1215 г. была принята так называемая Великая хартия вольностей, которая ограничивала права короля и давала некоторые привилегии верхушке общества и городам, а победа сторонников парламента над войсками короля в ходе Великой английской революции (1642-1649 гг.) расширила права парламента. И тем не менее, еще около двухсот лет демократия была «куцей», поскольку избирательное право было резко ограничено имущественным, образовательным и др. цензами. Еще в XIX в. правом избирать и быть избранным в парламент пользовалось менее 10% взрослого населения. То есть демократия была еще сословной, поскольку она не представляла интересы всех граждан. Женщины вообще были лишены права голоса, а например, в Швейцарии они получили такое право только в середине XX в. (1959 г.).

А в США после принятия «эталонной» конституции в 1787 г. за критику властей людей сажали в тюрьму. И только после внесения 10 поправок в конституцию в 1789 г. («Билль о правах»), которые вошли в действие в 1791 г., эта практика прекратила свое существование. Но при этом рабство чернокожих сохранялось еще до победы в гражданской войне промышленного «Севера» над плантаторами-рабовладельцами «Юга» (1865 г.). Хотя на деле права чернокожих ущемлялись, если не сказать, попирались еще более 100 лет. Иными словами, становление представительной (а не племенной, рабовладельческой и сословной) демократии — это длительный процесс. И тем более не может традиционное общество по решению местных властей или стараниям западных правозащитников превратиться в гражданское общество4.

Если бы движение истории носило рациональный характер, то существовавший при Мубараке режим был бы не свергнут, а реформирован. То есть правление президента было бы ограничено двумя сроками, были бы подвергнуты основательной чистке бюрократия и правящая партия, введены суровые наказания за коррупцию и фальсификацию выборов. Тогда этот режим в большей мере отвечал бы и нынешнему уровню развития Египта и интересам прогресса общества, нежели нынешний режим или тот режим, который могла бы установить случайная и разношерстная коалиция «арабской весны». А после произошедших за последние годы общественных потрясений и потерь, которые понесла экономика, Египту, дабы не скатиться в пропасть, нужна сильная власть. Но реально ее может установить скорее уже не армия с подмоченной репутацией, а пользующаяся доверием народного большинства «Партия свободы и справедливости».

Запад горячо приветствовал арабских революционеров

Мало кто мог предвидеть, что в арабском мире, в котором десятилетиями правили диктаторы, может произойти нечто такое, что походило бы на революцию. И не то, чтобы низы были довольны существующим порядком вещей, они знали, как спецслужбы стремятся подрубить на корню малейшее проявление независимой общественной активности и как диктаторы расправляются с протестующими. Асад-отец (отец Башара Хафез Асад) преподнес бунтарям урок: в 1982 г. он приказал войскам стереть с лица земли взбунтовавшийся город Хама, что привело к гибели десятков тысяч людей. И когда напуганные чужими революциями некоторые наши провластные аналитики стали говорить о том, что арабские бунтовщики стремятся свергнуть законную власть, то следовало бы им напомнить: в большинстве арабских стран, в которых происходили массовые выступления, власть по большому счету была нелегитимной, поскольку она выросла из государственного переворота. А происходившие потом парламентские и президентские выборы, как правило, носили фиктивный характер, всегда обеспечивая победу действующей власти. А, например, в Ливии просто не было выборов в органы власти, поскольку таковых не было вообще — там «правили массы». Так, по крайней мере, провозглашалось М. Каддафи в его знаменитой «Зеленой книге», в которой излагалась «Третья Всемирная Теория». Там формально не было и главы государства, поскольку Каддафи официально именовался лидером ливийской революции.

Но то, что вдруг в арабском обществе нашлось немало людей, которые перестали бояться властей и даже начали добиваться свержения существующего режима, стало результатом больших изменений, произошедших за последние десятилетия в арабском обществе в результате глобализации и широкого распространения современных средств массовой информации. Там появилось новое поколение образованной молодежи — поколение Интернета, Фейсбука, Твиттера, которое вполне осведомлено, что делается в мире, какие там существуют порядки, как в других странах гражданское общество ставит на место свою власть, и оно, это молодое поколение, не захотело мириться с тем, с чем мирились предыдущие поколения, — с попранием прав людей, унижением их достоинства и т. д.

Многим на Западе это напоминало о тех процессах, которые в свое время происходили в их странах, начиная с так называемой студенческой революции 1968 г. во Франции (сыгравшей большую роль в демократизации европейского общества) и кончая движением «новых левых» во многих других странах. Общим для этих процессов был протест молодого поколения (нередко смешной, гротескный, иррациональный, брутальный) против существующего порядка вещей, образа жизни, ценностей, норм морали и пр. В принципе в каждом обществе наступает такой момент, когда выросшее новое поколение не хочет следовать линии поведения своих предшественников, о чем писал еще Тургенев в романе «Отцы и дети».

