В прошлых лекциях мы подробно рассмотрели, как создавалась после первой мировой войны Версальско-Вашингтонская система устройства мира. Сохраняя свою империалистическую сущность, 313 новая система международных отношений все же отличалась, как мы видели, от прежней ее модели некоторыми новыми характерными < признаками, которые отражали влияние принципиально новой обстановки, сложившейся в мире после войны. Но в еще большей степени влияние згой новой обстановки проявилось в тех крупных сдвигах, которые произошли после первой мировой войны во всей внутренней структуре капиталистического мира. Во вводной лекции мы уже говорили о том, что в первые десятилетия XX в. на базе сложившейся к тому времени системы монополистического, корпоративного капитализма характерная дня прежнего периода, для XIX в. структура классического капитализма, капитализма свободной конкуренции, вступила в полосу глубокого кризиса. Неизбежным результатом этого было резкое усиление социальной напряженности в обществе, обострение классовой борьбы, рост рабочего движения, возникновение массовых демократических антимонополистических движений за проведение социальных реформ, за создание системы государственной социальной защиты. Наряду с первыми проявлениями либерально-буржуазного реформизма уже в начале XX в. широкое распространение получили идеи социалистического переустройства капиталистического общества. Происшедшее тогда же резкое обострение международной обстановки и как результат этого первая мировая война и вызванное ею неслыханное усиление народных бедствий явились объективной основой тех разнообразных попыток разрешения глубокого кризиса всей традиционной структуры капитализма, которые были предприняты в различных странах мира после окончания первой мировой войны. С наибольшей силой и ожесточенностью эти попытки предпринимаюсь в тех странах, которые в наибольшей степени пострадали после воины и где к острым противоречиям монополистического капитализма прибавлялись противоречия, связанные с наличием сильных докапиталистических отношений в экономике и социально-политической системе. В этих странах массовое движение за социальные реформы, а то и за трансформацию капитализма приобрело революционный характер. Наиболее ярко этот процесс проявился в России. Тот факт, что Октябрь- Ская революция 1917 г. провозгласила необходимость решения важнейших демократических задач, которые не могли и не хотели решать иарское, ни Временное правительство, и приступила к решению этих ~ЗДДЧ, объединил вокруг большевиков массы населения России, ^Одержавшие выдвинутый Лениным лозунг социалистической Трансформации общества. Но Россия не была единственной страной, где народное движение приняло после первой мировой войны революционный характер. Среди крупнейших стран мира такой страной кроме России стала Германия. В 1918-1919 гг. в Германии произошла революция. Что ее вызвало? Каков был ее характер? Что она принесла Германии? * * * В последние десятилетия XIX в. экономическое развитие Германии шло необычайно быстро. Завершение объединения Германии в начале 70- х гг. XIX в. создало благоприятные условия для убыстрения промышленного переворота. Более позднее завершение промышленной революции в Германии по сравнению со странами “старого” капиталистического развития - Англией и Францией - обеспечило более высокую техническую оснащенность германской экономики, а значит и более быстрый ее рост. По темпам роста промышленного производства Германия значительно - в два и более раз - опережала “старые” капиталистические страны, лишь чуть-чуть уступая Соединенным Штатам Америки. Среднегодовые темпы роста промышленного производства Германии составили за последние 25 лет перед началом первой мировой войны (1890-1914 гг.) 4,1%, а в Англии - только 2,1% (прирост промышленного производства в США за те же годы составлял 4,2%, т. е. практически был таким же, как и в Германии). За 40 лет, с 1873 по 1913 г., производство чугуна увеличилось в Англии в 1,5 раза, во Франции в - 3,5, а в Германии в 7 раз (правда, в США оно увеличилось еще больше - в 12 раз). Очень важно, что особенно высокими темпами развивались новые отрасли промышленности (электротехническая, химическая), техническое оснащение которых было наиболее высоким. В результате стремительного скачка Германия в начале XX в. вышла по объему промышленного производства на второе место в мире после Соединенных Штатов Америки. Таким образом, Германия к этому времени вошла в число наиболее крупных, наиболее развитых капиталистических стран мира. Более того, важной особенностью экономического развития Германии в конце XIX - начале XX в. был чрезвычайно высокий уровень концентрации производства, раннее появление и очень широкое распространение монополий во всех отраслях промышленности, главным образом в форме картелей и синдикатов. Только за 15 лет, с 18% до 1911 г., число картелей в Германии увеличилось с 250 до почти 600, т. е. более чем вдвое. Следовательно, в начале XX в. Германия стала одной из крупнейших стран монополистического капитала. Быстрый индустриальный прогресс Германии и высокий уровень концентрации производства определили и высокие темпы роста рабочего класса. За четверть века, с 1882 по 1907 г., численность одних только промышленных рабочих в Германии увеличилась в 2,5 раза - с 6 млн до 14,5 млн человек, в целом же наемные рабочие составляли в 1907 г. 72% самодеятельного населения страны. Таким образом, в начале XX в. в Германии уже сложилась социальная скукота общества, характерная для высокоразвитой индустриальной страны. Завершение процесса складывания постоянных кадров промышленного пролетариата неизбежно вызывало рост его социальной активности, стремление к внедрению передовых норм трудового законодательства, к проведению важных социальных реформ. С начала XX в. в Германии нарастала мощная волна стачечного движения. Начавшись с крупной стачки ткачей в Криммнтчау в 1903 г., забастовочная волна не утихала вплоть до начала первой мировой войны. За пять предвоенных лет число стачечников в Германии составило около 1,7 млн человек. Профсоюзное друцжиие в Германии стало массовым. В немецких профсоюзах накануне рорипй мировой войны насчитывалось около 2,5 млн человек. Рабочее движение в Германии получило мощную поддержку со стороны социал-демократической партии. СДПГ была в начале XX в. самой сильной, наиболее массовой партией П Интернационала. В это время она стояла в целом на твердых марксистских, интернационалист* ских позициях, защищая идею социалистической трансформации капиталистического общества. В программе СДПГ, принятой в 1891 г. на съезде в Эрфурте, говорилось: "Только превращение капиталистической частной собственности на средства производства... в общественную собственность... может привести к тому, что крупное производство и постоянно растущая производительность общественного труда станут для эксплуатируемых до сих пор классов не источником нищеты и порабощения, а источником высшего благосостояния и всестороннего гармонического развития". Для осуществления этого превращения, говорилось в Эрфуртской программе, необходимо, чтобы рабочий класс овладел политической властью. Правда, на рубеже XIX-XX вв. именно в рядах Социал- демократической партии Германии была сделана серьезная попытка теоретического обоснования ревизионизма. В своей книге "Предпосылки социализма и задачи социал-демократии", вышедшей в 1899 г., Эдуард Бернштейн достаточно убедительно показал, что в жизни капиталистического общества произошли такие крупные изменения, которые уже не Укладывались в ту схему классического капитализма XIX в., анализ которой был дан в трудах Маркса. Но из этих во многом верных утверждений Бернштейн делал вывод, что рабочий класс и социал- демократия должны ориентироваться не на классовую борьбу против буржуазии, а на классовое сотрудничество с нею, не на революцию, а на медленное, постепенное врастание капитализма в социализм путем проведения социальных реформ в рамках существующего общества. Отсюда девиз ревизионизма: "Конечная цель - ничто, движение • все". Характерно, что против концепции Бернштейна выступили все виднейшие лидеры германской социал-демократии, включая такого крупного теоретика СДПГ, как Карл Каутский. Конечно, в рядах партии были и сторонники Бернштейна. Однако чрезвычайно интересно, что в тот период деятели правого крыла СДПГ, солидарные с Бернштейном, старались не афишировать свои взгляды и свою близость к Бернштейну. Один из них, И. Ауэр, в письме к Бернштейну так и заявил: "Милый Эде, ты осел, - это делают, но вслух об этом не говорят". Вплоть до первой мировой войны виднейшие лидеры германской социал-демократии отвергали ревизионистские теории. В 1909 г. в своей знаменитой книге "Путь к власти" Карл Каутский заявил о том, что основные выводы марксистской теории остаются верными и что пролетарская революция неизбежна, а социальный мир на базе капитализма всего лишь утопия. Таким образом, действуя в условиях высокоразвитой индустриальной страны, одной из крупнейших стран монополистического капитализма, германская социал-демократия вплоть до первой мировой войны выдвигала достаточно четкую программу социалистической трансформации капиталистического общества путем социалистической революции и завоевания пролетариатом политической власти. Однако важнейшей особенностью исторического развития Германии в XIX в. было то, что буржуазная революция 1848-1849 гг. в германских государствах окончилась поражением, а объединение Германии было проведено не "снизу", а "сверху", не демократическим, а реакционным путем, "железом и кровью", путем создания Германской империи под гегемонией прусской монархии. В результате и в политическом и в социально-экономическом строе Германии сохранялись многочисленные пережитки феодализма. Прежде всего, в Германии сохранялась полуабсолютистская монархия, сохранялось политическое господство реакционного немецкого дворянства - юнкерства. Конечно, в начале XX в. германская буржуазия давно уже была экономически господствующим классом. Более того, она входила и в число политически господствующих классов. Однако свое политическое господство германская буржуазия осуществляла не самостоятельно, а в блоке, в союзе с юнкерством, и, что еще более важно, руководящую роль в этом юнкерски-буржуазном блоке играла не буржуазия, а юнкерство. Интересы этих юнкерски-помещичьих кругов прежде всего и отражали монархия Гогенцоллернов во главе с императором Вильгельмом П и окружавшие кайзеровский трон представители прусской военщины и юнкерства. Разумеется, необходимо оговориться, что монархия и военноюнкерские круги не только не могли игнорировать интересы монополистической буржуазии Германии, а, напротив, активно проводили в жизнь ее устремления. Но все же по ряду важных вопросов между буржуазией и юнкерством существовали весьма серьезные разногласия, в силу чего политика кайзера, верного ставленника реакционного прусского юнкерства, нередко приходила в противоречие с интересами буржуазного развития Германии. Весьма далекой от демократизма была и политическая система Германии. Согласно имперской конституции 1871 г., главой государства дня император. Им мог быть только король Пруссии. Император возглавлял вооруженные силы, имел право объявлять войну и заключать мИр Он назначал и смещал главу правительства • канцлера, созывал и распускал парламент, состоявший из двух палат. Верхняя палата - бундесрат - не избиралась, а назначалась из представителей всех государств, входивших в состав Германской империи. Нижняя палата - рейхстаг - избиралась на основе всеобщего, как заявлялось в конституции, избирательного права. На самом деле избирательное право не было дСГоДптмм Им пользовались мужчины, достигшие 25-летнего возраста, гсррмя военнослужащих; женщины были лишены избирательных прав. Парламент был существенно ограничен в своих правах, ибо союзный совет (бундесрат) и император имели право не утверждать решения рейхстага. Германская империя состояла из 22 монархий и трех вольных городов (Гамбурга, Бремена и Любека). У государств, вошедших в империю, были свои конституции, свои представительные учреждения - ландтаги. Но в ведении государств осталась лишь малая часть государственных функций (как правило, это были вопросы просвещения, религии, сбор налогов). Далеко не везде существовало на местах даже формальное всеобщее избирательное право. Так, в Пруссии, крупнейшем государстве Германской империи, и в XX в. продолжала существовать так называемая трехклассная избирательная система, в основе которой лежал имущественный ценз. Оставались нетронутыми сословные привилегии. Таким образом, и в XX в. Германия оставалась страной, где не были решены многие важные задачи буржуазной революции. Уничтожение монархии, ликвидация господствующего положения юнкерства, решительная демократизация политического строя страны, ликвидация отдельных государств и превращение Германии в единую республику - вот один круг задач, которые еще стояли перед Германией в начале XX в. Но это еще далеко не все. В значительной части Германии • Пруссии - полностью сохранилось помещичье землевладение. Развитие капитализма в сельском хозяйстве Германии шло чрезвычайно медленным, очень мучительным для основной массы крестьянства путем. Феодальное помещичье хозяйство медленно перерастало в хозяйство капиталистическое ценою мучительного разорения трудящегося крестьянства. Недаром прусский путь развития капитализма" стал синонимом замедленного Развития новых, капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Конечно, в начале XX в. производственные отношения в немецкой Деревне были уже в целом капиталистическими. Но в том-то и дело, что ^РДДУ с этим в сельском хозяйстве Германии сохранялись очень сильные пеРежитки феодализма. Помещичье хозяйство было основано не только на ?