Эпилог
быть, она закончилась именно потому, что не могла длиться вечно.
В тот день, 20 ноября, было объявлено об изъятии из обращения старой рейхсмарки. Вводилась новая национальная валюта - рентенмарка. Одна рен- тенмарка заменяла биллион старых рейхсмарок. Новая валюта объявлялась конвертируемой и обеспечивалась землей и другой государственной собственностью Германии. Речь, конечно, шла о своего рода фикции: в обстановке творившегося тогда экономического хаоса превратить земельные и промышленные активы в реальные деньги можно было только теоретически, поэтому любой немец, рассчитывавший на это, в серьезных официальных кругах считался повредившимся рассудком. Вся комбинация, однако, неплохо сработала. Помогло стечение обстоятельств42.В тот же день, когда старая марка ушла в прошлое, 20 ноября 1923 г. по странному совпадению скончался президент Рейхсбанка Рудольф Хавенштайн. На его место был назначен Яльмар Шахт, который быстро приобрел репутацию творца чуда, сотворенного рентенмар- кой. Шахт слыл экономическим чудотворцем очень долго. Согласно популярному мифу, он был финансовым гением, спланировавшим экономическое обновление Германии в правление Адольфа Гитлера, создавшим финансовую базу для нового вооружения страны и вершившим немецкую экономическую политику в первые, успешные для Германии, годы Второй мировой войны. Мало кто получил столь коварную награду за свою финансовую репутацию: благодаря ей о Шахте пошла молва как о жизненно важном орудии злодейств Гитлера, в результате чего он оказался на скамье подсудимых на Нюрнбергском процессе. Таким образом, в который раз магия денег оказалась роковой для того, кто пытался повелевать ими.
Феномен и репутация Шахта, как, впрочем, и многие другие экономические феномены, стали воистину плодом случайности, того обстоятельства, что он оказался в
нужное время в нужном месте.
Если бы давление на немецкий центральный банк насчет денежной эмиссии без погашения продолжилось и после 1923 г.43, никто не мог бы поручиться за спасение ни новой марки, ни авторитета Шахта. Но население, пережившее все ужасы гиперинфляции, неожиданно поверило в новые деньги и готово было принять любой миф, который подкрепил бы эту веру, так что стабилизация стала возможной и осуществимой.Двадцать один год и несколько месяцев спустя группа американских экономистов прибыла в Германию для анализа негативного воздействия войны на ее экономику; помимо прочего, они встречались с экс-президентом Рейхсбанка Шахтом, отбывавшим заключение под Франкфуртом, в специальном изоляторе для высокопоставленных руководителей Третьего рейха44. Шахт утверждал, что в годы фашизма не имел практически никакого влияния на события. По его словам, ему не удавалось убедить Гитлера, что немецкий бюджет необходимо уравновесить, что следует ограничить банковские кредиты и в целом строго придерживаться неизменного, вечного закона ортодоксального ведения денежной политики. Американские специалисты вернулись домой с убеждением, что Шахт не лгал, что он действительно человек ограниченного и устаревшего склада ума, который, судя по всему, и вправду не мог оказать ощутимого влияния на гораздо более прагматичную национал-социалистскую экономическую политику немецкого Рейха. Позднее и суд пришел к аналогичному заключению и оправдал Шахта.
Если читателю предыдущих строк показалось, что он случайно заглянул в эпилог какой-то другой истории, он прав лишь отчасти. Действительно, вышеизложенное является фрагментами книги Д.К. Гэлбрайта «Деньги: откуда они приходят и куда они уходят»45, относящимися к концу не
мецкой гиперинфляции. Между тем сходство с завершением югославской гиперинфляции столь разительно, что мы не могли их не процитировать. Вообще говоря, у всех гиперинфляций в экономической истории начало было схожим, протекали они специфично, а заканчивались одинаково.
Югославская гиперинфляция неожиданно прекратилась 24 января 1994 г.
с применением старого, отработанного средства. Была произведена замена денег: в обращение пущен новый динар, который приравнивался к 12 млн. ста- рых46. Курс новой валюты относительно немецкой марки устанавливался 1:1, новый динар объявлялся конвертируемым, гражданам предоставлялась возможность свободной купли-продажи валюты в банках. Между тем эта конвертируемость была односторонней и по сути фиктивной. На тот момент государство располагало валютными резервами на сумму в 300 млн. немецких марок, но это мало кому что-то говорило. Населению разрешалось продавать валюту государству без каких-либо ограничений, а вот покупка лимитировалась административным ограничением: в день можно было купить не более 100 марок. Разумеется, поначалу никто и не стремился покупать валюту, так как новых динаров катастрофически не хватало, тем более что процесс внедрения новых денег только начался. В банках выстраивались длинные очереди жаждущих продать свои валютные запасы, чтобы приобрести деньги на насущные нужды. Валютный резерв страны постепенно рос47. Совершалось новое экономическое чудо.К величайшему изумлению населения, до той поры убежденного, что конец гиперинфляции не наступит никогда, цены стали падать. Боязнь поверить в новую ситуацию вскоре сменилась всеобщим воодушевлением, восторгом и безграничным оптимизмом относительно будущего. Хотя снижение цен объяснялось тем, что денежная реформа и прекращение лавинообразной эмиссии остановили гипер- инфляционные ожидания производителей и работников торговли, а также тем, что предусмотренный в ценах валютный курс на 60-100% превышал установленный 24 ян
варя, то есть цены снизились в результате адаптации к новым паритетам48, сам факт их снижения чрезвычайно благотворно сказался на психике граждан. После длительного периода неизвестности люди хотели стабильных денег, в которые они могли бы верить и которые не были бы мертвым грузом. Их инстинктивная вера была настолько сильна, что мастеру политического маркетинга не составило большого труда создать новый миф о чуде.