Выступления арабской молодежи под флагом борьбы против тирании и за демократизацию общества встретило горячую поддержку в либеральных кругах Запада, особенно со стороны деятелей Евросоюза, ПАСЕ, либеральных СМИ. Их действия поощрялись, странам, в которых произошло смещение с постов первых руководителей и их ближайшего окружения, была обещана всесторонняя помощь. Более сдержанной поддержка «арабской весны» была со стороны Вашингтона. Когда пал режим Бен Али в Тунисе, это его мало тревожило. Но когда зашатался режим Хосни Мубарака в Египте, который был надежным союзником США на Ближнем Востоке, то Белый дом вначале его поддерживал; когда же стала очевидной его обреченность, президент Барак Обама заявил, что Мубарак должен уйти. В создавшихся условиях задачей американской администрации, насколько я могу судить, стало сохранение режимов в странах Персидского Залива, и прежде всего в Саудовской Аравии, в которой, впрочем, политическая ситуация достаточно стабильна; в Бахрейне, где базируется 5-й флот США, но где шиитское большинство не имеет равных прав с правящим суннитским меньшинством и где время от времени вспыхивают серьезные волнения. (Которые, однако, быстро подавляются, в том числе с помощью Саудовской Аравии).

Вашингтон проводил гибкую политику в отношении беднейшей страны арабского мира Йемена, в котором долгое правление президента Али (Абдаллы) Салеха вызвало массовые протесты, нередко заканчивавшиеся кровопролитием. И дело не только в том, что одна группа племен активно поддерживала Салеха, а другая — так же активно требовала его смещения. Дело в том, что Йемен занимает исключительно важное геополитическое положение, позволяющее контролировать стратегически важный Баб-эль- Мандебский пролив (соединяющий Красное и Аравийское моря), расположенный на Великом морском пути из Азиатско-Тихоокеанского региона в Европу. США, воздерживаясь от прямой критики Салеха, искали пути к компромиссу враждующих сторон, и он был найден посредством ухода Салеха с поста президента. Как считают аналитики, территория Йемена при определенных обстоятельствах может использоваться американскими вооруженными силами для отражения атак боевиков «Аль-Каиды», весьма активной в этом регионе5.

В чем была ошибка либеральных кругов Запада? Во-первых, в том, что они механически перенесли на арабское общество благотворное с исторической точки зрения влияние на западное общество «молодежной революции» 1960-х гг., игнорируя разный уровень развития двух обществ. И, во- вторых, они сильно преувеличили и численный состав, и влияние на общество арабских «революционеров», что убедительно показали прошедшие в странах «арабской весны» выборы в органы власти.

Первое отрезвление на Западе в отношении «арабской весны» наступило, когда сбросившие ненавистного тирана Бен Али «молодые революционеры», вместо того, чтобы строить новую жизнь в Тунисе, хлынули в европейские страны в надежде на более сытую жизнь. Но там их никто не ждал, тем более в условиях глубокого финансово-экономического кризиса и разрастающейся до давно не виданных масштабов безработицы. В этих условиях и материально помогать странам «арабской весны» стало весьма проблематично.

Что выиграл Запад, свергнув режим Муаммара Каддафи

Особняком стоит политика Запада в отношении Ливии. Лидер ливийской революции Муаммар Каддафи был известен миру не только своим экстравагантным видом и поведением и резкостью суждений, чем он сумел настроить против себя весь арабский мир. И не только беспощадным подавлением любой оппозиционной деятельности в стране. За ним тянулся шлейф международных преступлений, пусть даже и в ответ на не всегда отвечающие мировым правовым нормам действия отдельных стран Запада. Так, по его приказу в 1986 г. ливийскими спецслужбами был организован взрыв дискотеки в Западном Берлине, которую любили посещать американские военнослужащие, и тогда погибли и были ранены 250 человек. Потом над небом Шотландии (1988 г.) был взорван пассажирский самолет американской компании «Панамерикан», в результате чего погибло 270 человек. В 1989 г. был взорван французский лайнер, и жертвами стали 170 человек. В течение целого ряда лет Ливия была одним из мировых центров полго- товки террористов, стремилась обзавестись оружием массового поражения. Мировое сообщество приняло против режима Каддафи санкции, которые в итоге затруднили нормальное развитие страны.

Не был Каддафи и радетелем интересов собственного народа. Конечно, в богатой нефтью Ливии не было той нищеты, которая была характерна для бедных природными ресурсами арабских стран. Но была большая безработица среди молодежи, и не было того процветания, которого добились богатые нефтью страны Персидского Залива и, в частности, Объединенные Арабские Эмираты. В Ливии много средств уходило на закупку вооружений в невероятно больших масштабах для шестимиллионной страны, включая большое число танков, самолетов, систем противоздушной защиты, морских кораблей, а также на содержание многочисленных воинских формирований. Единой армии в Ливии не существовало, а было множество разных «армий»: бригады революционной гвардии в основном из племенных групп Каддафи, гвардия масс, революционные комитеты обороны, пограничная стража, пустынная стража, интернациональные батальоны, африканские батальоны, арабские батальоны, женский батальон и т. д. Трудно понять, против кого собирался воевать лихой полковник. Немало средств уходило и на поддержку «революционеров» едва ли не во всем мире: в Палестине, Уганде, Северной Ирландии, Марокко, Судане, Анголе, Мозамбике, Испании, Колумбии, Турции, Новой Каледонии, на Филиппинах.