полне капиталистической эксплуатации наемного труда сельскохозяйст- венных рабочих, но и на полуфеодальной эксплуатации мелких крестьян, j^npbie имели, как правило, ничтожный клочок земли и для того, чтобы ^еспечитъ себе и своей семье хотя бы самые необходимые средства сУП(ествования, шли в кабалу к помещику, арендуя у него дополнительные участки земли на условиях выполнения ими ряда работ в помещичьем имении. Уничтожение всех остатков феодализма в деревне, ликвидация помещичьего землевладения, передача помещичьих земель крестьянам . таков был второй круг вопросов, свидетельствовавших о том, что в начале XX в. в Германии оставалась почва для буржуазной революции, которая должна была решить демократические задачи. Нерешенность важнейших демократических задач, реакционные политические порядки, опруссаченне Германии, засилье военно- юнкерской клики в административном аппарате страны, милитаризм и агрессивная внешняя политика - все это вызывало глубокое недовольство народных масс и порождало бурные выступления протеста. В последние предвоенные годы прошли массовые народные выступления с требованиями демократизации политического строя, за введение всеобщего избирательного права во всех государствах Германской империи. Своей вершины это движение достигло в 1910 г., когда вся Германия была залита морем бурных народных манифестаций, невиданных по своим масштабам со времен революции 1848-1849 гг. В те же годы состоялись внушительные антивоенные манифестации. Ширилась и борьба за социальное законодательство, за создание системы социальной защищенности членов общества. Правда, определенные начатки социального законодательства были созданы в Германии еще в конце XIX в. Так, еще в 80-х гг. рейхстаг принял законы о страховании по болезни, на случай увечья, а также о введении пенсий по старости. Но эти законы не могли удовлетворить рабочих и других лиц наемного труда, так как фонды социального страхования на две трети складывались из отчислений самих рабочих, а размеры пенсий и пособий были совершенно недостаточными. Закон о пенсиях по старости предусматривал их выплату только после 70 лет, а до такого возраста при тогдашних условиях жизни и труда редко Зсго из рабочих доживал. Очень ограниченными были и начатки трудового законодательства. В начале 90-х гг. был установлен обязательный воскресный отдых, введен 11-часовой рабочий день для женщин и запрещен труд детей до 13- летнего возраста. Недостаточность этих мер была налицо. Таким образом, первоочередное место в политической жизни Германии в начале XX в. заняли вопросы борьбы за решение демократических задач. Эти вопросы выходили на первый план и в деятельности социал- демократической партии. Это находило широкую поддержку со стороны избирателей. На выборах 1912 г. социал-демократическая партия получила 4,5 млн голосов и завоевала 110 мест, или более одной четверти всего числа мест, в рейхстаге. Следовательно, Германия, превратившаяся в начале XX в. в одну из крупнейших стран монополистического капитализма, вместе с тем стояла перед необходимостью завершения буржуазно-демократических преобразований. Конкретно-исторические условия, сложившиеся тогда в Гермаяии, предопределили объективную неизбежность буржуазнодемократической революции как первого этапа трансформации германского общества в демократическом, а возможно, и социалистическом направлениях. Рубежом, подведшим Германию к революции, стала первая мировая война. Мировая война 1914-1918 гг. крайне истощила экономику Германии и необычайно обострила все социальные противоречия, характерные для германского общества. В чрезвычайных условиях войны в стране была ^уэпаяя разветвленная система государственного регулирования экономики и социальных отношений, был установлен практически всеобъемлющий контроль государства над всей жизнью страны. Система военного государственно-регулируемого капитализма значительно усилила экономическую мощь монополистической буржуазии, давала ей возможность извлекать громадные прибыли. Вместе с тем война и соляный в ее условиях суровый режим военно-государственного регулирования всей своей тяжестью легли на плечи немецкого народа. Все взрослое мужское население было либо призвано в армию, либо охвачено обязательной трудовой повинностью. Резко увеличилось число женщин и подростков, привлекаемых к работе в промышленность. На заводах и фабриках был введен суровый военный режим. Был увеличен рабочий день, ограничены стачки, сократилась реальная заработная плата. Все это серьезно ухудшило условия жизни и труда немецких рабочих. В то же время война и ее последствия резко ускорили процесс обнищания и разорения широких масс мелких собственников города и деревни. По мере затягивания войны положение становилось все более и более тяжелым. Начиная с 1916 г. Германия вела войну только огромным перенапряжением всех своих сил, так как к этому времени отчетливо обнаружилось крайнее истощение всех ее экономических ресурсов. Не хватало сырья, все больше сказывалось расстройство финансов, сокращалось промышленное производство. В 1918 г. общий объем промышленного производства Германии составил только 57% довоенного Уровня. Все это отражалось прежде всего на положении широких масс трудящихся. Страна буквально задыхалась в тисках хозяйственной дороговизны и нищеты. Велики были и потери Германии в людях. Война унесла миллионы человеческих жизней: только убитыми Германия потеряла за годы войны 1>8 млн человек, вместе же с пленными, пропавшими без вести и Ранеными людские потери Германии в первой мировой войне достигали 7 млн человек. Громадное ухудшение положения основной массы населения и явилось объективной экономической основой сильнейшего народного движения, Развернувшегося в Германии к концу первой мировой войны. - Уже с 1917 г. весьма значительного размаха достигло стачечное движение немецких рабочих. Общее число стачечников составило тогда 0 тыс. человек. Участились антивоенные выступления в различных Районах Германии. В январе 1918 г. вся Германия стала ареной всеобщей забастовки. Забастовку начали рабочие Берлина, которые сразу же припали ей ярко выраженный политический характер. Стачечники требовали немедленного заключения справедливого демократического мира, или, как тогда обычно говорилось, мира без аннексий и контрибуций. Свои антивоенные лозунги рабочие соединяли с требованиями проведения глубоких демократических преобразований в самой Германии. Они выступали за решительную демократизацию политического строя Германии, за расширение избирательного права, они требовали амнистии политическим заключенным, отмены милитаризации промышленных предприятий и суровых законов военного времени. Под влиянием событий в Берлине в борьбу вступили рабочие Рейнской области, Баварии, Саксонии и других районов Германии. Всеобщая стачка охватила более 50 городов, а общее число ее участников достигло 1,5 млн человек. Для руководства стачечной борьбой рядовые участники забастовки, как правило, выделяли из своей среды наиболее сознательных и подготовленных рабочих. Так в ходе борьбы возник институт революционных старост. И что особенно важно, во время январской всеобщей стачки 1918 г. в Берлине и некоторых других городах были созданы первые Советы рабочих депутатов. Это свидетельствовало о том, что передовые немецкие рабочие, не ограничиваясь борьбой за демократические преобразования, намерены использовать опыт взявшего власть пролетариата России. Всеобщая стачка 1918 г. в Германии кончилась поражением. Но это не остановило дальнейшего развития массового народного движения. Не только массы рабочих, но и широкие слои крестьянства и городской мелкой буржуазии все чаще выражали свое недовольство затянувшейся войной, хозяйственной разрухой, поборами и реквизициями. Таким образом, в 1917-1918 гг. на основе резкого ухудшения положения широких слоев населения в Германии развернулось массовое народное движение, грозившее принять революционный характер. В авангарде этого движения шли рабочие. Сильное полевение рабочего класса Германии не могло не отразиться на положении и позициях германской социал-демократии. Известно, что в годы первой мировой войны Социал-демократическая партия Германии, сильнейшая партия II Интернационала, перешла на социал-шовинисте кие позиции. В первые же дни войны, 4 августа 1914 г., социал- демократическая фракция германского рейхстага, вопреки многочисленным решениям довоенных партийных съездов, вместе с буржуазными депутатами голосовала за военные кредиты, открыто поддержав тем самым империалистическую войну и развязавшее ее буржуазное правительство. В условиях подъема массового народного движения 1917-1918 гг., в обстановке роста революционных настроений в массах германского пролетариата вожди правого крыла социал-демократии прилагали все усилия к тому, чтобы удержать рабочих под своим влиянием и не допустить революционного взрыва. Виднейшие руководители правого крыла социал-демократов Фридрих Эберт, занимавший с 1913 г. пост одного из двух сопредседателей СДПГ, Филипп Шейоеман, ставший тогда же руководителем парламентской фракции СДПГ, Карл Легин, стоявший во главе Объединения свободных немецких профсоюзов, Густав Носке н другие не уставали повторять, что в такой высокоразвитой цивилизованной стране, как Германия, "совершенно неприемлем" тот путь развития, которым пошла Россия. В заявлениях лидеров СДПГ звучали, правда, и революционные нотки. Так, в опубликованной в 1918 г. "Программе действий" СДПГ говорилось, что мировая война стала мощным революционным фактором в жизни Германии. Однако тут же следовала оговорка: утверждалось, что социал-демократия не должна позволить "увлечь себя событиям". Чтобы обосновать згу линию, программа заявляла: "Социализм развивается сам по себе... Он не нуждается в подталкивании". Поэтому, говорилось далее, преобразование "старого авторитарного государства" в новое, “демократически-социалисгнческое” надо осуществлять посредством всеобщих выборов; парламентаризации, установления парламентского контроля над монополиями и создания "переходной экономики", проведения ряда социальных реформ. Следовательно, в "Программе, действий" СДПГ рекламировался "немецкий путь к социализму без классовой борьбы, без революционного насилия". Насколько боялись и не хотели вожди правого крыла СДПГ не только социализма, но и решительной демократизации страны, лучше всего свидетельствовал тот факт, что в "Программе действий", вышедшей в 1918 г., в условиях нарастания решительных революционных выступлений, не было даже требования ликвидации монархии. Предостережения против "революционного насилия" звучали в тот период и в речах центристских лидеров германской социал-демократии. Наиболее важную роль среди них играли Гуго Гаазе, второй сопредседатель СДПГ, а также два крупнейших ее теоретика Карл Каутский и Рудольф Гильфердинг. В отличие от лидеров правого крыла, занимавших Даже в 1917-1918 гг. открыто шовинистскую позицию и даже не посягавших на монархический строй, руководители центризма были более осторожны в вопросе об отношении к империалистической войне, иногда Даже воздерживались от голосования за военные кредиты и требовали крупных демократических преобразований, включая провозглашение Республики. Более того, растущее недовольство рядовых членов СДПГ шовинистской позицией лидеров партии, их отказом от поддержки массового Рабочего движения заставило лидеров центризма nofthi на разрыв с Деятелями правого крыла. В апреле 1917 г. они объявили о своем выходе из СДПГ и о создании новой партии, которая получила название Независимой социал-демократической партии (НСДПГ). Новая партия была чрезвычайно разнородна. С одной стороны, в с°ставе НСДПГ было много революционно настроенных рабочих, недовольных политикой руководства СДПГ. За один год число членов Независимой социал-демократической партии выросло до 100 тыс. человек, многие из которых были ранее членами СДПГ, порвавшими теперь с ее лидерами. В этом смысле создание НСДПГ было значительным шагом вперед в развитии немецкого рабочего движения. Однако, с другой стороны, во главе новой партии встали правоцентристские