О РЕВОЛЮЦИЯХ ВООБЩЕ И О РЕВОЛЮЦИЯХ ТЫСЯЧА ВОСЕМЬСОТ СОРОК ВОСЬМОГО ГОДА В ЕВРОПЕ В ОСОБЕННОСТИ
28 января 1933 года Идул-Фитр 4 Мы должны снова вернуться к Европе и еще раз взглянуть на сложную и постоянно меняющуюся картину, которую представлял этот континент на протяжении девятнадцатого века. Уже в не которых лисьмах, написанных два месяца назад, я давал обзор этого столетия в целом и указывал на некоторые рсновные его черты. Вряд ли ты запомнила все те «измы», которые я тогда упоминал: индустриализм и капитализм, империализм и социализм, национализм и интернационализм — вот хотя бы некоторые из них! Я рассказывал тебе также о демократии и науке, о колоссальной революции, которая произошла в средствах сообщения, в народном образовании и его продукте — современной газете. Из всех этих явлений, а также многих других складывалась цивилизация тогдашней Европы — буржуазная цивилизация, в которой новые средние классы контролировали индустриальную (машину при капиталистической системе. Эта цивилизация буржуазной Европы шла от победы к победе, она брала одну высоту за другой, и к концу столетия она сама и весь мир уверились в ее могуществе, но тут наступил час бедствия. В Азии мы также в известной мере подробно рассмотрели эту цивилизацию в действии. Подталкиваемая своей растущей промышленностью, Европа протянула руки к далеким странам, пытаясь захватить их, установить свой контроль над ними и вообще всячески вмешиваться в их дела в целях извлечения выгод для себя. Под Европой я прежде всего подразумеваю здесь Западную Европу, которой принадлежала инициатива в развитии индустриализма, а из всех этих западных стран Англия, без сомнения, в течение длительного времени была лидером; намного опередив остальных, она широко использовала свое лидерство. Короли и императоры в начале столетия не замечали всех этих огромных изменений, происходивших в Европе, на Западе. Они не осознавали важного значения рождавшихся новых сил. После того как Наполеон был в конце концов свергнут, они помышляли лишь о сохранении самих себя и себе подобных на вечные времена и превращении мира в надежный оплот самодержавия. Они еще не полностью оправились от ужасного страха перед Французской революцией и Наполеоном и не хотели, чтобы это повторилось вновь. Как я тебе рассказывал в одном из прошлых писем, они объединились в Священный союз для защиты «божественного права монархов», чтобы навязывать свою волю и не дать возможности народам поднять голову. С этой целью самодержавие и религия протянули друг другу руку, как они это часто делали в прошлом. Русский царь Александр I был вдохновителем этого союза. Его страны еще не коснулись веяния индустриализма или нового духа. Россия была средневековой и очень отсталой. Круп ных городов было мало, торговля развита слабо, и даже уровень ремесла невысок. Самодержавие ничем не было ограничено и процветало. Условия в европейских странах были другими. Чем дальше на Запад, тем заметнее становились средние классы. В Англии, как я говорил тебе, самодержавия не было. Парламент ограничивал власть короля, но вместе с тем сам парламент находился под контролем горстки богатых людей. Существовали большие различия между российским самодержцем и этой правящей английской олигархией. Но у них было и нечто общее — страх перед массами и революцией. Поэтому реакция торжествовала по всей Европе и все, что напоминало о либерализме, беспощадно подавлялось. По решениям Венского конгресса 1815 года многие народы — в частности, в Италии и в Восточной Европе — оказались под чужеземным владычеством. Их приходилось держать в подчинении силой. Но успех в подобном деле не может быть слишком длительным, неизбежно возникают осложнения. Это все равно что пытаться удерживать крышку кипящего чайника. Европа кипела, и пар не раз с силой вырывался наружу. Я рассказывал тебе в одном из предыдущих писем о восстаниях 1830 года, когда в Европе произошел ряд изменений, в особенности во Франции, где Бурбоны были окончательно изгнаны. Эти восстания пугали королей и императоров и еще больше их министров, и они с удвоенной энергией притесняли и подавляли народы. В этих письмах мы часто встречались с великими изменения* ми, которые происходили в странах в результате войн и революций. Войны в прошлом бывали иногда религиозными, иногда династическими; довольно часто они носили характер политических вторжений одного народа на территорию другого. За всеми этими мотивами обычно крылись еще какие-то экономические причины. Так, большинство вторжений племен Центральной Азии в Европу и Азию объяснялось голодом, который гнал их на запад. Экономический прогресс может привести к усилению народа или нации и дать им преимущества перед другими. Я обращал твое внимание на то, что в основе даже так называемых религиозных войн в Европе и в других местах лежал экономический фактор. По мере приближения к новым временам наблюдается постепенное прекращение религиозных и династических войн. Войны, разумеется, не кончаются. К несчастью, они становятся все более жестокими. Но их причины теперь со всей очевидностью являются политическими и экономическими. Политические причины свя заны главным образом с национализмом: с подавлением одной нации другой или с конфликтом