Неравномерно распределялись и полученные от экспорта нефти средства. Но тут надо напомнить о территориальном делении Ливии и совершить небольшой экскурс в историю. Ливия состоит из трех провинций: Триполитании на западе, Киренаики на востоке и Феззама (Феццама) в центральной, в основном пустынной и полупустынной части страны. В каждой провинции живут свои племена и, как отмечали эксперты, приоритетно финансировалась родина Каддафи — Триполитания — в ущерб Киренаике, что естественно вызывало скрытое недовольство ее жителей.

Главный город этой провинции Бенгази не случайно стал оплотом оппозиции. Это родина короля Идриса I, внука основателя мусульманского ордена сенуситов, который вел упорную борьбу против колонизаторов. Он в 1914 г. был провозглашен эмиром Киренаики, а в 1947 г. объявлен и эмиром Триполитании. На учредительном собрании в 1950 г. Мухаммед Сенуси был избран королем Ливии, а в 1951 г. появилось Соединенное королевство Ливии как «демократическое, федеративное, независимое и суверенное государство, формой правления которого является конституционная монархия». Оно было быстро признано в мире. Но в 1969 г. мало кому известный капитан Каддафи из бедуинской семьи с группой заговорщиков лишил трона короля Идриса I. Раньше или позже это должно было аукнуться, и оно аукнулось6.

Но к моменту начала массовых выступлений в Ливии Каддафи отказался от террористической деятельности против западных стран, закрыл лагеря подготовки террористов, свернул программу создания оружия массового поражения, согласился выплатить огромную компенсацию в 2,7 млрд. долл. семьям тех, кто погиб при взрыве лайнера в небе над Шотландией. Ливия также выплатила 33 млн. долларов семьям погибших во время взрыва французского лайнера. В результате с Ливии были сняты международные санкции и М. Каддафи со своей бедуинской палаткой стал разъезжать по всему миру и, казалось, был желанным гостем в Риме, Париже, других западных столицах. До сих пор на страницах газет и журналов мелькают снимки Каддафи, стоящего чуть ли не в обнимку с первыми лицами западных государств. Но то, что произошло дальше, можно понять только как запоздалую месть Каддафи за убиенных американцев, французов, британцев...

Так, когда начались массовые протестные выступления ливийцев, то Каддафи приказал своим многочисленным «армиям» «патронов не жалеть». Но была ли действительно применена авиация против повстанцев по примеру действий отца и сына Асада в Сирии, впоследствии вызвало сомнения. Появились сообщения, что самолеты на деле бомбили не скопления людей, а склады с оружием, дабы оно не попало повстанцам. Но, так или иначе, когда на заседании Совета Безопасности ООН встал вопрос о создании бесполетной зоны над Ливией, дабы не разрасталось число жертв, включая женщин и детей, то позиция России — воздержаться при голосовании и тем самым не блокировать принятие резолюции — была согласована с постоянными и непостоянными членами Совбеза ООН — странами БРИКС — Китаем, Индией и Бразилией, к которым присоединилась и Германия. С российской стороны это было решение президента Медведева, и, на мой взгляд, оно было оптимальным: оно не закрывало России путь к сотрудничеству с Ливией при победе как «кадаффистов», так и повстанцев.

Но, как известно, западные страны, и прежде всего Франция и Англия, вышли за рамки принятой Совбезом ООН резолюции и стали воевать в Ливии на стороне повстанцев. Но выиграли ли эти страны оттого, что сыграли решающую роль в свержении режима Каддафи? Если и да, то пока это не просматривается. Нефть они могли покупать и у Каддафи. Демократию в посткаддафистской Ливии можно увидеть разве только под микроскопом, зато исламистов, которым спуску не давал «полковник», можно видеть во весь рост. Оружие, которое годами накапливал Каддафи, становится достоянием многих исламистских группировок, кочующих по бескрайним просторам Сахары вплоть до Мали. Вначале Франция воевала против Каддафи, а потом ей пришлось воевать против его врагов.

Трудноразрешимая сирийская проблема

Особый случай представляет собой и Сирия с очень сложным этно- конфессиональным составом населения. По оценочным данным, арабы, включая палестинцев и выходцев из других стран, составляют около 90% населения, 9% — курды, а также армяне, черкесы, ассирийцы, туркмены и др. В стране уже длительное время идет гражданская война между силами президента страны Башара Асада и вооруженной оппозицией, называемой «Сирийской свободной армией». Война, которая, по данным на середину 2013 г., унесла 70-80 тысяч человеческих жизней. Это уже не говоря о числе раненых, о разорении городов и селений, о более чем одном миллионе беженцев и четырех миллионах «внутренних беженцев», то есть людей, покинувших свои родные места, которые оказались в районе боевых действий. И это в стране, в которой до начала вооруженного противостояния проживало чуть больше 22 млн. человек.