лидеры - К. Каутский, Г. Гаазе, Р. Гильфердинг. В состав руководства НСДПГ вошел и Эдуард Бернштейн. В 1918 г. лидеры НСДПГ, и в первую очередь Каутский, направили главные усилия на то, чтобы доказать, что первая мировая война создала неблагоприятные условия для завоевания пролетариатом политической власти. Эта позиция находилась в полном противоречии с его довоенными взглядами. Так, в своей книге "Социальная революция" в 1902 г. Каутский писал: "Я могу совершенно определенно утверждать, что революция... разразится или во время войны, или непосредственно после ее окончания". Теперь, в 1918 г., в своих новых брошюрах "Социал-демократические замечания к переходной экономике" и "Диктатура пролетариата" Каутский утверждал, что вызванные войной падение производства и разрушение производительных сил создали обстановку, когда приход к власти пролетариата в результате революции приведет к самым пагубным последствиям. "Победоносный пролетариат, - заявил он, - попадет в положение наследника миллионера, узнавшего при проверке имущества, что он унаследовал лишь миллион долга". Что же нужно было, по мнению Каутского, делать рабочему классу и социал-демократии? Ответ гласил: бороться за проведение политических и социальных реформ, убеждать буржуазию согласиться на эти реформы и этим мирным, парламентским путем добиваться постепенной, эволюционной трансформации капитализма в социализм. Надо сказать, что в рассуждениях Каутского было и определенное рациональное зерно. В частности, весьма убедительно звучало его предостережение, что в условиях недостаточной подготовленности пролетариата к проведению социалистических преобразований "диктатура низших слоев может расчистить путь диктатуре сабли". И в самом деле, защищаемый лидерами социал-демократии эволюционный путь к социализму казался основной массе рабочего класса Германии гораздо более предпочтительным по сравнению с революционным путем России, на территории которой пылала гражданская война, где массы населения переживали громадные бедствия в результате войны и разрушения экономики, а также из-за неизбежных в этих условиях нарушений демократии. Все это объясняло тот факт, что взгляды Каутского и других лидеров центристской фракции социал-демократии пользовались ив 1918 г. еще очень большой популярностью среди рабочих Германии. Однако курс лидеров СДПГ и правоцентристских руководителей НСДПГ серьезно оспаривался деятелями левого, революционного крыла германской социал-демократии. И это не было случайностью: ведь именно левые социал-демократы, во главе которых находились такие крупные деятели» как Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Франц Меривг, Клара Цеткин и др., заняли последовательно интернационалистскую позицию. Оии решительно выступали против империалистической войны. Ясно, что немецкие рабочие, измученные войной, все более прислушивались к агитации левых социал-демократов. В 1916 г. началось и организационное оформление группы левых социал-демократов. Основная часть левых объединилась тогда в группу "Интернационал”, которая позже, в 1918 г., приняла название группы "Спартак". Наряду со спартаковцами в Германии существовали в 1917- 1918 гг. и другие левосоциалистические группы. Среди них выделялась группа левых социал-демократов или, как их тогда называли, левых радикалов Бремена во главе с Иоганном Книфом, но такие группы существовали и в других городах. В рядах левых социал-демократов не было единства по вопросу об отношении к НСДПГ. Левые радикалы Бремена и Гамбурга выступили против объединения с центристами, требуя немедленного создания отдельной революционной партии. В то же время труппа "Спартак” вошла в состав НСДПГ, сохраняя свою политическую самостоятельность и ведя борьбу за завоевание рядовых членов НСДПГ на позиции левого крыла. В марксистской историографии эта позиция спартаковцев оценивалась как ошибочная, как укреплявшая позиции правоцентристских лидеров НСДПГ. Однако, на наш взгляд, такая оценка неверна. Ведь дело в том, что группы левых социал-демократов Германии оставались еще очень малочисленными и недостаточно влиятельными. Чтобы укрепить свои позиции, им надо было активно действовать в рядах Независимой социал- демократической партии, где было много революционно настроенных рабочих, и вести энергичную агитацию среди них. К тому же, среди руководителей ряда организаций НСДПГ были и левые независимцы - Рихард Мюллер, Эрнст Деймиг, Георг Ледебур и др., • которые по ряду вопросов политической жизни сближались со спартаковцами. Политический курс спартаковцев принципиально отличался от курса лидеров СДГТГ и НСДПГ. Конференция спартаковцев в октябре 1918 г. выдвинула программу народной революции в Германии. На первый план в этой программе были выдвинуты требования коренных демократических преобразований в социально-экономической и политической структуре германского общества, осуществление которых было бы, по мнению левых социал-демократов, первым шагом на пути к социалистической революции. В своих взглядах левые социал-демократы Германии ориентировались на тот путь, которым шли в 1917 г., российские большевики. Все более растущие в стране экономические трудности и особенно Усиление революционных настроений в массах вызывали глубокую тревогу в рядах правящих классов Германии. Сначала правящий Юнкерски-буржуазный блок попытался спасти свое политическое господство путем установления военной диктатуры. В начале 1917 г. вся Власть в стране была фактически сосредоточена в руках военно-юнкерской клики, во главе которой стояли начальник генерального штаба германской армии генерал-фельдмаршал фон Г инденбург и его заместитель генерал Людендорф. Военно-феодальные круги поставили своей задачей "сплотить тыл" путем резкого усиления политической реакции. Однако эти попытки не увенчались успехом. В 1918 г. массовое народное движение все более грозило вылиться в революцию. К этому времени резко ухудшилось и военное положение Германии. Летом 1918 г. войска стран Антанты нанесли ряд серьезных поражений германской армии. Надвигалась, следовательно, и военная катастрофа Германии. По мере обострения политической обстановки в стране в правящих кругах Германии обнаружились серьезные разногласия по вопросу о методах "умиротворения тыла". Одна из группировок, отражавшая точку зрения прусского юнкерства и наиболее консервативных групп крупной буржуазии, требовала усиления политических репрессий, видя в них единственное средство стабилизации положения внутри страны и достижения "почетного мира". Другая, умеренно-либеральная группировка, представлявшая взгляды более реалистически мыслящих групп крупной буржуазии, предлагала искать выход из политического кризиса на путях некоторой демократизации, определенных уступок массам и сотрудничества с лидерами социал-демократии. Резкое обострение политической и военной обстановки в Германии осенью 1918 г., неспособность режима военной диктатуры обеспечить "внутренний мир" в стране и победу в войне - все это, наконец, склонило чашу весов в борьбе течений в "верхах". В чрезвычайных условиях осени 1918 г. военное командование также склонилось к мнению о более либеральном курсе, о необходимости создания такого правительства, которое пользовалось бы репутацией либерального. Цель такого маневра юнкерски-буржуазного блока - предотвратить назревавшую революцию. 3 октября 1918 г. в Германии было создано новое, так называемое "коалиционное демократическое правительство", во главе которого был поставлен принц Макс Баденский, наследник престола великого герцогства Баден. Макс Баденский слыл сторонником "этического империализма", либерального курса во внутренней политике и сторонником сотрудничества с СДПГ. В состав нового правительства были включены не только представители буржуазии и юнкерства, но и два представителя СДПГ - Ф. Шейдеман и Г. Бауэр. Создание нового, либерально-монархического правительства свидетельствовало о том, что в Германии разразился глубокий политический кризис, что не только "низы" общества не могут уже больше жить по- старому. но и "верхи" общества больше уже не могут управлять по- старому. А это означало, что осенью 1918 г. в Германии сложилась революционная ситуация. За время своего недолгою существования правительство принца Баденского провело некоторые демократические реформы. Оно несколько расширило компетенцию рейхстага, демократизировало избирательную систему- Однако оно не хотело и не могло решить ни одного из тех кардинальных вопросов, которые тогда стояли перед Германией, решающее слово по всем этим вопросам должен был сказать немецкий народ. В ноябре 1918 г. в Германии началась революция. * * * Революционное восстание началось во флоте. В конце октября 1918 г. германский военно-морской флот, сгруппированный в Киле, получил приказ верховного военного командования, предписывавший ему выйти в открытое море, прорвать блокаду и вступить в бой с английским флотом. Это была авантюра. Никакого шанса на успех она не имела. Но германская военщина сознательно шла на эту преступную авантюру. Стремясь любой ценой предотвратить революцию, она шла на неизбежную гибель тысяч военных моряков, все более превращавшихся в то время в важную революционную силу. Однако революционные моряки разгадали смысл провокации, отказались выполнять распоряжения верховного командования и 3 ноября 1918 г. начали вооруженное восстание. Восстание флота было поддержано всеобщей забастовкой рабочих Кипя. В ходе этой забастовки был создан первый в Германии объединенный Совет рабочих и матросских депутатов. Он немедленно приступил к вооружению народа. Из Киля волна революции перекинулась в другие города и районы Германии. В течение первой же недели после восстания в Киле революция охватила всю страну. 9 ноября 1918 г. эта волна докатилась до германской столицы. В этот день по призыву исполкома революционных старост, состоявшего из левых независимцев и спартаковцев, началась всеобщая забастовка рабочих Берлина, переросшая в вооруженное восстание. Рабочие германской столицы вместе с солдатами столичного гарнизона захватили важнейшие правительственные здания, почту, телеграф, вокзалы. Под напором революционного народа империя Гогенцоллернов вслед за монархическими династиями других германских государств рухнула. Кайзер Вильгельм II покинул страну. Через два дня, 11 ноября, представители германского военного командования подписали в Компьенском лесу условия перемирия, положившего конец затянувшейся империалистической войне. Ряд важных задач, стоявших перед Германией в 1918 г, - свержение монархии в Германии в целом и во всех германских землях, ликвидация политического господства военно-юнкерской клики, провозглашение демократических свобод - слова, печати, собраний, отмена осадного положения и цензуры, - был выполнен. Вставал вопрос о той, по какому "Уш пойдет развитие революции в дальнейшем. Свержение ненавистной народу монархии и окружавшей ее военно- Юнкерской клики было произведено в ноябре 1918 г. трудящимися массами Германии - вооруженными рабочими и солдатами. В руках груженного народа практически оказались в эти дни и германская столица и ряд крупных городов Германии. Но самое главное заключалось в том, что рабочие не намерены были ограничиваться только свержением монархии и завоеванием самых элементарных политических прав и свобод. Они требовали дальнейшего углубления революции. Они настаивали не только на решительной демократизации политическою строя Германии, но и на проведении крупных социальных преобразований, на создании системы социальной защиты членов общества. В Берлине и других городах Германии возникали многочисленные Советы рабочих и солдатских депутатов, которые превращались в ряде районов в весьма влиятельную силу. Более того, лозунг “Вся власть Советам” стал уже в те дни, на первом этапе германской революции, одним из самых популярных лозунгов немецких рабочих. Передовые рабочие шли еще дальше, выдвигая требования обобществления, или, как тогда чаще говорилось, “социализации” основных средств производства. Что же все это означало? Германская революция началась в ноябре 1918 г. как революция буржуазная. В первые же дни были проведены важные преобразования политического строя Германии. Это во многом объяснялось тем, что в этой революции активно, самостоятельно, со своими требованиями выступили рабочие в союзе с революционными солдатами, что рабочие создали свои собственные классовые организации в лице Советов. Следовательно, с самого начала революция приняла отчетливо выраженный демократический характер. Эго создавало основу для ее Дальнейшего углубления, для проведения решительных социальных преобразований и, значит, для превращения Германии не только в демократическую, но и в социальную республику. Более того, в первые же дни революции передовые рабочие, а вслед за ними и более широкие слои рабочего класса выдвигали такие требования, как передача всей власти в руки Советов, социализация средств производства. Эго