Этот миф поддерживался еще и тем, что победа над гиперинфляцией была одержана исключительно внутренними силами, без зарубежного вмешательства, в условиях экономической блокады и вопреки продолжавшейся войне на территории бывшей СФРЮ. Удивительно, что мифотворцам и народу в тот момент вовсе не помешало то, что совсем недавно те же факторы считались единственными причинами, вызвавшими страшную двухлетнюю гиперинфляцию.Подобно тому как когда-то в Германии, заслуга экономического волшебства, создавшего новый динар, была приписана его учредителю и промоутеру, вновь избранному председателю Народного банка Югославии 75-летнему профессору на пенсии, бывшему эксперту Мирового банка Драгославу Аврамовичу49. По невероятному совпадению в тот самый день, когда был назначен новый председатель НБЮ, 2 марта 1994 г., умер бывший председатель Борислав Атанацкович50. Таким образом, совершив виток, история вновь сыграла злую шутку с судьбами отдельных людей и целого народа.
Вскоре Аврамович приобрел репутацию «чудесного доктора» финансовой системы страны. Новую валюту, его творение, отечественные СМИ прозвали «супердинаром», а вслед за тем и сам председатель НБЮ приобрел прозвище «супердедуля». Население, испокон веков обожавшее мифических героев, с готовностью восприняло рождение нового идола. Аврамович был осиян ореолом славы и со всех сторон осыпан почестями51.
Понятно, что во всем этом было преувеличение. Основной замысел прозорливого Аврамовича заключался в фи
ксировании курса нового динара по отношению к немецкой марке как 1:1. Это, несомненно, сильнейшим образом воздействовало на психику граждан, привыкших во время гиперинфляции осуществлять финансовые операции в немецкой валюте52. Кроме того, замена денег и формальная конвертируемость динара способствовали снижению инфляционных ожиданий. Разумеется, в такой ситуации психология не помогла бы, если бы государство внезапно не приняло решение о прекращении лавинообразной денежной эмиссии. Когда это произошло, гиперинфляция прекратилась сама по себе53, после чего начался рост производства, обратный эффект Танзи - Оливера, и государственный бюджет стал понемногу уравновешиваться.
Между тем гиперинфляция оставила глубокий след, и от ее последствий СР Югославии нелегко было избавиться. Многолетняя экономика деструкции набросила тень на все ключевые рыночные категории. Она полностью ниспровергла институт частной собственности, чему во многом способствовала спекулятивная деятельность различных парагосударственных институций - банков, сберкасс и предприятий, представлявшихся общественности как частные. Принятие закона о приватизации в условиях астрономической гиперинфляции привело к вопиюще несправедливым решениям, что впоследствии послужило противникам частной собственности дополнительным аргументом для полного отрицания ее преимуществ. Конечно, коммунистическому режиму в Сербии всерьез никогда не было дела до развития частной собственности, это расходилось с его принципами сохранения власти54. Форсированием и цементированием общественной собственности на практике власть постаралась, чтобы деньги «не испортили» людей и не настроили их против политических властителей, что неминуемо произошло бы в случае широкого распространения частной инициативы55.
Помимо частной собственности, создатели деструктивной экономики ниспровергли и важнейшие постулаты банковского дела. У наученного горьким опытом населения по
явилось предубеждение к сберегательным вкладам в банки, займам и другим видам изъятия свободных денежных средств. Отдавая себе отчет, что общее недоверие к банковской системе приведет к множеству нежелательных последствий, власть на совесть потрудилась, чтобы хоть как-то смягчить эффект своей неправедной миссии в предшествующий период. Так, например, было принято решение о пересчете стоимости облигаций займа для экономического возрождения Сербии, который гиперинфляция полностью обесценила. К сожалению, эта мера только подтвердила известную народную мудрость «как волка ни корми, он все равно в лес смотрит». Напомним, что на счет этого займа население перевело порядка 130 млн. немецких марок в динарном эквиваленте. Но, применив некую специфическую формулу высшей математики, правительство высчитало, что сумма государственной задолженности составляет 40 млн.