И чем дольше идет война, тем больше она принимает межконфессиональный характер. Слова «Аллах Акбар» часто слышатся в лагере оппозиции. И это понять можно. Никакой другой идеи, которая могла бы сплачивать силы в борьбе с режимом Асада, на деле не существует. Идея демократии разделяется сравнительно небольшим числом людей, идея панарабизма давно умерла, а идея арабского социализма начала умирать после распада СССР. Башар Асад опирается прежде всего на алавитов, составляющих, по оценкам, 10-12% населения, а его противники — на суннитов. Хотя реальностью является то, что в рядах вооруженных сил, находящихся под контролем Асада, есть и сунниты, и христиане, и друзы и др. Но правда и то, что они редко занимают командные должности.

Ситуация в Сирии исторически сходна с ситуацией в Ираке, разность только в величинах с разными знаками. Но немного истории. Еще задолго до обретения независимости Сирией три ярких представителя сирийского народа, обучаясь в парижской Сорбонне, загорелись идеей создания общеарабского движения, которое поначалу было названо «Возрождение», а потом — «Партией арабского социалистического возрождения», сокращенно — ПАСВ, или по-арабски БААС, которая была создана 1947 г. Ими стали православный христианин Мишель Афляк, суннит Салах ад-Дин Битар и ала- вит Закир-аль Арсузи. Тогда, да и значительно позже, религиозная принадлежность людей не играла никакой роли. Впоследствии, через перевороты и контрперевороты, в том числе внутрипартийные перевороты, партии БААС стали правящими в Ираке и Сирии, которые, несмотря на правление родственных партий, чаще между собой враждовали, чем дружили. Однако по- разному сложилась их судьба. Афляк в 1971 г. был обвинен Асадом в попытке организовать заговор и заочно приговорен к смертной казни, проживая последние годы в Ливии и Ираке, где его почитали как основателя баа- сизма, и умер в Париже в 1989 г. после операции на сердце. Битар был изгнан из власти, и, как и Афляк, заочно приговорен к смертной казни, уехал в Париж и там был застрелен неизвестными в 1980 г. А ушедший не в политику, а в сферу философии Арсузи, так сказать, никому не переходя дорогу, умер по естественным законам жизни и смерти в 1968 г. и официально был признан при власти Хафеза Асада главным идеологом баасизма.

Но опять же не без переворотов и контрпереворотов (что было частым явлением в этих двух странах) пришедшие в Ираке к власти в 1968 г. бааси- сты стали опираться на суннитское меньшинство (примерно 20% населения против 80% шиитов) и вербовать в высшие структуры власти прежде всего людей из родного города Саддама Хусейна Тикрита. В Сирии баасисты пришли к власти в 1963 г., потом произошел внутрипартийный переворот, и в 1966 г. власть в стране возглавил начальник главного штаба армии и заместитель генерального секретаря ПАСВ Салах Джадид. Но возникшие серьезные разногласия во власти в связи с поражением арабских стран в арабоизраильской войне 1967 г. и по проблемам социально-экономического развития страны привели к очередному перевороту в 1970 г., в результате которого власть в Сирии возглавил генерал Хафез Асад, провозгласивший себя в 1971 г. ее президентом и правивший страной до своей кончины в 2000 г.

Опору на алавитов и недоверие к суннитам можно объяснить тем, что именно сунниты составляли костяк организации «Братья-мусульмане», которая порой переходила к вооруженным действиям против секулярной власти в Дамаске. Забегая вперед, замечу, что враждебные Башару Асаду повстанческие силы имеют наибольшую поддержку в тех районах страны, которые и раньше были в оппозиции к власти баасистов. Но, так или иначе, выходцы из сравнительно небольшой общины алавитов заняли командные позиции во всех вооруженных структурах и сильные позиции в экономике.

Но в принципе власть в Ираке и Сирии при правлении баасистов была светской. Как пишут историки, в самой Сирии алавиты не ассоциировали себя с мусульманами и были объявлены одной из ветвей шиизма только в 1973 г., чтобы соответствовать статье конституции, в которой было записано, что руководить государством может только мусульманин. Хотя в Иране они и раньше считались принадлежащими шиитскому ареалу.