свидетельствовало о том, что идея социалистической трансформации капиталистического общества была в эти ноябрьские дни 1918 г. весьма распространенной в рядах немецкого пролетариата. Эго создавало основу для того, что при дальнейшем развитии революционных событий в более или менее отдаленной перспективе буржуазнодемократическая революция в Германии при благоприятных условиях могла перерасти в революцию социалистическую. Однако даже относительно передовые слои немецкого рабочего класса, не говоря уже об основных его слоях, выдвигая перспективу социалистического переустройства общества, весьма туманно представляли себе конкретные пути и способы решения этой задачи. Осознание этого мог дать только конкретный опыт революционной борьбы. Поэтому быстрый переход к решению задач социалистической революции в данной ситуации был маловероятным. Какова же была в те дни позиция германской буржуазии? Германская буржуазия не участвовала в революции. Болес того, она была контрреволюционной силой, в большинстве своем была монархической, не хотела 0вать союз с юнкерством. Но она была смертельно перепугана начавшейся революцией, перспективой кардинальных политических и социально- экономических преобразований. Еще больше пугали ее социалистические устремления рабочего класса, какими бы смутными они ни были. Поэтому германская буржуазия вынуждена была приспосабливаться к обстановке, создавать видимость того, что она согласна с требованиями народа. А тем временем она рассчитывала укрепить свои силы, создать себе прочную вооруженную опору и в выгодный для себя момент разгромить рабочих и их революционных союзников. Одним из средств, с помощью которых германская буржуазия надеялась сохранить свое влияние в массах, было поголовное “перекрашивание” буржуазных партий, появление их под’ новыми ярлыками, маскировка их реального содержания новыми лозунгами “демократии” и “народности”. Так, например, левобуржуазная партия прогрессистов и левое крыло партии национал-либералов объединились в Немецкую демократическую партию. Правое крыло национал-либералов, выражавшее взгляды основных слоев монополистической буржуазии Германии, стало теперь именоваться Немецкой народной партией. Партия центра, которая пользовалась большим влиянием в католических районах Западной и Юго-Западной Германии, приняла новое название: Христианско-демократическая народная партия. Наконец, даже крайне правая консервативная партия, представлявшая помещичье-юнкерские круги, была восстановлена под именем Немецкой национальной народной партии. Разумеется, новые наименования буржуазных партий не имели ничего общего с их действительной сущностью. Тем не менее в условиях революции такое “перекрашивание” буржуазных партий было для них совершенно необходимым, так как под старыми лозунгами теперь уже нельзя было воздействовать на массы, поднимавшиеся к активной политической жизни. Однако в условиях революции возможности буржуазных партий были весьма ограниченными. На первый план в деле активного торможения ' революции выступили правые лидеры германской социал-демократии. С первых же дней революции правые лидеры СДПГ выступили энергичны- ми союзниками буржуазии. Фактически они были противниками революции. Председатель СДПГ Фридрих Эберт так и заявил: “Я нротивник социальной революции. Я ненавижу ее, как грех”. Особую неприязнь правых лидеров социал-демократии вызывали Советы. В начале ноября 1918 г. социал-демократическая газета Vorwarts” писала о Советах как о “русской заразе”. Но революция началась и грозила перерасти в грозное восстание за Ординальное переустройство общества. Поэтому лидеры СДПГ п°спешили перехватить ход событий и использовать его в своих интересах. В тот же день, когда Вильгельм И бежал из революционной столицы Германии, канцлер Макс Баденский был заменен на своем посту • Эбертом. Эберт немедленно обратился к массам революционных Рабочих и солдат, призывая их мирно разойтись по домам. Революция уже победила, говорил он. Между тем на самом деле Эберт даже в эти дни еще рассчитывал даже на сохранение монархии. И только после того как огромные толпы демонстрантов двинулись с революционными лозунгами по улицам Берлина от бывшего императорского дворца к зданию рейхстага, лидеры СДПГ под натиском народа объявили Германию “свободной республикой” и обещали составить правительство на базе “объединения всех социалистов”. Одновременно с этим правые лидеры социал-демократии направили свои усилия на то, чтобы захватить руководство в созданных рабочими Советах. Особо острая борьба развернулась в Берлинском Совете рабочих и солдатских депутатов, который претендовал в эти дни на руководящую роль в революционных событиях. 10 ноября 1918 г. в помещении цирка Буша состоялось собрание Берлинского Совета. Лидеры СДПГ выступили на этом собрании с демагогическими речами о необходимости "единства всех социалистов". Более того, Ф. Эберт прямо заявил, что надо "приступить к строительству экономики на принципах социализма". Присутствовавшие на собрании рабочие и особенно солдаты с восторгом встречали эти "революционные" речи социалистических вождей. Попытку разоблачить эту псевдореволюционность предпринял лидер спартаковцев Карл Либкнехт, который предостерег рабочих и солдат против слепой доверчивости лидерам СДПГ, которые, по его словам, "еще вчера были против революции", а теперь стремятся к ней примазаться чтобы добиться ее ликвидации. Однако эти предостережения были встречены большинством собравшихся, полных "наивной революционности", крайне неодобрительно. Правые лидеры СДПГ добились определенных успехов и на выборах исполкома Берлинского Совета. Правда, им пришлось согласиться на паритет с представителями НСДПГ. В состав исполкома было избрано по б представителей от СДПГ и НСДПГ и 12 беспартийных солдат. Более того, все шесть независимцев, избранных в состав исполкома Берлинского совета, были представителями левого крыла НСДПГ. Среди них были такие видные руководители левых независимцев, как Рихард Мюллер, ставший одним из двух сопредседателей исполкома, и Георг Ледебур. Было даже предложено войти в состав исполкома Берлинского Совета Карлу Либкнехту, но состав исполкома, где большую роль играли представители СДПГ во главе с Бруту сом Молькенбуром, занявшим пост второго сопредседателя исполкома, а также то, что беспартийные солдаты поддерживали в основном лидеров социал-демократов, не удовлетворили представителя спартаковцев, и он отказался войти в состав исполкома. Однозначную оценку такому шагу лидера спартаковцев дать трудно, но вряд ли верно было отказываться от работы внутри исполкома Берлинского Совета в первые же дни революции. Более существенного успеха лидеры СДПГ добились, когда на собрании Берлинского Совета 10 ноября 1918 г. было принято решение о создании временного центрального правительства Германии под характерным названием Совета народных уполномоченных. В состав Совета на паритетных началах вошли три представителя СДПГ - Ф Эберт, Ф. Шейдеман и О. Ландсберг - и три представителя НСДПГ - Г. Гаазе, В. Дитман и Э. Барт, из них два первых были представителями правого крыла независимцев. Ф. Эберт и Г. Гаазе стали двумя сопредседателями Совета народных уполномоченных, но фактическим руководителем СНУ стал Ф. Эберт. Тем не менее руководители Совета народных уполномоченных в этот первый период революции вынуждены были считаться с тем, что система Советов быстро распространилась в Германии и что рабочие требуют коренных преобразований. Поэтому новое центральное правительство в тог же день торжественно провозгласило, что оно будет "проводить волю рабочих, объединенных в Советы", и что оно считает своей задачей "осуществление социалистической программы". Те же идеи содержались и в выпущенной в тот же день прокламации собрания Берлинского Совета, где утверждалось, без больших на то оснований, что основные задачи революции или уже выполнены или будут без труда в ближайшее время выполнены. В прокламации говорилось: "Старой Германии больше нет. Революция победоносно завершена. Германия стала социалистической республикой... Носителями политической власти являются теперь рабочие и солдатские Советы... Быстрое и последовательное обобществление капиталистических средств производства, учитывая социальную структуру Германии и уровень зрелости ее экономической и политической организации, возможно без ее серьезных потрясений". Конечно, в этих декларациях нашли непосредственное отражение настроения масс революционных рабочих, их стремление к кардинальному преобразованию германского общества. Однако не громкие фразы правительственных Деклараций и манифестов определяли суть дела. Социал-демократический состав Совета народных уполномоченных, громкие фразы об уважении воли рабочих, объединенных в Советы, и даже о власти Советов, торжественные обещания проводить социалистическую программу - все это лишь затемняло, вуалировало действительное положение вещей, сложившееся в Германии в ноябре 1918 г., на первом этапе революции. А это действительное, объективное положение тогдашней Германии заключалось в том, что германская революция находилась лишь в самой начальной стадии. Разумеется, она нисколько не затронула капиталистических производственных отношений. Политическая власть осталась в руках буржуазии и юнкерства, только теперь она осуществлялась через посредство правых лидеров СДПГ, и Совет народных уполномоченных был, по сути дела, буржуазным* правительст- ВОм> прибегавшим к социалистической фразеологии лишь для обмана масс. В самом деле, в программном заявлении, с которым Совет народных Уполномоченных выступил 12 ноября 1918 г., четко и недвусмысленно г°верилось, что правительство будет "охранять упорядоченное (т. е. капиталистическое) производство и защищать собственность”, в заявлении ни одним словом не говорилось о роли Советов. Но дело не только в этом. В конце концов в первые дни революции вопрос о непосредственном переходе к социалистическим преобразованиям и не мог стоять на повестке дня. Еще более важным было то, что на первом этапе Ноябрьская революция ограничилась лишь решением самых элементарных демократических задач - ликвидацией монархии и окружавшей трон военно-юнкерской клики, провозглашением основных политических прав и свобод. Чтобы создать прочную базу для охраны и закрепления самых минимальных завоеваний и не допустить отката назад, к чему стремились консервативные силы, надо было двинуть революцию дальше и провести решительные преобразования политического и социального строя Германии в демократическом направлении. Пока же остался в полной неприкосновенности старый, бюрократический государственный аппарат. На своих местах остались старые чиновники. Под видом "технических помощников" социал-демократы оставили на прежних местах реакционных дельцов вильгельмовского режима - ими были наполнены все министерства. Абсолютно нетронутым осталось военное командование. Ничего не было сделано в социальной области. Таким образом, в ноябре 1918 г., на первом этапе германской революции, буржуазия с помощью социал-демократов сохранила власть в своих руках. Но эта реальная ситуация маскировалась революционными фразами правых лидеров социал-демократии, их псевдосоциалистически- ми декларациями. В результате широкие массы рабочего класса Германии искренно считали, что после первых дней Ноябрьской революции дорога к решительным демократическим и даже социалистическим преобразованиям открыта. Однако такая ситуация не могла продолжаться долго. Рядовые участники революции, рабочие и солдаты, с течением времени могли разобраться в истинном существе Совета народных уполномоченных и проводимой им политики. А это было очень опасно для буржуазии и ее правосоциалистических союзников. Ведь у рабочих были свои собственные организации - Советы, и лозунг "Вся власть Советам" мог превратиться в реальную альтернативу псецдосоветской власти СНУ. Еще более опасным был тот факт, что в руках революционных рабочих и солдат было оружие, тогда как буржуазия в ноябре 1918 г. не имела прочной вооруженной опоры: солдаты войсковых соединений, находившихся внутри Германии, в основной массе поддержали революцию, а фронтовые войска, гораздо менее затронутые революционными настроениями, находились еще за пределами Германии. Все это и определило тот курс политики, который начал проводиться Советом народных уполномоченных на втором этапе германской революции, во второй половине ноября и в декабре 1918 г. Две основные, тесно связанные между собой задачи стояли тогда перед лидерами СНУ, все чаще именуемого правительством Эберта. Во-первых, закрепить законом уже достигнутое на первом этапе революции и с этой целью созвать Учредительное собрание, которое законодательно сможет оформить республиканский строй и основные политические права и свободы Во-вторых, любой ценой предотвратить дальнейшее развитие революции, максимально ограничить размах демократических преобразований и, самое главное, ни в коем случае не допустить