немецких марок. С учетом финансовой ситуации, которая, как всегда, в этой стране была объективно тяжелой, в конце концов решили, что гражданам хватит и 24 млн. динаров56 из бюджетных денег. Таким образом, речь шла о по крайней мере тройном обма- не57: во-первых, неправильно рассчитан долг государства; во-вторых, правительство великодушно предложило выплатить населению менее 60% от этой неправильно рассчитанной суммы; в-третьих, правительство мудро решило выплатить в пять раз меньшую сумму из государственного бюджета - то есть из денег налогоплательщиков, которые, по сути, являлись заимодавцами. То, как большинство отечественных СМИ прокомментировало этот жест доброй воли со стороны правительства, очень интересно и психологически показательно для постгиперинфляцион- ного периода. Ведущее издание в стране писало: «Оказав помощь своими сбережениями экономическому развитию страны, ожидать, что страна вовремя вернет долг, а ныне получить только половину займа, выглядит как большая несправедливость. Но, учитывая все события, произошедшие в стране за последние несколько лет, особенно в прошлом году, когда у вкладчиков была отнята последняя надежда, этот жест республиканского правительства можно трактовать и как дар государства, которого никто не ожи- дал»58. Видимо, народ надо было довести до нищенства, чтобы он оценил своих щедрых правителей.
Интенсивная деструкция экономики разрушила югославское общество. Народ ограбили и материально, и духовно, отняли у него право на нормальную жизнь. Ненормальные явления стали в порядке вещей, убита здоровая экономическая логика, общество криминализировалось. Люди свыклись с теневой экономикой и черным рынком, финансовые спекуляции и злоупотребления в условиях недействующей правовой системы привлекали больше, чем честный труд, а дача взяток и уплата различных комиссионных стали неотъемлемой частью существования как богатых, так и бедных. Создалась атмосфера, исказившая сознание и психику людей. Народ воспринимал стояние в очередях как объективную реальность, отвык от труда и жизни по результатам этого труда, стал невосприимчив к любым обманам и несправедливостям, идущим от государства, и готов был переносить любые лишения, невзирая на цели. Краски сгущали государственные СМИ, всегда готовые тяжелейшие национальные поражения обратить в эпохальные триумфы, способные глупейшие экономические меры представить как самые рациональные и даже убедить общественность в их полном соответствии светлым принципам рыночной экономики.
Очевидно, что в подобных общественных условиях твердая уверенность, добрые намерения и несокрушимая воля председателя НБЮ Аврамовича не могли быть достаточным залогом его успеха. К счастью, власть оказала ему решительную поддержку. В высших эшелонах наложили суровый запрет на бесконтрольную денежную эмиссию (без погашения) и пришли к соглашению, что в дальнейшем государственный бюджет будет пополняться из реальных источников. Помимо этого, постановили раз и навсегда покончить с «теневой эмиссией», поэтому институции, в
предшествующий период участвовавшие в несанкционированных финансовых операциях, постепенно упразднили. Сначала были закрыты народные банки республик и краев, затем ликвидирована Служба безналичных финансовых операций и Казна федерации. Власть предстала в новом и значительно более привлекательном обличье. Решимость довести до конца денежную реформу доказывалась во всем и на всех общественных собраниях. Даже сам президент СР Югославии Зоран Лилич всерьез объявил, что попытка «срыва экономической программы будет рассматриваться как тяжкое уголовное преступление» 59.
Хотя после 24 января 1994 г. произошли значительные сдвиги в денежной сфере, в реальном секторе экономики практически ничего не изменилось. Однако Аврамович был твердо уверен, что инъекция здоровых денег в больную экономику сама по себе окажет исцеляющее действие. Была развернута кампания по реанимации производства путем краткосрочных банковских кредитов. Между тем эти кредиты выделялись сообразно традиционному духу банковского дела времен реального социализма, неселективно (главными заемщиками были крупные и нерентабельные общественные предприятия), без серьезной оценки финансово-экономической рентабельности и риска возврата средств. Помимо этого, банкам предписывалось предоставлять кредиты по фиксированной процентной ставке максимум 9% в год. Конечно, большинство банков приняло это предписание безоговорочно, понимая, что за ним стоит гораздо более серьезная сила, чем аргументы председателя НБЮ Аврамовича. Желая задобрить власть имущих и одновременно угодить им, некоторые уполномоченные государственные банки предоставляли кредиты, превышавшие их кредитоспособность, в результате чего оказывались в минусе. Но, несмотря на это, результат финансовых вливаний был на первый взгляд впечатляющим: промышленное производство, которое в предшествующий период практически полностью стояло, начало расти, в отдельные месяцы достигая десятков процентов роста. Странно, однако, что
мало кому приходило в голову, что это всего лишь логическое последствие резкого прекращения гиперинфляции, которая душила всякое производство, даже не зависевшее от импорта-экспорта. Так или иначе, рост промышленного производства общественность приписывала колоссальному успеху программы Аврамовича и относила к разряду невиданных экономических чудес, несмотря на то что уровень, относительно которого этот рост измерялся, был исключительно низким, фактически нулевым60. Мало кто не восхищался экономическими переменами (пусть с известной долей осторожности). Среди пессимистов, которых высмеивали и над которыми злорадствовали, оказался еженедельник «Экономическая политика», сравнивший рост промышленного производства с пресловутым медицинским фактом - «И у покойника ногти растут»61.