В чем, на мой взгляд, сложность решения сирийской проблемы? Во- первых, в слабости личности президента Башара Асада как государственного деятеля. Он по профессии врач-офтальмолог и, как говорят, неплохой специалист в этой области. О карьере политика, тем более руководителя страны, он никогда не мечтал. Да и стал им совершенно случайно. Хафез готовил к роли своего преемника другого сына — Баселя, но тот погиб в автокатастрофе. Говорят, что Башар долго не соглашался стать преемником отца, но потом под его напором сдался. Он личность, судя по всему, не очень самостоятельная, скорее всего, он копирует действия отца, который мог без последствий для своего правления стереть с лица земли оплот «Братьев-мусульман» город Хама. Но времена ныне другие! Оптимальным вариантом был бы его уход с поста президента в самом начале массовых волнений. Но этого наверняка боялось его окружение, которому, вполне возможно, пришлось бы отвечать за многие «делишки». Возможно, были и советы со стороны: объявлять своих политических противников бандитами, террористами, орудием внешних сил. (Башар что-то мог позаимствовать и из нашей практики. В свое время баасистские партии Сирии и Ирака взаимодействовали с КПСС и многое перенимали из советской практики борьбы с инакомыслящими.)

В результате Б. Асад загнал ситуацию в тупик. Если оппозиция — это бандиты и террористы, то как с ними можно вести переговоры?! И призывы наших руководителей и руководителей других стран к власти и оппозиции сесть за стол переговоров, чтобы положить конец кровопролитию, как говорится, бьют мимо цели.

Во-вторых, боится последствий мирных соглашений и сам Б. Асад. Он видит на примере Ирака, как вчерашние, грубо говоря, изгои — шииты, в результате более или менее справедливых выборов в органы власти получили большинство мест в парламенте и своего президента и после ухода из страны американских войск начинают ставить на место суннитскую общину, за многие годы привыкшую командовать в стране. И если, скажем, Асад откажется называть оппозицию бандитами и террористами и сядет при международном посредничестве за стол переговоров, то обязательным условием соглашения наверняка станет вопрос о проведении действительно свободных выборов под международным контролем. И даже с учетом того, что христиане (которые, боясь прихода к власти исламистов, поддерживали и до сих пор поддерживают правление баасистов), возможно, также друзы и часть курдов проголосуют за партию Асада, все равно она потерпит поражение. Как потерпит поражение и их кандидат в президенты. Тогда Асаду и его ближайшему окружению могут предъявить обвинение в геноциде и передать всех их в Международный уголовный суд.

В-третьих, сложившаяся в Сирии ситуация не радует и Запад. То, что Россия и Китай не позволили Западу повторить в Сирии тот сценарий, который реализовался в Ливии при принятии Советом Безопасности ООН резолюции о бесполетном небе над этой страной, с одной стороны, хорошо. Но, с другой стороны, затягивание вооруженного конфликта в Сирии увеличивает число жертв и разрушений производственной и жилищной инфраструктуры и все больше вовлекает в борьбу против режима Асада исламистов, включая салафитов. Англия и Франция уже давно хотели бы вмешаться в гражданскую войну в Сирии на стороне противников Асада, по крайней мере, обеспечивать их оружием. Но США не готовы к ним присоединиться, часто повторяя слова о том, что неизвестно, в чьи руки попадет оружие. А скорее всего, у администрации США много своих забот. Америка еще полностью не ушла из Ирака, продолжает воевать в Афганистане, имеет огромный суверенный долг, президент Обама никак не может договориться с конгресс- менами-республиканцами по бюджетным расходам. К слову сказать, в Ираке американцы, хотели они того или нет, расчистили путь приходу к власти шиитов, которые весьма благосклонно относятся к шиитам Ирана, который для США является враждебной страной.

Не радует ситуация в Сирии и Израиль. С баасистским режимом он мог худо-бедно сосуществовать, а как поведут себя силы, которые придут ему на смену, сказать трудно. В опубликованной во французской газете «Фигаро» статье с алармистским названием «Будущее Запада зависит от арабского мира» ее автор Патрис де Меритьен, не скрывая своего негативного отношения к партии БААС, которую он называет фашистской и виновной в возникшей в Сирии ситуации, вместе с тем заявляет: «Не стоит питать иллюзий: победа революционного лагеря будет означать триумф ортодоксального суннизма, что незамедлительно приведет к репрессиям против меньшинств». Вот почему, замечает он, «алавиты, христиане и прочие меньшинства, в том числе друзы, не скрывают своего враждебного отношения к революции, которую возглавляют сирийские и египетские «Братья-мусульмане»7.

Но алармистское название статьи подтолкнуло меня на более широкое обобщение. Подъем исламского радикализма на деле несет гораздо большую угрозу европейским странам, нежели Америке. Даже если и оправдается прогноз некоторых демографов, что к середине века белое население (то есть выходцы из Европы) станет меньшинством по отношению к выходцам из Латинской Америки и афроамериканцам, то в своем преобладающем большинстве американцы все равно останутся христианами. Это и объясняет, почему, по словам того же Патриса де Меритьена, «США решили не вмешиваться в события в арабском мире, хотя это никак не связано с какой бы то ни было симпатией к “Братьям-мусульманам”... По мнению американцев, даже если все, как один, мусульмане захотят создать исламистское государство, то это — их дело. Нужно провести определенные границы, которые позволят мирно сосуществовать»8.