между двумя агрессивными нацио- нализмами. Но даже подобные конфликты большей частью объясняются экономическими причинами, такими, как нужда в сырье и рынках сбыта, которую испытывают современные промышленные страны. И мы видим, как экономические причины начинают играть все более и более важную роль в возникновении войн, и сегодня все прочие причины, бесспорно, отступают на задний план по сравнению с ними. Революции на протяжении истории претерпели такие же изменения. Революции в далекие времена обычно бывали дворцовыми переворотами, члены правящего семейства вели интриги, боролись между собой и убивали друг друга; или народные массы, доведенные до отчаяния, восставали и свергали тирана; или какой-нибудь честолюбивый военный захватывал трон с помощью армии. Часто в дворцовых переворотах принимали участие лишь очень немногие, эти перевороты не оказывали влияния на положение масс и были безразличны последним. Менялись правители, но система оставалась прежней, и жизнь людей продолжалась без изменений. Разумеется, плохой правитель тиранил народ и делался невыносимым, хорошего правителя было легче терпеть. Но все равно, бывал ли правитель хорошим или плохим, социальные и экономические условия существования народа не менялись от одних только политических изменений. Социальных революций при этом не происходило. Национальные революции приводят к большим изменениям. Когда одна нация находится под властью, другой, господствующий класс бывает чужеземным. Это наносит ущерб во многих отношениях, так как подчиненной страной управляют во имя блага чужой страны или чужого господствующего класса, которому достаются выгоды от этого. Конечно, при этом сильно страдает чувство собственного достоинства зависимого народа. Кроме того, чужой господствующий класс не допускает высшие классы зависимой страны к должностям, связанным с властью и могуществом, которые они при других условиях занимали бы. Успешная национальная революция по меньшей мере устраняет иностранцев, и преобладающие в стране элементы немедленно занимают их место. Таким образом, эти классы извлекают большую выгоду из устранения чужого господствующего класса; стране в целом это также выгодно, поскольку власть над ней не используется в интересах другой страны. Однако тем, кто находится на нижних ступеньках общества, от всего этого мало пользы, если только национальная революция не сопровождается также революцией социальной. Социальная революция совершенно иное явление по сравнению со всеми прочими революциями, которые ведут лишь к поверхностным изменениям. Она подразумевает также и политическую революцию, но является чем-то гораздо большим, поскольку она изменяет структуру общества. Английская революция, провозгласившая парламент верховной властью, была не только политической революцией, но отчасти также и социальной, поскольку она означала союз более богатых слоев буржуазии с теми, кто стоял у власти. Этот класс крупной буржуазии, таким образом, возвысился и в политическом и в социальном отношениях, но на положение менее обеспеченных слоев буржуазии и масс в целом она влияния не оказала. Французская революция в еще большей мере была социальной революцией. Как мы видели, она перевернула весь общественный строй, и в течение некоторого времени в управлении принимали участие даже массы. В конечном итоге и здесь восторжествовала буржуазия, массам, после того как они сыграли свою роль в революции, было указано «их место». Однако привилегированное дворянство было отстранено от власти. Совершенно очевидно, что подобные социальные революции имеют гораздо более далеко идущие последствия, чем чисто поди- тические изменения, и что они самым тесным образом связаны с общественными условиями. Какая-нибудь честолюбивая, нетерпеливая личность или группа не могут вызвать социальную революцию, если только не возникли соответствующие условия и массы к ней не готовы. Говоря о готовности масс, я не имею в виду сознательную готовность в результате того, что им так велели. Я подразумеваю наличие таких социальных и экономических условий, когда жизнь становится для них слишком тяжелой и они не могут добиться облегчения или устранения недостатков иначе как с помощью такого рода преобразований. В прошлом, на протяжении многих веков, жизн?, бесспорно, была настолько тяжким бременем для огромного числа людей, что поразительно, как они могли выносить ее. Порой они восставали — это были главным образом крестьянские бунты и жакерии,— в слепом бешенстве разрушая все, что попадало под руку. Но у этих людей не было никакого сознательного желания изменить социальный строй. Несмотря на отсутствие такого сознания, в прошлом революции неоднократно приводили к разрушению существующих социальных условий и в Древнем Риме, и в средневековой Европе, и в Индии, и в Китае и оказывались причиной гибели империи. В прошлом социальные и экономические изменения происходили медленно, на протяжении длительных периодов способы производства, распределения и средства передвижения оставались, по существу, те же самые. Люди поэтому не замечали процесса изменения и думали, что старый социальный порядок является постоянным и неизменным. Религия окружила божественным ореолом этот порядок и сопутствующие ему обычаи и