§ 1. Молдавское княжество в межгосударственных отношениях 1792—1799 гг.

В конце XVIII — начале XIX в. значение Молдавского княжества в международных делах определялось прежде всего географическим положением княжества в Подунавье и Причерноморье, на границе с Россией, Речью Посполитой (польскими землями), монархией Габсбургов.

Лишённое Османской империей собственных вооруженных сил и права вести самостоятельную внешнюю политику, ограниченное в возможностях располагать экономическими ресурсами, Молдавское княжество могло влиять на политику Порты и европейских держав главным образом силой борьбы против османского гнета. Некоторые господари и их окружение, небольшая часть бояр- фанариотов и связанное с восточной торговлей купечество поддерживали Порту и по принуждению, и в соответствии с личными и групповыми интересами. Они покорно выполняли требования султана, сообщали о материальном положении страны, об антитурецких выступлениях и прорусских настроениях, собирали информацию об обстановке в Центральной и Восточной Европе, использовали свои связи в придворных, правительственных, фанариотских

кругах, подкупали государственных деятелей и т. п. Часть господарей, большинство боярства и купечества, городские низы и крестьянство старались получить поддержку своим освободительным стремлениям извне, прежде всего от России. Как и прежде, они могли действовать лишь нелегально. На политику других государств, главным образом России, патриотические круги старались воздействовать ходатайствами о защите и принятии Молдавии в ее подданство, сбором и поставкой сведений о положении в Стамбуле и на балканских землях, расширением торговых, общественных, церковных связей. Во время длительных войн России с Османской империей население Молдавии оказывало широкую и всестороннюю помощь русским войскам, встречало их как освободителей1.

Увеличивалось значение Молдавского княжества как объекта межгосударственных отношений, возрастал интерес крупных держав к нему.

Для Османской империи Молдавское княжество по мере преодоления экономического упадка и роста численности его населения, подъема производства представляло собой житницу, поставщика рабочей силы, ближайший тыл отторгнутых от него крепостей, базу возможных действий османских войск в войне за Северное Причерноморье. В Стамбуле не собирались идти на уступки растущему национально-освободительному движению.

Успешная антиосманская борьба России привела к некоторому ограничению экономического и политического гнета Порты в Молдавском княжестве. Это создало условия для зарождения процесса первоначального накопления капитала. Но из-за османского ига он имел здесь заторможенный характер. Значительная часть денежных средств и материальных ценностей отправлялись из Молдавии в Османскую империю, которая сама находилась в экономической зависимости от стран Западной Европы. В результате Молдавия становилась источником накопления ростовщического капитала не только для турецкой и греческой буржуазии, но косвенно и для французской, английской и др. Это была, по определению советских историков, многоступенчатая утечка капитала из княжества2.

В конце XVIII — начале XIX в. возрастает интерес Франции к Молдавскому княжеству. Для дореволюционной Франции, занимавшей преобладающие экономические и политические позиции в Османской империи, Мол- давня являлась отдаленной периферией ее разнообразной экспансии. Во время и после буржуазной революции эта периферия «приблизилась». Молдавия и Валахия рассматриваются как базы возможных военных действий в крайне желательном союзе с Османской империей против России и монархии Габсбургов, политических действий в Речи Посполитой, позднее — в разделенных польских землях, как место сосредоточения польских войск ДЛЯ СОВМЄ' стных с османскими и французскими войсками действий. Париж добивался возможно более прочного влияния в княжестве, приобретения здесь политических союзников.

Господствующие классы Англии по мере развития промышленного переворота и упрочения их господства в Индии придавали все большее значение Восточному Средиземноморью как рынку сбыта и сырья, арене колониальных предприятий, подступам к Индии по суше. Молдавию Лондон рассматривал как отдаленный и пока малозначительный район экономического проникновения, но политически весьма его интересовавший в связи с отношениями с Османской империей, Францией, Австрией и Россией, общей обстановкой в Юго-Восточной Европе.

Особое место занимали Дунайские княжества в обширных захватнических устремлениях австрийских Габсбургов на Балканах. Для них это был в высшей степени заманчивый объект эксплуатации (плодородные земли, ископаемые богатства, расположенность на перепутье важных торговых путей). Огромные выгоды сулили контроль над нижним Дунаем, а значит, едва ли не над всем дунайским торговым путем, выход усиливавшегося торгово-предпринимательского капитала и вооруженных сил к побережью Черного моря и дальше. Не упускалась из виду возможность, овладев Молдавией, закрыть путь на Балканский полуостров России и тем самым облегчить задачу превращения его в сферу своего господства. Не исключались временный союз с Петербургом, соглашения об «обменах» с Парижем, «компенсации» за «потери» в Италии, Германии, Польше, «австрийских» Нидерландах. Как и возможные сделки со Стамбулом, они должны были совершаться, конечно, без учета интересов населения Молдавии.

Не обходили вниманием Молдавию и прусские Гоген- цоллерны. Вследствие противоречий с Габсбургами в Германии и польских делах они старались поддержать анти- австрийские настроения и действия правящих кругов Стамбула и Ясс, усилить свое влияние.

Для господствующего класса Российской империи, где шел процесс разложения феодальной системы, развивался капиталистический уклад в экономике и обострялись социальные противоречия, усиление влияния России в Дунайских княжествах означало не только расширение рынка сбыта промышленных изделий и рынка сырья, но и повышение ее престижа в международных делах3.