Только в странах Евросоюза ситуация может быть совсем иной. Там большинством могут стать выходцы из стран третьего мира, и прежде всего из мусульманских стран. Если в Китае закон «один ребенок на одну семью» затормозил естественный прирост населения, то в Европе к этому может привести практика однополых браков при быстром росте населения в мусульманских общинах, которые вряд ли будут следовать этой практике.

Позиция России по отношению

К НОВОЙ СИТУАЦИИ В АРАБСКИХ СТРАНАХ

Начать с того, что наша власть стала очень пугливой и любые катаклизмы в других странах она тут же примеряет к России и начинает закручивать гайки.

В середине нулевых годов под влиянием событий в ряде бывших советских республик и социалистических стран многие во власти заговорили об опасности для России так называемых цветных, или оранжевых революций. Угрозу «оранжевой революции» близкие власти политологи и политтехнологи выдавали за реальную и учили даже молодежь, в частности, из движения «Наши», методам борьбы с нею. Вновь заговорили об «оранжевой угрозе» после начала массовых протестных митингов в Москве и ряде других крупных городов после выборов в Государственную думу в 2012 г., результаты которых, как утверждали организаторы этих митингов, были фальсифицированы.

Но что на деле означает сей феномен, если вникнуть в его суть? Ведь события, которые названы финиковой, каштановой и т. п. «революцией» или «революцией роз», с таким же успехом можно окрестить и августовской, и декабрьской, и февральской «революцией». А суть его в том, что прозападно настроенные силы под влиянием западной пропаганды, а то и под давлением западных политиков, а нередко и при участии западных политтехнологов и советников проводят в жизнь изменения в общественном и/или государственном строе, в политике и экономике государства, отвечающие западным интересам. Причем это осуществляется прозападными силами как снизу, так и сверху.

Но Россия уже прошла через «оранжевую революцию». Если называть вещи своими именами, то кто такие наши «младореформаторы»? Эго либералы- западники, чутко прислушивавшиеся к советам (или указаниям?) западных, и прежде всего американских, руководителей и советчиков, к общественному мнению тамошней либеральной публики. Чью модель реформ выполняла команда Егора Гайдара — Анатолия Чубайса? Разработанную в США, и прежде всего в Институте международной экономики, что находится в Вашингтоне. Отсюда пошло название «Вашингтонский консенсус», предписания которого основаны неолиберальной теории американского экономиста Милтона Фридмена. Которые в принципе не подходят для экономик переходного периода и вдвойне не подходят для экономики России. Однако их до сих пор считают актуальными многие наши либералы. В том числе бывший министр экономики РФ, а ныне научный руководитель Государственного университета — Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ) профессор Евгений Ясин.

Кого младореформаторы пригласили в советники? Наших опытных экономистов, например, ученого с мировым именем, академика РАН Сергея Шаталина, или, может быть, Нобелевского лауреата по экономике живущего в США нашего земляка Василия Леонтьева (1905-1999)? Нет, они пригласили американских советников во главе с профессором Джеффри Саксом, который, как говорили сведущие люди, готовил даже проекты указов для президента Б.Н. Ельцина. Они же свидетельствуют, что американские первые лица просили Ельцина оставлять на своих постах тех людей, в которых были заинтересованы. В их числе, в частности, были Гайдар и министр иностранных дел Андрей Козырев (который ныне возглавляет американскую фармацевтическую компанию) и некоторые другие. К чему привела реализация американской модели реформ? Россия, выражаясь часто употребляемыми ныне словами, была поставлена на колени и отброшена в далекое прошлое.

Ну а что касается «арабской весны», то эти события не имели никакого отношения к России. Да, во многом они вызваны теми же проблемами, которые есть и у нас: огромный разрыв в доходах между богатыми и бедными, коррупция, фальсификация выборов. Но, во-первых, у нас нет ни тамошней нищеты, ни безработицы, особенно среди молодежи, где у них она достигает 50% и более, причем включая образованную молодежь. Во- вторых, во многих странах арабского мира в последние десятилетия происходил демографический взрыв, у нас, напротив, — демографический кризис. У нас вообще мало молодежи, а образованная молодежь, тем более в крупных центрах, как правило, неплохо устроена и ни о какой революции не помышляет. В-третьих, наши власти реагируют на настроения в обществе и ситуацию в мире и на деле имеют поддержку большинства россиян, даже если в неравных условиях в предвыборный период находятся правящая партия и оппозиция, не совсем свободные СМИ и есть случаи фальсификации результатов выборов. Наконец, если у нас еще и не вполне демократия, то и не диктатура, а наши первые лица не сидят так долго в своих креслах, как, например, Али Салех в Йемене, Хосни Мубарак в Египте, Муа- ммар Каддафи в Ливии, отец и сын Асады в Сирии, притом что и некоторые другие правители-долгожители готовили себе в преемники своих сыновей.