Вопреки непоколебимому оптимизму и обаянию, которые излучал Аврамович во время многочисленных выступлений перед общественностью, наряду с ростом промышленного производства увеличивалась и неликвидность банков. В начале июля около 80 из 100 югославских банков оказались в минусе62. Предприятия, в предыдущий период научившиеся жить в долг, и не думали возвращать кредиты, зная, что против них не будут применяться санкции. Отговариваясь сомнительными причинами, в силу которых они не в состоянии выполнить обязательства перед банками, и преподнося их как объективные, должники настоятельно просили новых и больших кредитов. Но банки, кредитный резерв которых не пополнялся, не могли тут же удовлетворить эти просьбы и искали помощи у НБЮ, требуя уменьшить ставку обязательных резервов и предоставить кредит для обеспечения ликвидности на более выгодных условиях, чем раньше63. Председатель НБЮ Аврамо- вич, стяжавший тем временем славу чудотворца и популярность в народе, под закат своих дней не мог отказать себе в удовольствии продлить эти дивные грезы. Вероятно, уступая также нарастающему давлению со стороны политического истеблишмента, он постепенно отпускал пово
дья денежной политики. В конце концов вопрос ставился не о кредитовании, а о субвенции нерентабельной экономики эмиссией денег. НБЮ даже перестал скупать ценные бумаги крайне нерентабельных учреждений и общественных предприятий, финансируя тем самым их неэффективность. Помимо этого, в конце июня 1994 г. вновь появилась разница в курсах, что также означало спекулятивную мотивацию лоббирования заемщиков и породило новую волну фиктивных импортеров, чьей основной целью было паразитировать на разнице курсов64.
Упорно взбадривая производство описанным способом и все еще теша себя надеждой, что процесс денежной реформы не завершился, НБЮ выпускал все больше денег без реального погашения. В основном эти деньги уходили в спекулятивные каналы или в номинально растущие зарплаты работников общественных предприятий, большинство которых находилось в принудительных отпусках. Финансовая недисциплинированность принимала все больший размах, а вместе с этим нарастал и квази- фискальный дефицит, предрекая новую инфляцию. Предприятия изворачивались, как могли, лишь бы не выплачивать ранее взятые кредиты. Очень часто они открывали по несколько расчетных счетов в разных банках одновременно, уходя из тех банков, где у них был долг и гарантии по валютным кредитам, и получая новые кредиты в тех банках, которым они еще не были должны. И без того хрупкие валютные резервы страны начали неудержимо таять. Учитывая, что номинальные персональные выплаты населению значительно увеличились, а официальный валютный курс остался без изменений, повысилась и способность граждан покупать валюту. Уже в середине 1994 г. в банках шел процесс, обратный тому, который наблюдался на старте программы «чудесного доктора». Теперь мало кто стремился продать свою валюту, наоборот, все валюту покупали. Поняв, что валютные резервы испаряются, а спрос населения растет, банкиры прибегли к одному весьма необычному трюку.
Они внезапно прекратили продажу самой востребованной валюты - немецких марок и американских долларов - под предлогом ее отсутствия в сейфах. Взамен же гражданам галантно предлагали экзотическую валюту - испанские песеты, японские иены, датские кроны и т. д. Но после кратковременной настороженности граждане стали скупать и «экзотическую валюту», так что в начале осени 1994 г. пришлось полностью прекратить свободную продажу валюты. Новый динар лишился своей ограниченной конвертируемости.
Тем временем промышленное производство, ради которого было пожертвовано стабильностью и конвертируемостью нового динара, стало хиреть, его уровень в г. был всего на 1,2% выше, чем в период гиперинфляции 1993 г. Председатель Аврамович сталкивался со все более серьезными проблемами, которые ему пока удавалось искусно скрывать от общественности. Просто непостижимо, с какой энергией и вдохновением «супердедуля» убеждал журналистов и экономистов в том, что расход бюджета с середины 1994 г. финансируется исключительно из реальных источников и нет никакой опасности возобновления инфляции, при этом искренне изумляясь, что кто-то и после его заверений рвался скупать валюту. Наверное, Аврамович знал тогда, что обманывает не только народ, но и себя. А после этого произошло нечто, что должно было развеять розовый туман, в котором пребывал председатель НБЮ, насчет стабильных денег, а также развенчать все его надежды на воплощение этой мечты в существующей общественно-политической ситуации. Спустя всего десять дней после громкого заявления об ответственности за попытку срыва экономической программы государство (вероятно, за спиной Аврамовича) осуществило значительную «теневую эмиссию»!