реального перехода власти в руки Советов. Ни в ноябре, ни в декабре 1918 г. германская буржуазия, в союзе с которой действовали лидеры СНУ, не имели еще достаточно сил для того, чтобы подавить революцию силой. Поэтому до поры до времени они вынуждены были идти на некоторые уступки и компромиссы, чтобы сохранить свое влияние в массах рабочих. Так, 15 ноября 1918 г. между представителями крупнейших германских корпораций и представителями профсоюзов было заключено соглашение о так называемом "трудовом сотрудничестве". По условиям этого соглашения, за профсоюзами как представителями рабочих закреплялись некоторые важные права, фактически уже завоеванные рабочими в ходе революции. За профсоюзами признавалось право на заключение коллективных договоров с предпринимателями. На предприятиях разрешалось создание фабрично- заводских комитетов, которые наделялись некоторыми правами на производстве. Наконец, объявлялось, что с 1 января 1919 г. будет введен 8-часовой рабочий день. Все это было важным завоеванием революционных рабочих. Однако за признание этих уступок, уже фактически завоеванных рабочими, реформистские профсоюзные лидеры и руководство СНУ убеждали рабочих в том, что им нет необходимости продолжать революционную борьбу. С теми же целями в ноябре 1918 г. было объявлено о создании "Комиссии по социализации", которая должна была готовил» предложения для будущего Учредительного собрания. На заседаниях этой комиссии начались продолжительные обсуждения планов "постепенной социализации" производства. Лидеры СДПГ и НСДПГ убеждали рабочих не торопиться с обобществлением производства, не идти по пути реальной национализации основных средств производства. Эта концепция четко была выражена К. Каутским, который заявил в ноябре 1918 г.: "Сломя голову объявить все национализированным - это значит взнуздать лошадь 33 хвост, значит создать переходную стадию, при которой капиталистическое производство уже невозможно, а социалистическое еще невозможно, ^ЦДию, на которой вообще невозможно разумное производство... Подобного рода социализм проводить или даже требовать именно сейчас, в момент демобилизации, - это значит превратить Германию в сумасшедший дом". социализации производства или хотя бы к подготовке условий для этого. Ничего подобного в реальной жизни не было, разговоры о социализации были лишь демагогией. А под шум громких речей о "сотрудничестве классов" и о "постелен* иом осуществлении социализма" правительство Эберта в союзе с буржуазией и даже с военными кругами повело линию на разоружение и последующий разгром революционных рабочих, линию на постепенное ослабление, а затем и полную ликвидацию Советов. На достижение этих целей и была направлена политика Совета народных уполномоченных на втором этапе германской революции. Еще в дни Ноябрьского вооруженного восстания в Берлине и других городах Германии рабочие и солдаты приступили к созданию вооруженных отрядов Красной гвардии. Эти акции были в какой-то степени узаконены специальным решением исполкома Берлинского Совета 11 ноября. Вот против этого в первую очередь и направило свои усилия правительство Эберта. Оно вступило в тайное соглашение с военным командованием, целью которого было добиться разоружения революционных рабочих и солдат и, с другой стороны, создать прочные вооруженные силы для охраны новой власти, для недопущения дальнейшего развития революции и последующего ее разгрома. Уже 14 ноября 1918 г. в своем выступлении перед представителям и солдатских Советов Эберт заявил, что отряды Красной гвардии не нужны, так как "завоевания революции" будут охранять "все вооруженные силы республики". Как они могут "охранять", если во главе их стояли реакционные генералы, готовившие разгром революции. - об этом, конечно, умалчивалось. В соответствии с этим заявлением председателя СНУ новое правительство запретило создание красногвардейских отрядов и потребовало от рабочих сдачи оружия. Всячески стремясь обезоружить революционных рабочих и солдат, Совет народных уполномоченных в союзе с военным командованием направили свои усилия на то, чтобы сохранить германскую армию как орудие борьбы против революции. Правительство Эберта сохранило все права офицерства. Фронтовые войска остались в подчинении ставки верховного командования, руководимой кайзеровскими генералами. В армии были созданы так называемые "добровольческие объединения", в состав которых включались лишь тщательно проверенные, "надежные" с политической точки зрения солдаты и офицеры, которые могли быть использованы для борьбы против революции. Немалую помощь в сохранении армии как антиреволюционной силы оказали страны Антанты. По условиям перемирия союзные страны дали германским фронтовым войскам возможность с оружием в руках вернуться на родину. Наряду с сохранением армии, правительство Эберта прямо помогало созданию в Германии разного рода контрреволюционных военизированных организаций. Крупные корпорации предоставили в распоряжение этих организаций необходимые финансовые средства. При непосредственном участии одного из лидеров СДГТГ - О. Вельса, назначенного военным комендантом Берлина, • были созданы военизированные отрады, в которые вербовались консервативно настроенные представители чиновничества, торговцев и ремесленников, студенчества. Все эти организации снабжались оружием и действовали под видом так называемого "гражданского ополчения". В военном министерстве правительства Эберта был даже учрежден специальный отдел по вооружению "гражданского ополчения". Другим тесно связанным с этим направлением политики Совета народных уполномоченных в ноябре-декабре 1918 г., на втором этапе германской революции, был поход против Советов. Он начался с того, что одно за другим урезывались полномочия Советов. Уже через несколько дней после победы вооруженного восстания в Берлине правительственным распоряжением было категорически запрещено вмешательство Советов в дела военного командования. Последующими распоряжениями Совета народных уполномоченных у Советов было отнято право контроля над деятельностью железнодорожного транспорта, над работой угольной промышленности и продовольственных органов. Совет народных уполномоченных, торжественно обещавший уважать волю рабочих, объединенных в Советы, все меньше считался с мнением Советов, в том числе с мнением исполкома Берлинского Совета, претендовавшим на руководящую роль в революции, все больше становился над ним. В свою очередь правые лидеры СДПГ и НСДГТГ, занимавшие руководящую роль во многих Советах, стремились дискредитировать в глазах масс самую идею Советов. Они выступали против них, уверяя рабочих и солдат, что не Советы, а Учредительное собрание даст свободу народу, работу безработным, хлеб голодным, только оно приведет германский народ к осуществлению его чаяний. Эта активная кампания способствовала ослаблению роли Советов, способствовала превращению многих из них в бессильный придаток буржуазного правительства. Встает вопрос: были ли объективные возможности изменить ход событий, помешать осуществлению этого ангаре волюционного курса правых лидеров СДПГ, стоявших во главе Совета народных уполномоченных? Да. были. Ведь массы рабочих и солдат были полны решимости двинуть революцию дальше, провести кардинальные демократические, а то и социалистические преобразования. Эти настроения активно поддерживались левыми кругами германской социал-демократии. Наиболее последовательно этот оппозиционный по отношению к СНУ курс защищался спартаковцами. Уже в ноябрьские дни вооруженного восстания в Берлине группа "Спартак" была реорганизована в самостоя- Тольное объединение в рядах Независимой социал-демократической партии под названием "Союза Спартака". Спартаковцы активно пропагандировали принятую на октябрьском совещании 1918 г. программу народной революции в Германии, в которой на первый план Овит выдвинуты требования проведения коренных демократических преобразований, осуществление которых.должно было создать предпосылки для перерастания демократической революции в социалистическую. После того как революция началась, левые социал-демократы сумели распознать ее действительное содержание. В ноябре 1918 г. К. Либкнехт характеризовал начавшуюся революцию как "буржуазную политическую реформу", которая только по форме выглядела как пролетарское движение. Поэтому лидеры "Союза Спартака" выдвинули лозунг: "Не просто республика, а социальная республика". В программных документах спартаковцев пропагандировалась идея "ступенчатого" развития революции”, т. е. решение в первую очередь демократических задач и создание условий для перехода к социалистической революции. Очень важно, что "Союз Спартака" не ограничивался лишь пропагандой. Уже в ноябре-декабре 1918 г. спартаковцы не раз поднимали рабочих на массовые демонстрации. Однако левым социал-демократам не удалось объединить вокруг себя широкие массы революционных рабочих и солдат, вырвать их из-под влияния правых лидеров социал-демократии. Почему? Прежде всего, группы левых социал-демократов, объединившихся в "Союз Спартака" или действовавших самостоятельно, вне рамок НСДПГ, оставались очень немногочисленными. В ноябрьские дни 1918 г. число спартаковцев в Германии не превышало нескольких сот человек. Они по-прежнему оставались в рядах Независимой социал-демократической партии. Эго было оправданным с точки зрения поиска сотрудничества с рядовыми независимцами, с левым крылом НСДПГ. Но это в какой-то мере распространяло революционный облик спартаковцев и на руководителей НСДПГ, которые на самом деле тесно сотрудничали с руководством СДПГ. Но самое главное заключалось в той конкретной политической линии, которую проводили лидеры "Союза Спартака" и которая существенно отличалась от октябрьского курса на народную революцию и на постепенный переход к решению задач социалистической революции. В конкретной политической деятельности спартаковцев все время ощущалась явная недооценка демократических требований, забегание вперед. Лидеры спартаковцев приходили к убеждению, что в рамках буржуазной революции решение демократических задач в сколько-нибудь реальных формах невозможно. Следовательно, приходили они к выводу, на очередь дня выходит социалистическая революция. Отсюда и исходила альтернатива, которая, по мнению спартаковцев, выходила на повестку дня в 1918 г. в Германии: либо диктатура буржуазии, либо диктатура пролетариата. Эго означало в конкретной форме: либо Учредительное собрание и сохранение буржуазной диктатуры, либо власть Советов, как форма диктатуры пролетариата. Уже 29 ноября 1918 г. орган спартаковцев газета "Rote Fahne" четко выразила эту альтернативу: "За или против социализма, против или за Учредительное собрание, третьего не дано". В соответствии с этим в конкретной деятельности левых социал-демократов демократические лозунги отходили на второй план, а на первый план пЫупт1ли лозунги власти Советов как органа диктатуры пролетариата. Иногда уже в декабре 1918 г. в спартаковской агитации пропагандировался лозунг "Долой правительства Эберта-Шейдемана". Конечно, все это в немалой степени было закономерным выражением громадного возмущения передовых немецких рабочих контрреволюционной политикой Совета народных уполномоченных, его нежеланием проводить даже решительные демократические преобразования, его пособничеством реакционной военщине, которая уже в декабре 1918 г. сделала две попытки военного переворота в Берлине. Однако в то же самое время широкие массы рабочих и солдат, рядовых участников революции, по-прежнему верили лидерам социал-демократии, стоявшим во главе СНУ, считали их революционерами, ведущими к осуществлению их демократических и даже социалистических устремлений. Правые лидеры СДПГ в союзе с лидерами НСДПГ умело поддерживали эти иллюзии масс. Они убеждали рабочих и солдат, что установление власти Советов, к чему звали левые социал-демократы, означает приход жестокой и кровавой диктатуры, торжество большевизма и выставляли себя защитниками демократической альтернативы большевизму, обещая решение всех проблем. Вот как рекламировали они свои достижения в революции в плакате, выпущенном лидерами СНУ накануне I Всегерман- ского съезда Советов, открывшегося в Берлине 16 декабря 1918 г.: "Уже через несколько дней! Народная республика! Равное избирательное право! Все династии и дворы их исчезли! Социалистическое правительство! Рабочие и солдатские Советы повсюду! Свобода собраний! Свобода союзов! Свобода печати! Свобода вероисповедания! Разгром милитаризма! Немедленная демобилизация старших возрастов! 