взгляды. Люди были настолько убеждены в этом, что не помышляли об изменении порядков даже тогда, когда условия изменялись настолько, что прежние порядки были явно непригодны. С наступлением промышленной революции и больших изменений в средствах передвижения социальное развитие значительно ускорилось. Новые классы выдвинулись на передний план и разбогатели. Возник новый промышленный рабочий класс, который сильно отличался и от ремесленников, и от сельских тружеников. Все это требовало нового экономического устройства и политических преобразований. Западная Европа находилась в своеобразном состоянии неустройства. Разумное общество осуществляло бы необходимые изменения по мере возникновения нужды в них и, таким образом, полностью использовало бы себе на благо изменение условий. Но общества не являются разумными, и они не мыслят, как целое. Отдельные индивиды думают о себе и о том, что выгодно для них самих; классы людей, имеющих общие интересы, поступают точно так же. Если какой-либо класс является господствующим в обществе, он хочет сохранить свое положение и извлекать выгоды из эксплуатации низших классов. При мудром и дальновидном подходе легко убедиться в том, что в конечном счете лучшим способом извлечь выгоду для себя является забота о выгоде всего общества, членом которого являешься. Однако отдельные лица и классы, стоящие у власти, хотят удержать то, чем они владеют. Самый легкий способ для этого — убедить другие классы и всех остальных людей в том, что существующий социальный строй является наилучшим из всех возможных. Для того чтобы внушить это людям, привлекают на помощь религию; образование используется для той же цели, пока наконец, как это ни поразительно, почти все без исключения начинают всецело верить в это и перестают помышлять об изменениях. Даже люди, страдающие от этой системы, действительно верят, что ее сохранение справедливо и что сами они должны получать пинки и побои и продолжать голодать в то время, как другие живут в изобилии. Итак, люди воображают, будто социальная система является неизменной и никто не виноват в том, что большинство при ней страдает. Будто это их собственная вина, рок, судьба, наказание за прошлые грехи. Общество всегда является консервативным и не любит изменений. Оно предпочитает оставаться в привычной колее и твердо верит, что таково его предназначение. Настолько твердо, что наказывает большинство тех индивидов, которые, пытаясь улучшить состояние общества, призывают его выйти из этой колеи. Но социальные и экономические условия не стоят на месте в угоду самодовольным и неразумным членам общества. Они идут вперед, хотя представления людей и остаются прежними» Расхождение между этими устаревшими понятиями и действительностью увеличивается, и, если ничего не предпринимается, чтобы вновь привести их в соответствие, система дает трещину и происходит катастрофа. Таковы причины подлинных социальных революций. Если сложились такие условия, то революция неминуемо наступит, хотя старые и ретроградные идеи и могут несколько затормозить ее движение. Если таких условий не сущест- ствует, то, какие бы старания ни прилагали небольшие группы лиц, они не смогут вызвать ее к жизни. Когда революция начинается, то покровы, скрывающие истину от народа, спадают и он очень скоро начинает понимать подлинное положение вещей» Вырвавшись из привычной колеи, он устремляется вперед. Вот почему в революционные периоды народ движется вперед с огромной энергией. Таким образом, революция является неизбежным результатом консерватизма и попыток задержать развитие. Если бы общество было способно не впадать в это глупое заблуждение о неизменности социального строя, а постоянно следовать за меняющимися условиями, то не было бы социальных революций. Тогда происходила бы непрерывная эволюция. Я написал, хотя у меня и не было предварительно такого намерения, несколько пространно о революциях. Я интересуюсь этим предметом, поскольку сегодня во всем мире проявляются несоответствия и социальная система рушится во многих местах. Такие явления в прошлом были предвестниками социальной революции, поэтому, естественно, у нас возникает мысль, что мы находимся на пороге больших изменений в мире. В Индии, как и во всех других странах, пребывающих под иностранным господ ством, национализм и желание избавиться от чужого владычества сильны. Но националистические стремления в значительной мере ограничены состоятельными классами. Крестьяне, рабочие и все те, кто живет в постоянной нужде, естественно, больше интересуются тем, как наполнить свои пустые желудки, чем туманными националистическими мечтами. Для них национализм или сварадж не имеют смысла, если не несут с собой увеличения продовольствия и улучшения условий. Поэтому в Индии на сегодняшний день это не только политическая проблема, но в еще большей мере проблема социальная. К этому отступлению о революциях меня побудили многочисленные восстания и беспорядки, происходившие в Европе на протяжении девятнадцатого века, который мы рассматриваем. Многие из них, в особенности в первой половине столетия, представляли националистические восстания против иностранного господства. Наряду с ними в промышленных странах идеи социального возмущения приводят к расширению конфликта нового класса рабочих с хозяевами-капиталистами. Люди начали думать и сознательно готовить социальную революцию. 