Случилось это в середине октября 1994 г., после почти годичного перерыва, по каналам, применявшимся во времена гиперинфляции65. Судя по всему, тогда было эмити
ровано по меньшей мере 150 млн., а по некоторым данным, 450 млн. «теневых» динаров. Как следствие этого «тяжкого уголовного преступления» вновь взвился валютный курс на черном рынке, достигнув в некоторых городах соотношения 2,2:1 с немецкой маркой. «Теневая эмиссия» неизбежно вызвала рост цен. Первыми выросли цены на бензин, нелегальная продажа которого открыто велась на улицах. Так, 22 октября цены на «super» неожиданно подскочили с 3 до 6 динаров за литр. На эти события сбитые с толку СМИ реагировали растерянно, и общественность так и не узнала, что же произошло на самом деле. Один журналист из «Политики», например, удивленный и озадаченный происходящим, причиной роста цен счел сильную «кошаву» (северо-восточный ветер с низовьев Дуная. - Прим. переводчика) на югославско-румынской границе, заставшую контрабандистов за работой и сократившую поставки горючего во внутренние районы страны66. Между тем все споры и сомнения разрешил лично Драгослав Аврамович, заявив, что «направил просьбу Службе безналичных операций о прекращении всех кредитов, которые до тех пор предоставляли казна республики и государственные органы. Речь идет о кредитах, которые они предоставляли банковскому сектору, в то время как банкам предписывалось остановить предоставление кредитов республиканским и союзным бюджетам и другим бюджетам и фондам»67. Тем, кто был хорошо знаком с югославской экономикой деструкции и усвоил ее уроки из периода гиперинфляции, не составит труда понять заявления председателя НБЮ.
Драгослав Аврамович оказался в той же ситуации, что и некогда Анте Маркович. Так же как и Марковичу, Ав- рамовичу не хватило сил оставить свой пост с чистой совестью, прежде чем корабль вместе с рулевыми пошел ко дну. Как и многим известным людям до него, ему, вероятно, помешали тщеславие, необоснованный оптимизм и непреодолимое желание любой ценой сохранить статус человека, творящего чудеса, ведущего к неугасимой ис
торической славе. Понимая позицию Аврамовича и его внутренние порывы, я искренне надеюсь, что столь амбициозного и благонамеренного человека не постигнет судьба президента немецкого Рейхсбанка Шахта. Хотя сомневаюсь, что история могла бы повториться в таких подробностях. Но и Монтескье сомневался в силе Макиавелли, был уверен, что люди способны распознать и помешать любой игре, которая ведется против их здравого рассудка, верил в борьбу человека против манипулирования, против лжи о необходимости, был убежден, что угнетаемый восстанет против гонений во имя свободы и сохранения мира, но опять оказалось, что это был лишь самообман и вызов безнадежности.
«The show must go on!»
Долгое время кредиты в Югославии давались под фиксированные номинальные проценты. Учитывая постоянную и растущую инфляцию, они очень быстро становились реально негативными. Автономные соглашения претендовали на субституирование договоров купли-продажи, в то время как общественные договоренности в некоторой степени заменяли законы. Они возникли как результат «созревания идеи», согласно которой новое социалистическое общество, каковым являлось югославское, требовало и новых институциональных решений в области экономики. Поэтому с отвращением отметались все механизмы, напоминавшие ненавистную капиталистическую рыночную экономику, и приветствовались те, которые в центр ставили рабочее самоуправление, кадры, способные решить сложнейшие проблемы путем взаимовыручки и договора в интересах всего общества. Однако созидатели этих новшеств в своем творческом порыве упустили одну маленькую деталь: что человек - существо себялюбивое и в силу собственных (эгоистичных) интересов вынужден вести себя экономически рационально, «к сожалению», сообразно законам рынка. В период непосредственно после Второй мировой войны этот факт не был выражен так ярко в силу высоких темпов экономического роста. Однако этот экономический бум не был вызван преимуществами социалистического строя, о чем фантазеры- авторы коммунистической ориентации десятилетиями слагали разного рода легенды, изображая себя политически всемогущими и обманывая «трудящиеся массы». Напротив, послевоенный экономический подъем стал результатом совершенно иных факторов: 1) стартовая основа, относительно которой измерялись экономические достижения, была очень низкой (страна была разорена войной); 2) СФРЮ в то время получала исключительно крупную и по большей части безвозмездную денежную и материальную помощь от Запада (в основном от США), который из политических соображений финансировал социализм Тито. В 1945-1954 гг. поступила безвозмездная экономическая помощь в размере 400 млн. американских долларов (около 2 млрд. долларов США по курсу 1994 г.); в это же время
СФРЮ получила иностранные кредиты на сумму свыше 360 млн. долларов США (около 1,8 млрд. нынешних долларов) на весьма благоприятных условиях; безвозмездная американская военная помощь в 1951-1958 гг. составила еще 750 млн. долларов (около млрд. нынешних американских долларов); по военным репарациям СФРЮ получила 66 немецких заводов и цехов, промышленное оборудование и станки с 242 заводов бухгалтерской стоимостью свыше 600 млн. долларов (при том что бухгалтерская стоимость полученного оборудования была значительно ниже его рыночной цены); и имелся сверх того приток иностранного капитала с 1945 по 1955 г. в размере 763 млн. долларов (около 3,5 млрд. нынешних долларов США). Об этом подробнее: Bosko Mijatovic. Reparacije kao izvor rasta oko 1950 godine // Ekonomist.