И уж если у нас и случится революция — чего в принципе нельзя исключить, если власть по-прежнему будет делать ставку на сырье, — то она будет мало похожа как на «цветную революцию», так и на «арабскую весну».

В чем, с моей точки зрения, состоит ошибочная политика российской дипломатии к некоторым странам «арабской весны», в частности, к Ливии и Сирии? Как я уже отмечал, позиция России при голосовании на Совете Безопасности ООН по вопросу введения бесполетного режима над небом Ливии была взвешенной и согласованной с позицией других членов тогда еще БРИК. Но потом правительство стало оспаривать принятое президентом решение и настаивать на достижении компромисса между Муаммаром Каддафи и его сторонниками, с одной стороны, и вооруженной оппозицией — с другой, в то время, когда режим «полковника» практически был обречен. Коллеги мне говорили, что на этом настаивали те высокие чиновники, которые не просто делали ставку на Каддафи, но и теряли в случае его ухода с поста огромные деньги. В частности, российская сторона почему-то списала Ливии, имеющей огромные валютные резервы, долги нам в размере 4,5 млрд. долл. Чем это объяснялось? В то время вице-премьер и министр финансов А. Кудрин оправдывал такой шаг нашей заинтересованностью в

„              „9

«многомиллиардных контрактах для российских компаний» , а председатель правления Газпрома А. Миллер уповал на то, что Ливия «очень богатая страна на углеводородные ресурсы»10. Странное объяснение!

Но если одиозный режим терпит крах, а мы его продолжаем поддерживать, то пришедшие ему на смену политические силы не только не будут нам ничем обязаны, но и не захотят с нами иметь дело. Что на деле и произошло. Китайцы же поступили иначе. Они воздержались от голосования в ходе принятия Совбезом ООН вышеназванной резолюции, дабы не ухудшать отношения со своими западными, основными для них торгово-экономическими партнерами и затихли. Хотя у них были заключены с ливийской стороной контракты на очень крупные суммы. При этом они знают, что новый режим Ливии раньше или позже обратится к ним с предложением реализовать если не прежние, то новые контракты на строительство гражданских объектов, зная, как Китай умеет недорого, но быстро и качественно строить, чего, увы, не умеем мы.

Повторяется примерно такая же ситуация и в отношении Сирии. Совершенно очевидно, что режим Асада обречен. Даже если его не свергнет оппозиция, то все равно он долго не продержится в условиях международных санкций и развала экономики в ходе боевых действий. Или мы будем его вытаскивать из разрухи? Так он нам и так должен, согласно западным источникам, около 20 млрд. долл., которых мы наверняка никогда и ни от какой власти в Сирии не получим. Мы уже и так списали долги странам третьего мира в размере 80 млрд. долл.

Некоторые говорят, что, ставя задачу «свалить» режим Асада, Запад, и в первую очередь США, хотят открыть себе путь для принуждения Ирана отказаться от создания ядерного оружия. Допустим, это так. Только кто может в первую очередь пострадать от вооруженного ядерным оружием шиитского режима? США очень далеко от него, а Россия совсем рядом. А кто может гарантировать, что, имея ядерное оружие, этот режим не пойдет по стопам Северной Кореи, которая открыто угрожала Южной Корее, Японии и даже США применением ядерного оружия, причем без какого-либо серьезного для этого повода. А если вооруженный ядерным оружием исламский режим начнет кому-то угрожать, то в этом списке можем оказаться и мы, поскольку в России большой ареал народов исламской культуры, а в отдельных республиках РФ не прекращаются попытки исламистов вооруженным путем установить ваххабитский режим.

И еще. Противопоставляя себя странам Запада, мы не сможем осуществить модернизацию экономики, поскольку за годы либеральных реформ у нас загублены станкостроение, прикладная наука, не получил развития инновационный сектор. И производительный капитал к нам как не шел, так и не будет идти. К нам в основном шел из оффшоров под видом иностранного в виде портфельных инвестиций незаконно вывезенный наш же капитал, который при малейших признаках ухудшения экономической конъюнктуры тут же убегал. Такой капитал называется спекулятивным, и он мало способствует развитию национальной экономики.

Многие наши высокие чиновники, делающие ставку на углеводороды, похоже, не осознают, что в мировой экономике начинается новый этап, когда, с одной стороны, на смену загрязняющему окружающую среду минеральному топливу уже появляются экологически чистые виды энергии. А с другой стороны, началась «сланцевая революция», и поскольку горючими сланцами богаты многие страны, включая Китай, то цены на экспортируемые нами нефть и особенно газ будут неуклонно снижаться. Только если мы будем обострять отношения с Западом, к чему склонны наши чиновники из бывших силовиков, то наверняка не успеем диверсифицировать экономику до того, как кончится «нефтяная эра», и тогда развитие России может пойти далеко не по лучшему сценарию.