8-часовой рабочий день! Предприниматели и рабочие равноправны! Так много уже достигнуто • еще больше должно быть завоевано! Сомкните ряды! Остерегайтесь раскола! Единство!" В ответ на это спартаковцы с полным на то основанием говорили, что все эти заклинания - не более чем демагогия, что конкретные действия Совета народных уполномоченных решительно противоречат торжественным клятвам и заверениям лидеров СНУ. Но ведь этим заверениям верили основные массы рабочих и солдат. Поэтому встает вопрос: правы ли были спартаковцы, когда они делали вывод, что единственным выходом из создавшейся ситуации может быть социалистическая революция? Верно ли, что единственная альтернатива, которая стояла перед Германией в конце 1918 г., была та, о которой они говорили: власть буржуазии, а значит, Учредительное собрание - или Диктатура пролетариата, а значит, власть Советов? Вплоть до начала 90-х гг. марксистская историография отвечала на этот вопрос утвердительно. В тот период иная оценка в нашей стране была невозможна: ведь она основывалась на многочисленных высказываниях И- Ленина. Поэтому утвердительный ответ на этот вопрос подробно обосновывался даже в самых лучших работах о германской Революции 1918-1919 гг., в том числе и в очень ценной и глубокой книге Я. С. Драбкина. Эта же точка зрения содержится и в подготовленном коллективом нашей кафедры и опубликованном в 1989 г. учебнике. Советские историки единодушно утверждали, что единственной альтернативой курсу Совета народных уполномоченных был курс спартаковцев на утверждение власти Советов как органа диктатуры пролетариата. В настоящее время в отечественной научной и учебной литературе делаются первые попытки пересмотра истории германской революции 1918-1919 гг. Но характерно, что при этом не ставится под сомнение наличие той альтернативы, которая стояла перед деятелями революции в конце 1918 г. и о которой писали историки-марксисты, только ей дается противоположная оценка. Утверждается, что в период германской революции шла борьба двух тенденций - либерально-демократической, которую, по мнению современных историков, представляли лидеры СДПГ, стоявшие во главе Совета народных уполномоченных, и тоталитарной, которую выдвигали спартаковцы, стремившиеся к свержению буржуазной власти. Если раньше советские историки становились на сторону спартаковцев, одобряя их политический курс, то теперь авторы некоторых новых отечественных работ полностью поддерживают политику лидеров СДПГ, оправдывая даже их союз с консервативными силами и с военными кругами, ибо, как утверждается в этих работах, надо было предотвратить самую серьезную опасность - утверждение тоталитарной диктатуры. По сути дела, эти историки, отвергая марксистскую концепцию, встают на точку зрения германской либеральной и официальной социал- демократической историографии. Главной ее задачей было оправдание политического курса правых лидеров СДПГ, ибо, по формуле крупного немецкого историка К. Эрдмана, в конце 1918 г. перед Советом народных уполномоченных был лишь один выбор: "или социальная революция в союзе с силами, стремившимися к пролетарской диктатуре, или парламентская республика в союзе с консервативными элементами и старым офицерским корпусом11. Между тем в противовес официальной социал-демократической историографии германской революции 1918-1919 гг. в немецкой леворадикальной социал-демократической историографии в 60-70-х гг. XX в. была высказана принципиально иная точка зрения. Ее сторонники утверждали, что в конце 1918 г. перед деятелями германской революции стояла другая альтернатива. С наибольшей полнотой она была высказана немецким историком Фолькером Арнольдом. В книге "Теории Советов в Ноябрьской революции", опубликованной в 1978 г., он писал: "В Германской революции 1918-1919 гг. речь шла не о демагогически ослепляющей альтернативе - демократия или большевизм, а о другой альтернативе - решительная, готовая идти на риск политика реформ для укоренения демократии или сохранение преемственности с дореволюционными антидемократическими, антисоциалистическими силами. Второй путь означал, однако, опасность поражения, разрушения либеральной парламентской демократии". Еще ранее ту же точку зрения высказал другой немецкий историк, Петер фон Эртцен. Еще в 1963 г. в книге "Производственные Советы в Ноябрьской революции" он писал; "Единственной действительной альтернативой буржуазной демократии был не "большевизм", а опирающаяся на Советы социальная демократия". Встает вопрос: верна ли эта точка зрения? Иначе говоря, была ли на втором этапе германской революции, в ноябре-декабре 1918 г., возможна не социалистическая, а демократическая альтернатива консервативному курсу Совета народных уполномоченных? Анализируя конкретную ситуацию в Германии в этот решающий период революции, можно сделать вывод, что, в принципе, такая возможность существовала. Прежде всего, такая возможность предусматривалась в самой концепции народной революции, которая была выдвинута спартаковцами на октябрьской конференции 1918 г., где на первый план выдвигались не социалистические, а демократические задачи. К этому надо добавить, что концепция демократической альтернативы курсу СНУ защищалась группой левых независимцев, игравших в ноябре 1918 г. руководящую роль в исполкоме Берлинского Совета. По ряду важных пунктов позиция лидеров исполкома смыкалась с позицией спартаковцев. В выступлениях руководителей исполкома Р. Мюллера, Э. Деймига и других четко говорилось о необходимости передачи всей власти в руки Советов, проведении решительных преобразований в политической и социальной жизни общества, о необходимости вооруженной защиты демократических завоеваний революции. Утверждалось даже, что не Учредительное собрание, а власть Советов - основная гарантия проведения демократических, а затем и социалистических преобразований. Исполком Берлинского Совета сделал даже несколько попыток создания вооруженных отрядов для охраны завоеваний революции после того, как Совет народных уполномоченных запретил создание красногвардейских отрядов. Одним словом, выступления председателя исполкома Р. Мюллера, Э. Деймига, вскоре после избрания исполкома также вошедшего в его состав, отличались большой решительностью. Так, на собрании Советов Берлина Э. Деймиг 19 ноября 1918 г. призывал рабочих не верить крикам об угрозе большевизма". "Товарищи, - заявил он, - не дайте лишить себя власти, испугавшись призрака большевизма. Тот, кто хорошо понимает Дело, знает, что под именем большевизма надо подразумевать то, что "взывается социализмом". В позициях левых независимцев был н ряд пунктов, которые отличали их от взглядов спартаковцев. В концепциях лидеров исполкома берлинского Совета нередко сказывались черты утопизма, но в них было и определенное рациональное зерно. Так, в отличие от спартаковцев левые иезависимцы, в принципе, не возражали против созыва Учредительного Урания. Они только считали, что не надо спешить с его созывом, что сначала нужно созвать общегерманский съезд Советов, создать Центральный исполком Советов, а затем, когда "для завоеваний революции не будет никакой опасности", созвать Учредительное собрание для окончательного узаконения всего завоеванного. Компромиссный характер носила и пропагандируемая левыми незави- симцами концепция "третьего пути", т. е. идея сочетания буржуазнодемократического парламентаризма и Советов, что, по их мнению, могло обеспечить превращение Германии из обычной буржуазнодемократической республики в социальную республику, где существовала бы разветвленная система социальной защиты членов общества. Лидеры исполкома начали разработку конкретного плана создания наряду с парламентом целой системы Советов. Эта система должна была состоять из двух параллельных систем - территориальной в лице "коммунальных рабочих Советов" и производ ственной в лице производственных Советов или фабзавкомов. Предполагалось создание снизу доверху системы этих политических и производственных Советов, а высший их эшелон должны были венчать Центральный Совет и Совет народного хозяйства, Конечно, в условиях того времени, в условиях жесткого противостояния сил революции и контрреволюции концепция "третьего пути" должна была казаться революционным социал-демократам наивной утопией. Не случайно В. И. Ленин высмеял эту идею, назвав этот план попыткой "поженить Советы с Учредилкой". Однако в перспективном плане в этих идеях, несомненно, было и рациональное зерно, ибо только существование влиятельных органов самоуправления трудящихся может в условиях буржуазнодемократической республики обеспечить социальную защиту членов общества. Тем не менее для реального осуществления демократической альтернативы курсу Совета народных уполномоченных необходим был ряд важных условий. Во-первых, необходимы были решительные действия, опирающиеся на массовое движение. Только путем мобилизации масс, массовыми действиями можно было добиться осуществления демократической платформы, защищавшейся лидерами исполкома Берлинского Совета. Однако как раз решимости, постоянной связи с массами революционных рабочих и солдат, опоры на них и не хватало руководителям левых независимцев. Они оставались скорее "революционерами фразы", чем революционерами дела. Они пытались добиваться своих целей путем переговоров с Советом народных уполномоченных, путем компромиссов с ним и, не имея массовой поддержки, все больше уступали правым лидерам социал-демократии. Именно это и привело к ослаблению влияния исполкома, к его фактическому подчинению власти СНУ. Такими революционерами дела были спартаковцы. Они не раз мобилизовывали рабочих на массовые демонстрации. Однако влияние спартаковцев по-прежнему оставалось ограниченным, в немалой степени из-за того, что они зачастую опережали ход событий, выдвигая лозунги, которых основная масса рабочих и солдат разделить не могла. Этим же стрздала и конкретная программа Коммунистической партии Германии, которая была создана спартаковцами и другими левыми социал- демократами на Учредительном съезде КПГ, проходившем с 30 декабря 1918 г. по 1 января 1919 г. В этой программе, наряду с назревшими демократическими задачами выдвигались и требования, выходившие за раигя буржуазной революции. К тому же съезд КПГ принял решение о бойкоте выборов в Учредительное собрание, что еще больше изолировало коммунистов от масс немецких рабочих, участвовавших в революции, но не изживших своей веры в лидеров Совета народных уполномоченных. Во-вторых, для превращения возможности демократической альтернативы в реальность необходимо было единство левых сил, единые действия спартаковцев и левых независимцев. Такое единство в ряде случаев возникало в некоторых массовых митингах и д емонстрациях. Но и тех и других разделяло взаимное недоверие, абсолютизация разногласий между ними. Это вызывало трения, взаимное непонимание, обвинения, а часто и откровенную вражду и неприязнь. Так, например, левые независимом обвиняли спартаковцев в фанатизме, сектантстве, путчизме, чрезмерно буквальном следовании "русскому примеру". В ответ спартаковцы обрушивались на левых независимцев с жесткими, а то и грубыми обвинениями. Не отставали от них и российские большевики, тесно связанные со спартаковцами. Вот как, например, характеризовал левых независимцев В. И. Ленин: "На словах "независимые", на деле зависящие целиком и по всей линии сегодня от буржуазии и шейдемановцев, завтра от спартаковцев, частью идущие за первыми, частью за вторыми, люди без идей, без характера, без политики, без чести и совести, живое воплощение растерянности филистеров, на словах стоящие за социалистическую революцию, на деле не способные понять ее, когда она началась, а защищающие по-ренегатски "демократию" вообще, т. е. на деле защищающие буржуазную демократию". Справедливо указывая на некоторые действительные слабости левых независимцев, эта характеристика все же была крайне пристрастна, груба н несправедлива. Такая неприязнь проявилась и в ходе работы учредительного съезда КПГ, когда на съезд явилась делегация революционных старост во главе с лидерами исполкома Берлинского Совета (Р. Мюллер, Э. Деймиг, Г. Ледебур) с предложением о присоединении их к КПГ. Но Делегация предъявила ряд условий, в том числе отмену решения о бойкоте Учредительного собрания, паритет со спартаковцами в программной комиссии съезда. Более того, левые независимцы обвинили спартаковцев в "путчистской тактике" и потребовали отказа от нее. Спартаковцы категорически отвергли все условия и отказали делегации в приеме в КПГ. Ясно, что в условиях раскола и взаимного недоверия в рядах левых сил Реальное осуществление демократической альтернативы курсу СНУ оказалось невозможным. Все это облегчило правым лидерам социал-демократии возможности Доставить существенные преграды на пути дальнейшего развития германской революции. Особенно ярко эго проявилось на I Все германском съезде Советов, проведенном с 16 по 21 декабря 1918 г. Правые лидеры СДПГ и НСДПГ взяли дело созыва съезда Советов в свои руки. На съезде из 489 делегатов было только 10 спартаковцев. Группа левых независимцев была более многочисленной, но и они составляли небольшое меньшинство. Правда, в ходе работы съезда лидеры СДПГ вынуждены были кое в чем уступить требованиям масс. Так, съезд одобрил лозунг социализации производства. Были приняты так называемые "гамбургские пункты", которые вводили в армии выборность командиров, отменяли