Br. 3-4. Beograd, 1994. Str. 181-196. Фраза, произнесенная на том митинге писателем Милованом Витезовичем. Ровно в полдень, словно по голливудскому сценарию, из-за праздничной трибуны на поле вылетел вертолет, в котором находился Слободан Милошевич. По безбрежному морю митингующих прокатился восторженный клич: «Slobo, slobodo!» («Слобо, свобода!»). Народ пел: «Царь Лазарь, не посчастливилось тебе, чтобы Слобо шествовал рядом с тобой». (Цит. по: Slavoljub Dukic. Kako se dogodio voda. IP Filip Visnjic, Beograd, 1992. Str. 271-272). «Радмила Анджелкович принадлежит к тому типу политиков, которые обескураживают дерзостью, с которой берутся за исполнение высших партийных и государственных функций. Они бестрепетно и дисциплинированно исполняют наказы Партии... Известна своим пикантным прозвищем Рада Ламбада, которое получила после вальса, исполненного ею перед телекамерами в паре с Йоже Смоле по случаю последнего словенского поезда братства и единства» (См.: S. Dukic. Op. cit. Str. 155). Прежде всего «Тигра» вполне устраивало политическое устранение опасного конкурента - «Саввы» из Краньи. См.: Vladimir Goati. Rebublicke elite i raspad Jugoslavije //
Privredna reforma 1990. - put u trzisnu ekonomiju / red. V. Vukotic i D. Marsenic. Institut drustvenih nauka, Beograd, 1993. Str. 390.
В этом контексте стоит привести замечание Мирослава Печуй- лича: «Опиум национализма, гомогенизация своей нации и превращение ее в монолитную твердыню по отношению к другим нациям-врагам - надежное средство для продления жизни власти» (Взято из: V. Goati. Op. cit. Str. 393). Впоследствии переименован в Демократическую партию социалистов. См.: V. Goati. Op. cit. Str. 389. Помимо прочего, упомянутые республики перестали перечислять в союзный бюджет средства, полученные с таможенных пошлин и налога с товарооборота. «Когда речь заходит о влиянии международного фактора на события в Югославии, необходимо различать два этапа. На первом, который длился до начала войны в Словении, обе сверхдержавы, США и СССР, а также Европейский союз поддерживали идею единой и демократической Югославии. На втором этапе план сохранения Югославии постепенно уступает место тенденции признать распад и стараться влиять на его протекание и фазы. Но это произошло только после того, как распад осуществился сам, изнутри» (См.: V. Goati. Op. cit. Str. 400). Претворение в жизнь амбициозных «национальных программ», означающее возвышение нации большинства, неизбежно должно было вызвать защитную реакцию меньших наций. Подробнее см.: V. Goati. Op. cit. Str. 395-400. Чаще всего товар раскладывался просто на куске картона, положенном прямо на грязный тротуар. Был введен запрет на предоставление финансовых и нефинансовых услуг делового характера юридическим и физическим лицам из СРЮ. Валютный курс, устанавливаемый предприятиями по их усмотрению в процессе переговоров. До тех пор пока эта партия будет находиться у власти, выборы, вероятно, будут проводиться именно в это время, ибо, во-первых, зима - сезон, когда человек, в отличие от весны, биологически менее всего расположен ко всякого рода радикальным переменам в жизни, включая и политику. Принятие важных решений, как правило, откладывается «на потом»; во-вторых, если вдруг
дойдет до выборных махинаций (при подсчете голосов), народ не готов заявить свой протест демонстративно, выйти на улицы и тем создать опасность для власти, поскольку холодно и канун новогодних и рождественских праздников, которые дружелюбные (и вечно голодные) сербы не пропустят ни за что на свете. Две самые продолжительные в истории гиперинфляции имели место в Никарагуа (1987-1991 гг., 48 месяцев) и в Китае (1947-1949 гг., 26 месяцев), однако они были значительно слабее по интенсивности по сравнению с югославской. “Pravi demagog citira narod” (Ilija Markovic. Devedeseta (книга афоризмов). Jugoslavijapublik, Beograd, 1991). Подробному анализу возникновения и основных характеристик этой финансово-политической элиты посвящено исследование: Mladen Lazic (redaktor). Razaranje drustva. IP “Filip Visnjic”, Beograd, 1994. Известный отечественный социолог Младен Ла- зич назвал эту элиту «люмпен-буржуазией», его коллега Степан Гредель - «люмпен-олигархией», в данной же работе использован термин «политический истеблишмент». Перифраз одного из афоризмов Илии Марковича: «Неважно, тернист путь или нет, важно, обуты ли вы» (См.: I. Markovic. Op. cit.). См.: “Dve plate za prekidac” («Две зарплаты за выключатель»), “Politika”, 18.11.1993. Все истории взяты из статьи “Penzioneri strahuju od zivota” («Пенсионеры страшатся жизни»), “Politika”, decembar 1993. См.: “Polomljena rebra u redu za hleb” («Сломанные ребра в очереди за хлебом»), “Politika”, 20.10.1993. См.: “Smrt u redu” («Смерть в очереди»), “Politika”, decembar 1993. См.: “Penzioneri strahuju od zivota” («Пенсионеры страшатся жизни»), “Politika”, decembar 1993. См.: “Smrt u redu” («Смерть в очереди»). Во время защиты кандидатской диссертации на экономическом факультете Белградского университета, где я лично присутствовал, об этом конфиденциально сообщил один авторитетный член дипломной комиссии. Несомненно, его тогдашние размышления были разумны и «в духе времени», поскольку позднее этот господин стал министром в правительстве Сербии.