P.S. Однако подведем итоги. Кто выиграл, кто проиграл, а кто, как говорится, остался при своих в результате арабских «революций»? Эго тот вопрос, по которому нет единого мнения, да, пожалуй, еще и рано делать окончательные выводы. Первое. Если говорить о народах стран, прошедших через «арабскую весну», то если они и проиграли, то только в краткосрочной, отдельные, возможно, — в среднесрочной перспективе. В долгосрочной же перспективе они наверняка выиграли. Можно ожидать, что правители получили хороший урок и постараются так долго не засиживаться в своих креслах и не превращать государства, провозглашенные как республики, в монархии, передавая власть своим отпрыскам, а в абсолютных монархиях ускорится процесс эволюции в конституционные монархии. И если и будут разгонять демонстрации, то, скорее всего, с помощью водометов и слезоточивого газа, а не боевого оружия. Ускорится и процесс осознания широкими массами своего права быть гражданам, а не покорными подданными. Но многое будет зависеть от того, насколько успешным будет социально-экономическое развитие этих стран.

Что же касается роли политического ислама, он, как известно, имеет разные формы, но тут просматривается определенная закономерность: там, где до революционных перемен был выше уровень общественного развития, грамотности населения, многочисленнее средний класс, он носит умеренный характер. Например, победившая на парламентских выборах в Тунисе прежде запрещенная партия «Ан-Нахда» («Возрождение») является партией умеренного ислама и ассоциирует себя с правящей в Турции «Партией справедливости и развития», которую возглавляет премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган. В Тунисе сохраняется реальная многопартийность, женщины пользуются гражданскими правами и т. д. Сходная ситуация и в Марокко, где на парламентских выборах в ноябре 2011 г. победила оппозиционная партия — «Исламское правосудие и развитие».

В Египте же, в котором чрезвычайно высок процент бедности и неграмотности населения, очень глубоки корни ислама и где зародилось движение «Братья-Мусульмане», к власти пришла партия радикального или, скажем так, умеренно радикального ислама. Можно предположить, что под влиянием объективных обстоятельств эта партия по своим позициям будет сближаться с турецкой правящей партией. Но опять же, многое будет зависеть от социально-экономической ситуации в стране.

Второе. Усилил ли свои позиции в арабском мире Запад в результате «арабской весны»? На мой взгляд, нет. Если они и усилились, то разве только в Ливии, где, однако, сохраняется наибольшая неясность в отношении будущего этой страны. А США, скорее, проиграли, чем выиграли. Они, конечно, будут поддерживать нынешний египетский режим, ведь в бюджете США на 2013 г. выделены 8,6 млрд. долл. на поддержку стран «арабской весны», в том числе, если не прежде всего, Египта, Ливии, Туниса. Только вряд ли Египет будет, как прежде, надежным союзником США в ближневосточном регионе.

Что же касается Израиля, наиболее надежного и сильного в военном отношении союзника США в регионе, то он даже проиграл. В Египте свергнут режим, с которым Израиль подписал мирный договор и сохраняется неуверенность в том, как будет вести себя нынешний режим. Неизвестно, какие силы победят в гражданской войне в Сирии. Израилю не удалось помешать принятию ООН 5 января 2013 г. резолюции о «предоставлении Палестине статуса государства-наблюдателя при Организации Объединенных Наций, не являющегося ее членом, без ущерба для приобретенных прав и привилегий, и роли Организации Освобождения Палестины в Организации Объединенных наций как представителя палестинского народа согласно соответствующим резолюциям и практике». Тем самым, как считают некоторые аналитики, возросла роль в палестинском движении радикальной организации ХАМАС. Еще более сложной стала ситуация в Ливане.

Кто выиграл? Однозначно выиграла Турция, которая в последние годы быстро развивается и все очевиднее претендует на роль регионального лидера, выражаясь языком Буша-младшего, «Большого Ближнего Востока» и де-факто лишая такой возможности Иран.

Третье. О позициях России в арабском мире. Когда-то позиции нашей страны, имея в виду СССР, были очень сильными в арабском мире. Там была примерно половина стран, объявивших своей целью строительство социализма. Но уже в советские годы США нас вытеснили из Египта, сложно стало поддерживать конструктивные отношения с режимом Саддама Хусейна, который сначала начал войну с Ираном, а потом вторгся в Кувейт. После ожесточенной вооруженной внутрипартийной борьбы прекратила независимое существование Народно-демократическая республика Йемен (1970-1990 гг.), объединившись с Йеменской Арабской Республикой. Постсоветская Россия «получила в наследство от СССР» отношения с теми странами, которые были нашими сторонниками в «холодной войне» с Западом. За отдельными исключениями, это диктаторские и, по общепринятым понятиям, реакционные режимы. О Ливии уже говорилось выше. Но велика вероятность, что после падения режима Башара Асада мы потеряем свои позиции и в Сирии, а заодно и многомиллиардные кредиты. С моей точки зрения, нам надо было занять нейтральную позицию по отношению к враждующим сторонам, а не поставлять оружие режиму Асада. Ошибаюсь я или нет, покажет ближайшее будущее. [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14]