их власть над солдатами вне службы, ликвидировали воинские ордена и титулы. Провозглашался принцип ответственности солдатских Советов за состояние воинских частей. Однако, уступив в этих вопросах, лидеры СДПГ провели на съезде ряд чрезвычайно важных для них решений. Прежде всего, съезд Советов принял решение, которое одобрило сосредоточение в руках Совета народных уполномоченных всей полноты власти в стране. Полномочия Советов ограничивались лишь правом так называемого "парламентского надзора" за действиями правительства. При этом в постановлении съезда подчеркивалось, что Советы не имеют права отменять распоряжения правительства, что фактически сводило на нет декларированное съездом право "надзора". Кроме того, съезд Советов одобрил решение о скорейшем созыве Учредительного собрания. Выборы в Учредительное собрание, первоначально намеченные на 16 февраля 1919 г., были перенесены почти на месяц раньше - на 19 января. Какого-либо участия в подготовке и проведении выборов для Советов не предусматривалось. Все это существенно ослабляло роль Советов. Каковы же были результаты развития революции к концу декабря 1918 г., на втором этапе германской революции? В течение второй половины ноября и в декабре 1918 г. правым лидерам социал-демократии в тесном союзе с буржуазией удалось ослабить позиции Советов, изолировать передовых рабочих от основных масс революционных рабочих и солдат, создать вооруженные силы для охраны своей власти и тем самым подготовить условия для решительного наступления на силы революции. Это наступление и началось в январе 1919 г. Момент был выбран не случайно. Дело в том, что к началу 1919 г. передовым, наиболее сознательным слоям германского рабочего класса становилась все более ясной контрреволюционная сущность политики Совета народных уполномоченных. Пособничество правительства Эберта действиям контрреволюционных сил, факты прямых связей лидеров СДПГ с реакционной военщиной, уже в декабре 1918 г. сделавшей две попытки военного переворота в Берлине, - все это вызвало острое недовольство революционных рабочих, еще более усиленное обстановкой послевоенной хозяйственной разрухи. Отражением этого недовольства было изменение позиции лидеров НСДПГ. 28 декабря 1918 г. они заявили о своем выходе из состава Совета народных уполномоченных. Что все это означало? Эго означало, что авангард рабочего класса Германии, принявший активное участие в ноябрьских революционных боях, был недоволен ходом событий, недоволен действиями Совета народных уполномоченных. Он по-прежнему стремился двинуть революцию дальше, провести самые решительные демократические преобразования, передать всю власть Советам и приступить к перестройке общества на новых, социалистических началах. Выражавшие эти взгляды различные группы левых социал-демократов по-разному смотрели на конкретные пути достижения этих целей. Уже это обстоятельство существенно ослабляло силы и возможности передовых рабочих. Но еще более неблагоприятным обстоятельством было то, что основные массы рабочего класса были оторваны от его революционного авангарда. Они очень медленно, с большим трудом высвобождались из-под идейного влияния шейдемановцев. Большинство их еще не распознало контрреволюционной сущности правительства Эберта, продолжая верить в то, что Совет народных уполномоченных является рабочим и даже социалистическим правительством, опирающимся на Советы. Раскол рабочих рядов, распыленность революционных сил, медленное преодоление иллюзий, усиленно внушавшихся лидерами СДПГ, - все это мешало рабочему классу Германии сохранить и упрочить то руководящее положение в революции, которое сложилось в ноябрьские дни. Союз рабочих с революционными солдатами стал слабеть. Широкие массы крестьянства в лучшем случае оставались пассивными свидетелями революционных событий. С другой стороны, за несколько недель, прошедших со времени ноябрьских боев, укрепились позиции буржуазии. Как мы уже говорили, ей удалось за это время ослабить Советы и создать верные ей вооруженные силы. Вот из этого и исходила тактика, избранная лидерами СДПГ, стояв- Щими во главе СНУ. Они стремились спровоцировать передовых рабочих, вызвать их на преждевременные выступления, пока рабочий класс был расколот, пока передовые слои рабочего класса были оторваны от основных его слоев. В условиях неподготовленности рабочих им легче было нанести сокрушительный удар и потопить революцию в крови. Этот преступный план и начал проводиться правительством Эберта. 4 ииЭДря 1919 г. прусское министерство внутренних дел издало распоряжение о снятии с поста начальника берлинской полиции левого независимца Эмиля Эйхгорна, который пользовался большой популярностью в рабочих кварталах Берлина. Идя на этот шаг, руководство СНУ преследовало Двоякую цель. Во-первых, подготавливая расправу над революционными Рабочими, оно хотело иметь во главе берлинской полиции своего, надежного человека. Во-вторых, лидеры СДПГ не без основания Рассчитывали, что устранение Эйхгорна вызовет стихийный взрыв возмущения рабочих и спровоцирует их на преждевременное, неподготовленное выступление, которое можно будет использовать для решительной расправы с революционным авангардом пролетариата. Предотвратить готовившуюся провокацию не удалось. Уже на еле* дующий день начались массовые демонстрация протеста, в них приняло участие не менее ISO тыс. рабочих, многие из которых имели оружие. В рядах демонстрантов стихийно возник лозунг "Долой правительство Эберта-Шейдемана!". В некоторых районах столицы начались столкновения с полицией. Готовность масс демонстрантов к борьбе за свержение правительства и за завоевания власти была явно переоценена спартаковцами, только что объединившимися в компартию, и левыми независимцами. Вечером S января 1919 г. заседание революционных старост объявило, что правительство Эберта низложено и что будут приняты меры к созданию нового, революционного правительства. На заседании был создан Революционный комитет, который должен был возглавить действия вооруженных рабочих. Во главе Революционного комитета встали Георг Ледебур от левых независимцев и Карл Либкнехт от коммунистов. Ясно, что решение начать восстание с лозунгом свержения правительства Эберта^ в условиях начала января 1919 г. было ошибочным. Ни революционный авангард пролетариата, ни тем более широкие массы рабочего класса Германии не были готовы к борьбе за взятие власти. К тому же не было единства и в рядах Революционного комитета, там шли острые споры по вопросу о том, что делать дальше. Четкого плана действий у комитета не было. Попытки К. Лнбкнехта побудить комитет к энергичным действиям ни к чему не привели. Большинство Революционного комитета после долгих споров решило начать переговоры с правительством. А за эти дни правительство Эберта стянуло к Берлину крупные воинские силы. Во главе их был поставлен Густав Носке, один из наиболее типичных лидеров правого крыла СДПГ, руководивший в новом составе Совета народных уполномоченных, созданном после ухода представителей НСДПГ, военными делами. Сам Носке вполне сознательно брал на себя роль палача революционных рабочих. Когда на заседании правительства Эберт предложил, чтобы карательные меры против берлинских рабочих возглавил Носке, тот заявил: "Пусть так. Кто-нибудь ведь должен стать кровавой собакой!" Чувствуя за собой вооруженную опору, правительство Эберта 8 января 1919 г. прервало переговоры с Революционным комитетом и ввело в Берлин войска. В течение нескольких дней на улицах германской столицы шли вооруженные бои между рабочими и "силами порядка". Однако силы были слишком неравны. Недостаточная организованность рабочих, отсутствие единого руководства и четкого плана действий - все это очень скоро привело к тому, что сопротивление рабочих было сломлено. Уже к 12 января Берлин был в руках "сил порядка”. Началась жестокая расправа. 1S января 1919 г. контрреволюционные офицеры арестовали и убили руководителей КПГ Карла Лнбкнехта и Розу Люксембург. Члены революционного комитета во главе с Георгом Ледебуром были арестованы и преданы суду. Январское вооруженное восстание в Берлине, первая, стихийная, неорганизованная и даже, по сути дела, спровоцированная вооруженная попытка передовых рабочих Германии двинуть революцию дальше, была потоплена в крови. Эти события открыли последний, третий этап германской революции 1918-1919 г. Январская расправа над революционными рабочими Берлина была решительной победой контрреволюционных сил. Она нанесла серьезный удар силам революции. Но она ие могла ликвидировать революционное движение. Чем дальше развивались события, тем все более явным становилось противоречие между тем, чего рабочие ждали от революции, и тем, что она реально дала им. Передовые рабочие активно боролись за установление рабочего контроля над производством и проведение социализации средств производства. Они по-прежнему выступали за повышение роли Советов, а то и за установление власти Советов. Сильная волна пролетарских волнений прокатилась по Германии еще в феврале-марте 1919 г. Борьбу начали рабочие Рейнско-Вестфальской области. 18 февраля 1919 г. там началась всеобщая забастовка, основным лозунгом которой было немедленное проведение социализации предприятий. Затем всеобщая стачка распространилась на Среднюю Германию, охватила Саксонию, Баден, Вюртенберг. 3 марта 1919 г. всеобщая забастовка охватила Берлин. В течение десяти дней рабочие германской столицы вновь вели ожесточенные вооруженные бои с "силами порядка". Более того, в начале 1919 г., на третьем этапе германской революции, передовыми рабочими были предприняты первые сознательные попытки не просто двинуть революцию дальше, но и добиться перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Первыми попытались сделать это рабочие Бремена. В январе 1919 г. всеобщая забастовка рабочих Бремена, во главе которой стали коммунисты, сместила старые власти бывшего "вольного города" и объявила Бремен самостоятельной социалистической республикой. Было образовано Советское правительство • Совет народных комиссаров, в состав которого вошли коммунисты и левые независимцы. Советская республика Бремена держалась около трех, недель. В начале февраля 1919 г. она была Разгромлена правительственными войсками. Еще более решительные события произошли в апреле 1919 г. в Баварии. 13 апреля 1919 г. рабочие Баварии провозгласили Советскую Республику. Власть перешла в руки Баварского Советского правительства, в состав которого вошли коммунисты и левые независимцы. Во главе правительства стал коммунист Евгений Левине. Советское правительство Баварии установило рабочий контроль над производством, национализировало банки, установило строгий контроль за снабжением населения продовольствием. Оно вооружило рабочих н приступило к созданию Баварской Красной армии. Однако и эта наиболее решительная попытка осуществления социалистической революции кончилась поражением. В начале мая 1919 г. она была разгромлена. Такой исход революционных боев первых месяцев 1919 г. был вполне закономерным. Обстановка в Германии в этот период была неблагоприятной для успеха социалистической .