Проблема избыточного количества работающих в югославской экономике прежде всего проявилась в неэффективности экономической системы страны. Эта проблема возникла значительно раньше введения санкций ООН и разгула гиперинфляции. Конечно, росту безработицы способствовали и другие факторы: распад СФРЮ, потеря российского и иракского рынка, экономическое эмбарго, введенное мировым сообществом, и спад производства, обусловленный гиперинфляцией. См.: Gorana Bozovic. “Siva ekonomija i raspodela”, Ekonomski trend, savezni zavod za statistiku. Beograd, septembar 1993.
Str. 15-20. Перифраз афоризма И. Марковича (1991 г.). Он же высказал фразу, которая тогда могла бы послужить антитезой: «Легко быть честным, если у тебя нет другого выхода». Абсолютное сокращение реальных фискальных доходов можно приписать объективному сокращению основы их получения вследствие экономического эмбарго, спада производства и
т. д. Однако их относительное сокращение (относительно общественного производства) являлось прямым следствием процветания теневой экономики. В целом выплачиваемые общественные доходы в 1990 г. составляли 51,7% общественного производства, в 1991 г. они сократились до 38,8%, а в 1992 г. до 27,7% (источник: Savezni zavod za statistiku; за 1993 г. не существует официальных статистических данных). Согласно данным из экономико-расчетного центра Министерства финансов Сербии, 46,1% бюджетных расходов в 1993 г. финансировалось из фискальных доходов, а остальные путем денежной эмиссии. При этом доходы от налога с товарооборота составили лишь 10,3% фискальных доходов. Источник:
Kako se pune budzeti // Politika, 15.12.1993. Данные Министерства финансов Сербии (взято из Kako se pune budzeti // Politika, 15.12.1993). Этот налог введен осенью 1993 г. Все финансовые трансакции, производимые посредством банков и безналичных операций (операции с расчетными счетами, перевод денег со счета на счет и т. д.), облагались налогом по линеарной ставке от 2%.
Наши соседи жаловались друг другу: «У меня холодильник, как “Србиянка”». «Србиянка» назывался ближайший магазин, где на полках можно было найти только хлеб, минеральную воду, поп-корн и консервированную фасоль. Жизненно важные продукты питания и без того настолько дорожали, что даже производители из государственного сектора отказывались их поставлять по чересчур завышенным ценам. Так, в период 01.11.-21.12.1993 г. хлеб подорожал в 320 000 раз, молоко в 380 000 раз, несмотря на то что цены на эти продукты находились под контролем государства. В конце декабря 1993 г. реальная денежная масса была чрезвычайно низкой и составила всего около 17 млн. немецких марок! Следует иметь в виду, что львиная доля выплат работающим в тот период не регистрировалась как личные доходы. Помимо регулярных выплат, трудящиеся получали и разного рода разовые пособия, материальную помощь, беспроцентные займы и кредиты, а чаще всего - продукты питания (натурой) по очень низким ценам с оплатой в рассрочку или бесплатно. По оценкам Гораны Божович, зарплаты и пенсии во время гиперинфляции в среднем составляли всего около 20% совокупных зарегистрированных выплат населению! Эта музыка среди отечественной публики была больше известна как turbo-folk. Это был гармоничный mix народных мотивов с элементами традиционных восточных (турецких), западных диско-мелодий 1980-х гг. и реп-ритмов американских негров начала 1990-х гг. Хотя тогда в моде была так называемая unplugged музыка, интересно, что отечественные композиторы
и аранжировщики использовали электроинструменты, звучание которых могло бы не прийтись по вкусу нормальным людям. В экономической литературе часто ошибочно указывают, что немецкую гиперинфляцию вызвали огромные военные репарации, наложенные на Германию по Версальскому договору после поражения в Первой мировой войне, обусловившие дефицит бюджета, который не мог быть восполнен из внешних источников. Между тем впоследствии выяснилось, что Германия в 1920-х гг. получила из-за рубежа денег (безвозмездных займов) больше, чем потратила на репарации. См.:
Richard Watt. The Kings Depart. New York: Simon amp; Schuster, 1968. P.504. Тем временем Рейхсбанк прекратил переучет ценных бумаг, выпускаемых предприятиями, и повел исключительно реструк- тивную денежную политику. Этот изолятор носил кодовое название Dustbin («Мусорный ящик»). См.: J.K. Galbraith. Money: Whence It Came, Where It Went.