1848 год называют годом революций в Европе. Во многих странах произошли восстания, некоторые были частично успешными, но большинство окончилось неудачей. Подавление национализма было причиной восстаний в Польше, Италии, Чехии и Венгрии. Польское восстание было направлено против Пруссии, восстания в Чехии и Северной Италии — против Австрии. Все они были подавлены. Венгерское восстание против Австрии было самым крупным. Его вождем был Лайош Кошут, который прославился в венгерской истории как патриот и борец за свободу. Несмотря на двухлетнее сопротивление, это восстание было также подавлено. Спустя некоторое время Венгрия достигла успеха, используя другие способы борьбы, под руководством еще одного видного вождя — Деака. Интересно отметить, что способом борьбы, который применял Деак, было пассивное сопротивление. В 1867 году Венгрия и Австрия были объединены, более или менее на равных правах, в так называемую дуалистическую монархию под властью императора из династии Габсбургов Франца-Иосифа. Методы пассивного сопротивления, которые применял Деак, стали спустя полстолетия образцом для ирландцев в борьбе против англичан. Когда в 1920 году в Индии началось движение за отказ от сотрудничества, некоторые люди также вспомнили о борьбе Деака. Но между этими двумя способами существует большое различие. В Германии в 1848 году также происходили восстания, но не очень серьезные: они были подавлены и были обещаны некоторые реформы. Во Франции произошли большие изменения. Со времени изгнания Бурбонов в 1830 году королем был Луи-Филипп; он был полуконституционным монархом. К 1848 году народ устал от него и его заставили отречься от престола. Снова была учреждена республика. Она называлась Второй республикой, поскольку первая была во время Великой революции. Воспользовавшись беспорядком, племянник Наполеона, по имени Луи Бонапарт, прибыл в Париж; он выдавал себя за великого друга свободы и был избран президентом республики. Это было лишь приемом для того, чтобы захватить власть. Прочно утвердившись, он установил контроль над армией и в 1851 году устроил то, что называется coup d’etat (государственным переворотом). С помощью своих солдат он навел страх на Париж, расстрелял многих людей и терроризировал Национальное собрание. В следующем году он сделал себя императором, приняв имя Наполеона III, так как Наполеоном II считался сын великого Наполеона, хотя он никогда и не царствовал. Так закончился краткий и бесславный путь Второй республики, просуществовавшей немногим более четырех лет. В Англии в 1848 году не было восстаний, но было много волнений и беспорядков. Англия умеет проявлять гибкость, когда ей грозят действительные осложнения, и тем самым избегать их. Этому способствует также гибкая природа ее конституции; кроме того, длительная практика научила англичан идти на компромиссы, если не остается иного выхода. Этим путем ей удалось избежать больших и внезапных перемен, которые часто происходили в других странах с менее гибкими конституциями и с народами, менее склонными к компромиссам. В 1832 году в Англии проводилась большая агитация за принятие билля о реформе, которая предоставила бы право участия в выборах в парламент более широкому кругу лиц. В сравнении с современными понятиями это был весьма умеренный и безобидный билль. Право избирать предоставлялось дополнительно лишь некоторому числу лиц из средних классов, рабочие и большинство других слоев все еще не имели права голоса. Парламент был в то время в руках небольшого числа богатых людей, которые боялись потерять свои привилегии, а также свои «гнилые местечки», в которых им без всяких хлопот было обеспечено переизбрание в палату общин. Поэтому эти люди пустили в ход все свое влияние для борьбы против билля о 21 Джавахарлал Неру реформе; они утверждали, что Англия отправится ко всем чертям и наступит конец света, если билль будет принят. Англия была на грани гражданской войны, когда оппозиция в страхе перед народной агитацией согласилась принять билль. Не приходится и говорить о том, что Англия осталась жива, а парламент, как и прежде, остался под контролем богатых. Власть состоятельных слоев среднего класса еще больше возросла. В 1848 году страну потрясла еще одна агитационная кампания. Она называлась чартистской, потому что агитация велась за представление в парламент гигантской петиции с Народной хартией [People’s Charter], в которой содержались требования различных реформ. Движение вызвало страх у господствующих классов и было подавлено. Большая нищета и недовольство царили в среде фабричных рабочих. Около этого времени начали вводить некоторые законы о труде, и это немного облегчило участь рабочих. Англия быстро накапливала деньги благодаря своей растущей торговле; она становилась «мастерской мира». Большая часть прибылей шла владельцам фабрик, но некоторая доля перепадала и рабочим. Это способствовало предотвращению восстаний в 1848 году. Но в то время восстание казалось близким. Я не покончил с 1848 годом; осталось еще рассказать о томг что произошло в Риме в том же году. Но это я уже должен отложить до следующего письма. 126.