революции. По-прежнему сохранялся большой разрыв между революционным авангардом пролетариата и основными массами рабочих. Передовые рабочие с оружием в руках боролись за дальнейшее углубление демократической революции, а иногда и за реализацию задач социалистической революции. А в это время основные слои германского пролетариата оставались в стороне от этой борьбы, продолжали доверять лидерам СДПГ и ждали от Учредительного собрания осуществления своих стремлений. Очень разрозненными, слабоорганизованными, изолированными друг от друга оставались и действия передовых рабочих. Не было единства и в рядах их руководителей. Руководство компартии звало рабочих на социалистическую революцию и установление диктатуры пролетариата в форме Советской власти. Левые независимцы по-прежнему выдвигали идею "третьего пути", пропагандируя лозунг создания системы политических и производственных Советов как путь к установлению общества "социальной демократии", дополняющего парламентскую демократию. Однако и коммунисты и левые независимцы были ослаблены репрессиями, и их влияние в массах пролетариата на третьем этапе германской революции было слабее, чем в ноябре-декабре 1918 г. Все это обрекало на поражение попытки решительного углубления революции и тем более попытки социалистической революции. Значит ли это, что революционные действия передовых рабочих Германии в 1919 г. были бесцельной растратой революционных сил? Конечно, в ходе вооруженных боев рабочие понесли много тяжелых потерь. Для тысяч рабочих семей это означало трагедию. Однако революционные бои начала 1919 г. не были бесплодными. Именно они не позволили отнять у народа завоевания ноябрьских- декабрьских дней 1918 г., именно они закрепили демократические завоевания Ноябрьской революции. В ходе германской революции 1918- 1919 гг. еще раз был подтвержден своеобразный закон буржуазных революций, четко сформулированный Марксом. Этот закон гласит: дм того чтобы закрепить самые элементарные завоевания буржуазной революции, надо завести ее значительно дальше ее непосредственно буржуазных целей. Это наглядно проявилось и в Германии, в ходе работы Учредительного собрания. Выборы в Учредительное собрание были проведены 19 января 1919 г., через несколько дней после разгрома вооруженного выступления берлинских рабочих. Обстановка полицейского террора и массовых репрессий помогла буржуазным партиям одержать победу на выборах. Они получили 16,6 млн голосов (54% общего числа голосовавших), тогда как СДПГ и НСДПГ вместе получили 13,8 млн голосов (46%). Из этих 46% СДПГ обеспечила 38% голосов, а НСДПГ 8%. В соответствии с нтогами выборов из общего числа 423 мест в Учредительном собрании 236 мест получили представители буржуазных партий, в то время как СДПГ и НСДПГ обладали в собрании 187 местами. По сути дела, это было поражением социал-демократии. Заседания Учредительного собрания начались 6 февраля 1919 г. в провинциальном городе Веймаре, в Тюрингии, вдали от революционного Борчина, вдали от основных индустриальных центров Германии. В тот же день Центральный Совет рабочих и солдатских депутатов, сформированный на I Всегерманском съезде Советов и находившийся под’руководством правых лидеров СДПГ, объявил о том, что все права и полномочия Советов передаются Учредительному собранию. Это был тяжелый удар по германским Советам. Тем не менее революционный подъем весны 1919 г., в условиях которого проходило конституирование Германской республики, названной Веймарской республикой, оказал существенное влияние на деятельность Учредительного собрания. Под влиянием революционных боев передовых рабочих Учредительное собрание в своих решениях, а затем и в принятой им в июле 1919 г. конституции Веймарской республики вынуждено было закрепить и узаконить ряд важных демократических завоеваний германской революции. Веймарская конституция, вступившая в силу в августе 1919 г., превратила Германию в страну с передовым буржуазно-демократическим политическим строем. В конституции были провозглашены широкие демократические права и свободы: свобода слова, печати, собраний, союзов и политических партий. По конституции даже предусматривалось, что при определенных условиях важнейшие политические вопросы могут быть поставлены на всенародное голосование - референдум. Веймарская конституция ввела в стране всеобщее избирательное право для всех граждан, мужчин и женщин, достигших 20-летнего возраста. На основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании проводились выборы во все органы власти в центре и на местах. Высшим органом законодательной власти в Германии, решения которого были обязательными, становился рейхстаг. Был узаконен принцип ответственности центрального правительства во главе с канцлером перед рейхста- г°м. Все эти демократические черты, зафиксированные в конституции, свидетельствовали о том, что политический строй Веймарской республики представлял собой крупное завоевание демократических сил Германии, большой шаг вперед по сравнению с полуабсолютистский строем ка«зеровской Германской империи. В Веймарской конституции были узаконены и некоторые демократичен СКие 'гввоевания революции в социальной области. В ходе ее разработки 13 марта 1919 г. Учредительное собрание приняло закон о социализа- ЧНи- В законе предусматривалось, что определенные промышленные предприятия “законным порядком” и при условии “справедливого вознаграждения” их владельцев могут быть переданы в общественную собственность. Конечно, практическая ценность нового закона для рабочих была невелика. Эго и не было его целью, ибо с его помощью буржуазия и лидеры социал-демократии стремились помешать попыткам действительного обобществления средств производства, предотвратить, как тогда говорили, “дикую социализацию”. Один из депутатов Учредительного собрания весьма метко выразился о содержании нового закона, заявив, что закон о социализации - это всего лишь “заключенная в параграфы болтовня”. Основные положения закона были воспроизведены в Веймарской конституции. Заявляя, что “собственность гарантируется конституцией”, авторы Веймарской конституции все же записали в ст. 1S6: “Государство может посредством закона передавать в общественную собственность пригодные для обобществления частные хозяйственные предприятия”. Более того, в Веймарской конституции были хотя бы в декларированном виде зафиксированы некоторые принципы социальных отношений, не характерные для традиционного капитализма. Так, в ст. 1S1 говорилось: “Строй хозяйственной жизни должен соответствовать началам справедливости и цели обеспечения для всех членов общества существования, достойного человека”. И еще в одной статье конституции: “Пользование собственностью должно быть одновременно служением общественному благу”. Представители буржуазии стремились дать такое конкретное истолкование закона о социализации и социальных деклараций Веймарской конституции, которое могло бы позволить использовать эти установления в целях государственно-монополистического регулирования. Для этого Учредительное собрание приняло законы о регулировании угольной, электрической и калийной промышленности. В этих отраслях создавались общегосударственные органы, которые должны были регулировать “в интересах общества” условия производства и сбыта, а также условия труда рабочих. В том же направлении развивалась и деятельность так называемого Демобилизационного управления, которое с целью поддержания социального мира проводило регулирование условий труда, системы социального страхования, занималось трудоустройством демобилизованных. Все это были попытки приспособить в интересах крупной буржуазии методы государственного регулирования, сложившиеся в годы войны, к трудным условиям послевоенной реконструкции. Но в то же время законы о регулировании узаконивали и некоторые социальные завоевания рабочих: улучшение условий труда, системы социального страхования, помощь безработным. Учредительное собрание вынуждено было дать хотя бы частичный позитивный ответ на появление и функционирование Советов. Отвергну0 систему политических Советов, оно узаконило существование и некоторые полномочия производственных Советов. Конечно, лидеры СДПГ, защищавшие эти установления, стремились так сформулировать существо Советов, чтобы лишить их революционного содержания, инкорпорировать их в систему парламентской демократии. Смысл этого маневра четко выразила в апреле 1919 г. социал- демократическая газета “Vorw&rts” Она заявила: “Если мы хотим спасти Германию от русской Советской системы “Вся власть Советам”, нам остается только одно: мы должны сами дать немецкому народу ясную, благоразумную(!) Советскую систему”. Производственные советы, или фабрично-заводские комитеты, как их часто называли; не получили, разумеется, каких-либо политических функций. Наряду с профсоюзами они стали особыми профессиональными представительствами рабочих с целью сотрудничества с предпринимателями. Об этом специально говорилось в Веймарской конституции (ст. 165). ’’Рабочие и служащие, - говорилось там, - призваны сотрудничать на равных правах с предпринимателями в регулировании условий труда и заработной платы, равно как и в общем экономическом развитии производительных сил”. Эго положение конституции было конкретизировано в специальном законе о производственных советах, который предоставлял им ограниченные функции на производстве и предусматривал создание общенациональной системы производственных советов по отраслям производства во главе с окружными производственными рабочими советами и в общенациональном масштабе во главе с Имперским рабочим советом. Таким образом, при всей ограниченности социального законодательства 1919 г. оно все же создавало начальные, элементарные формы социальной защищенности. В результате Веймарская Германия стала не просто буржуазно-демократической парламентской республикой, но и республикой, обставленной социальными учреждениями. Тем не менее ни широкие демократические свободы, ни социальные завоевания немецких рабочих в результате революции не меняли буржуазной сущности Веймарской конституции. Оформленная ею в 1919 г. Веймарская республика стала формой классового господства германского монополистического капитала в тесном союзе с юнкерством. В результате революции изменилось лишь соотношение этих двух социальных групп: первенствующее положение в правящем буржуазноюнкерском блоке перешло теперь от юнкерства к буржуазии. Абсолютно не затронуты были социальные отношения в деревне. Помещичье землевладение, экономическая основа прусского юнкерства, осталось в полной неприкосновенности. Слабость левых сил в германской революции, поражение попыток ее решительного углубления привели н к неполноте демократических завоеваний, зафиксированных в Веймарской конституции. Как ни важны оыли легализованные конституцией социальные учреждения, они все же рабочим весьма ограниченные права. Социальное законодательст- ®° носило прежде всего декларативный характер, представляя собой главным образом законную базу для дальнейшей борьбы за социальные права масс. Неполнота и ограниченность завоеваний германской революции проявились и в том, что остался в неприкосновенности весь бюрократический аппарат гражданского и военного управления страной. Да и в самой конституции были зафиксированы не только демократические, но и весьма существенные антидемократические черты политического строя Веймарской республики. Прежде всего, наряду с рейхстагом, высшим органом законодательной власти, сохранялся имперский совет (рейхсрат), состоявший из представителей правительств различных земель, входивших в состав Германской республики. Господствующее положение в имперском совете сохранялось за представителями Пруссии: им принадлежало 27 мест из 68. За рейхсратом сохранялось право законодательной инициативы; кроме того, имперский совет мог опротестовать любой законопроект, принятый рейхстагом, - в этом случае он подлежал вторичному обсуждению в рейхстаге. Уже в сохранении имперского совета проявилось стремление правящих классов Германии ограничить демократизм государственного устройства. Еще больше антидемократические черты политического строя проявились в системе организации исполнительной власти Веймарской республики. Главой государства становился президент, избираемый на 7 лет всеобщим голосованием. Конституция 1919 г. предоставляла ему чрезвычайно широкие полномочия. Президент республики представлял Германию во всех ее международных делах, был верховным главнокомандующим вооруженными силами страны, назначал и увольнял членов правительства во главе с канцлером и весь чиновничий аппарат управления. Президент был независим от рейхстага и имел право его роспуска и назначения новых выборов. Очень важное значение для укрепления власти президента имела сь 48 Веймарской конституции. Эта статья предоставляла ему право отменять демократические свободы, вводить в стране чрезвычайное положение и по своему усмотрению использовать войска в том случае, если возникает “угроза нарушения общественной безопасности и порядка”. Следовательно, ст. 48 Веймарской конституции при определенных, в очень общей форме сформулированных условиях давала исполнительной власти законные, конституционные основания для ограничения демократических свобод и установления диктаторского режима. Это была поистине “ахиллесова пята” Веймарской республики, немало способствовавшая се ослаблению. Таким образом, результаты германской революции 1918-1919 гг. были очень противоречивыми. С одной стороны, она принесла народу ряд существенных завоеваний в политической и социальной жизни общества. Она установила в Германии строй передовой буржуазно-демократической парламентской республики со значительными начатками системы социальной защиты членов общества. Это давало левым силам законную базу для дальнейшей борьбы за демократизацию общества. Но. с другой стороны, демократические завоевания германской революции в силу поражения попыток ее углубления были явно недостаточными. Господство буржуазии и юнкерства, созданный в их интересах бюрократический аппарат остались непоколебленнымн. В политическом строе Веймарской Германии было много антидемократических черт. Это давало реакционным силам законную базу для борьбы за ограничение и ликвидацию демократических завоеваний народа. В течение всего 1 S-летнего периода существования Веймарской республики постоянной чертой ее политической жизни было противостояние сил демократии и сил реакции. Демократические завоевания германской ртргнппиии не раз давали возможность левым силам отбивать атаки реакционных сил. Но в конечном счете Веймарская республика-оказалась жертвой фашистского террора. Недостаточность демократических завоеваний германской революции 1918-1919 гг. была одним из факторов, ослабивших сопротивление демократических сил наступлению фашизма.