P. 200-204. Напомним, что в процессе гиперинфляции динар деноминировался трижды, было вычеркнуто 16 нулей. В период с 24 января по 31 мая 1994 г. нетто-приход валютных резервов составил 335 млн. немецких марок. До 24 января многие работники торговли устанавливали цены на товар по валютному курсу на черном рынке - от 20 до 25 млн. старых динаров за одну марку. После фиксации курса на отметке млн. старых динаров за одну марку цены начали снижаться. Кандидатуру Драгослава Аврамовича на пост председателя НБЮ предложил лично Слободан Милошевич. Мораль: не стоит браться за исполнение функций председателя центробанка на завершающей стадии гиперинфляции. Среди прочих Аврамович был избран членом-корреспондентом Сербской академии наук и искусств, принят в члены некой Академии компьютерных наук на Украине, удостоился золотого значка «Вечерних новостей» за самый благородный подвиг года и значка Союза пенсионеров Сербии. На торжественном приеме в «Симпо» ему подарили деревянную статуэтку с его портретом. Квазиоппозиционная Новая Демократия преподнесла ему в знак благодарности бронзовый супердинар, увеличенный в двести раз. Союз ветеранов войн 1912-1918 гг. наградил его Орденом сербского воина, а один вновь сформированный союз провозгласил его Витязем сербского народа. Он удостоился вновь учрежденного звания «Созидатель года» от Югославского авторского агентства, а от Союза изобретателей Югославии - награды за инновацию года. Группа пенсионеров из г. Биело- Поле выступила с предложением поставить ему памятник.
В экономической теории это известно как «эффект долларизации». Например, во многих латиноамериканских странах, столкнувшихся во второй половине ХХ века с высокой инфляцией, роль национальной валюты фактически выполнял американский доллар. На примере югославской гиперинфляции еще раз подтвердилось эмпирическое правило, что гораздо легче обуздать очень высокую инфляцию, нежели низкую. Тайна столь длительного существования режима крылась в абсолютном контроле над центрами финансовой мощи, а это было возможно только при условии доминирования коллективной собственности. Основным звеном в осуществлении такого контроля являлись директора важных общественных (государственных) предприятий и банков с одинаковыми политическими взглядами. Должность руководителя общественного учреждения была очень заманчивой, но накрепко связанной с политикой. Ее носитель, как правило, обладал возможностью осуществлять финансовые манипуляции и злоупотребления, получать комиссионные и в конечном итоге обогащаться без всяких опасений преследования по закону. Одновременно самостоятельность пресекалась, и сойти с заданного курса было невозможно, учитывая, что получение должности напрямую зависело от воли политического покровителя, а не от знаний и компетентности директоров, которые очень хорошо знали, что на их место метят многие претенденты, амбициозные, послушные и мыслящие политически правильно. Если посмотреть глубже, то простейший рецепт поддержания коммунистических и квазисоциалистических (авторитарных) режимов - доминирование общественной (государственной) собственности + автаркия. И в первом, и во втором случае уменьшается возможность автономного усиления (иностранного притока) частного капитала. Тем самым сохраняется преобладание политики над финансами и не допускается возникновения обратной ситуации (мощный и независимый частный капитал мог бы профинансировать кого-то, кто представлял бы угрозу для существующей власти).
Небезынтересно отметить, что на момент принятия закона о ревалоризации займа официальный валютный курс еще был прочно привязан к немецкой марке 1:1, в то время как курс на черном рынке был уже 1,8 к одной немецкой марке. Чтобы не перегружать повествование, мы намеренно опустили такие «мелкие» проблемы, как выплата реальных процентов заимодавцам (население в течение пяти лет было лишено возможности распоряжаться своими деньгами) и вопрос о реальной сумме возмещения убытков в условиях значительно завышенного официального валютного курса. “Politika”, 21.09.1994. “Politika”, 08.10.1994. К примеру, уровень промышленного производства в январе 1994 г., то есть в самом начале действия программы Аврамови- ча, составлял всего 38% промышленного производства в феврале 1992 г. (начало великой югославской гиперинфляции), а относительно более раннего периода - на январь 1990 г. и 1989 г. - и того меньше (29,7% и 26,9% соответственно). См.: Ekonomska politika, № 2199. Beograd, 30 maj 1994. См.: Politika, 07.07.1994. В самом начале действия программы Аврамовича НБЮ предоставлял кредиты в динарах неликвидным банкам только на сумму, эквивалентную сумме валюты, выплачиваемой этими банками югославскому центробанку. Нетрудно догадаться, что лобби должников возглавляли отдельные представители политического истеблишмента, которые очень быстро вспомнили старые добрые времена. Как оказалось, заявление об упразднении государственных институций, занимавшихся «теневой эмиссией» в период гиперинфляции, мотивировалось не стремлением покончить с этой криминальной деятельностью. По-видимому, государству важнее было замести следы своей преступной деятельности в прошлом и таким образом обеднить экономическую историю. Источник: Politika, oktobar 1994. Источник: Politika, 22.10.1994. Упомянув «другие бюджеты и фонды», Аврамович, очевидно, имел в виду пенсионный фонд,
поскольку именно в те дни производилась выплата пенсий, хотя ранее заявлялось, что фонд находится в плачевной финансовой ситуации.
Перевод Евгении Потехиной
Еще по теме Эпилог:
- ЭПИЛОГ ИСТОРИИ, или модернизациЯ versus ОРИЕНТАЛИЗАЦИЯ
- Эпилог
- Эпилог
- VII. эпилог
- Вместо эпилога
- Эпилог и виртуальность
- Эпилог
- ЭПИЛОГ
- эпилог
- Эпилог
- эпилог
- Эпилог
- эпилог НАСЛЕДСТВО ПИРРА
- Эпилог
- ЭПИЛОГ
- Эпилог
- Глава седьмая Эпилог
- эпилог
- Эпилог