Во второй половине XVIII в. и в начале XIX в. Дунайские княжества были важнейшим театром военных операций против Османской империи, базой и ближайшим тылом действовавших на Дунае русских войск. Они также представляли собой арену соперничества с Габсбургами. Те обстоятельства, которые делали княжества желанной добычей Габсбургов, вынуждали Петербург всемерно противодействовать их планам. На рубеже двух веков Молдавия и Валахия становятся ареной острого соперничества дворянской России с буржуазной Францией. Для России экономическое проникновение и политическое влияние Франции в этом регионе, ее связи с польскими землями были так же неприемлемы, как и политическое преобладание и союз Парижа с Портой или французские захваты в Восточном Средиземноморье. Наконец, рост национально-освободительной борьбы, в частности в Сербии, стремление поддержать ее в целях ослабления Османской империи, пресечения французских и австрийских происков требовали территориальной связи с соответствующими регионами, а пути пролегали через Дунайские княжества4.

По вопросам о взаимоотношениях с Османской империей, о политике в отношении ее владений в правящих кругах России единства не было. Наряду со стремлением к кардинальному решению при благоприятных условиях восточного вопроса проявлялась тенденция к сохранению Османской империи как слабого, а потому выгодного соседа, сближению с ней и даже защите ее от притязаний третьих держав. При всех случаях Петербург стремился сохранить свое преобладающее влияние в княжествах и всемерно ограничить влияние в них других держав.

Политика русского правительства, преследовавшего классовые цели, защищавшего интересы дворянской империи, имела для Молдавии положительное значение.

Политика Петербурга в разное время предусматривала не только присоединение Молдавии к России, но и создание самостоятельного буферного государства, зависимого, естественно, от России. Меры защиты Дунайских княжеств, покровительства им предпринимались русской дипломатией и в условиях еще не стабилизировавшихся рус- ско-турецких отношений после войны 1787—1791 гг., и в условиях сближения 1796—1798 гг., и в обстановке союза двух империй в 1798—1805 гг. и позднее.

В разное время, в зависимости от общей обстановки в Европе и на Ближнем Востоке, от взаимоотношений с Османской империей и европейскими державами, Молдавия во внешней политике России имела неодинаковое значение5. Однако Петербург всегда учитывал роль княжеств в балканской политике России. Для всех народов Балканского полуострова они должны были служить образцом покровительствуемых земель, быть базой политического влияния в этом регионе и, в случае необходимости, тылом русской армии на Дунае и за ним.

После Ясского мирного договора (1792 г.) политическая обстановка в Молдавском княжестве оставалась напряженной. Усиливалось недовольство политикой Порты и деятельностью ее ставленников-фанариотов, национально-освободительная борьба сочеталась с классовой борьбой и борьбой феодальных группировок за власть, широко распространенные надежды на освобождение с помощью России дополнялись влиянием на некоторые слои молдавского общества идей французской буржуазной революции.

Прежде всего сказывалось недовольство возвратом княжества Порте. Участник Ясского конгресса В.

Подобные выступления усиливаются в последующие годы, особенно по окончании двухлетнего льготного срока, когда подати и повинности заметно возрастают. Нередко они перерастают в значительные волнения крестьян и горожан. Во время волнений 1794 г. крестьяне посылали выборных в Яссы с просьбой к митрополиту ходатайствовать

о покровительстве России8. В 1795 г. выборные крестьян Оргеевского, Сорокского и Ясского уездов угрожали, что они восстанут, если им не выплатят компенсацию за зерно, собранное «по господарскому повелению без всякого платежа»9, и не будут уменьшены новые подати10.

Волнения происходили и в Яссах. «В столице здешней,— доносил в 1795 г. генеральный консул России И. Северин, — жители все вообще ропчат»11. В городе были расклеены листовки на греческом, молдавском и турецком языках, в которых господарь и его чиновники обвинялись в разорении страны тяжелыми поборами, грабежами и ростовщичеством; недовольные грозили восстанием. «Господарь, — отмечалось в листовке, — хочет кровью бедных обогатить родню свою и фамилию Хурмузакиев... а также множество людей, коих он у себя имеет»12.

В 1795—1796 гг. волнения достигли такой силы, что почти все исправники отказались от своих мест, «боясь подвергнуться нападению жителей»13. Гнев эксплуатируемых обрушивался не только на фанариотов, но и на митрополита, местных бояр — членов Дивана. В марте 1796 г. было совершено покушение на митрополита Якова. Он оказался вынужденным признать, что притеснения, чинимые господарем и боярами, вызовут народное возмущение, «коего буря падет вновь на него, яко первенствующей особе в Диване...»14.

В июле того же года митрополиту подбросили анонимную записку15. Ее авторы называли себя борцами за «народное право», объединившимися с целью положить конец грабежам и несправедливостям. Митрополит и местные бояре обвинялись в том, что из-за алчности и участия в дележе денежных сумм, награбленных у населения, они объединились с господарем и тем самым позволили оконча тельно «узурпировать нашу несчастную родину». Авторы записки предупреждали митрополита, что если он не найдет средств изменить положение, то вместе с боярами будет сурово наказан.

В 1799 г. в резиденцию генерального консула России в Яссах были переданы два обращения от имени молдавского народа. Одно из них, адресованное России, было озаглавлено: «Плач сей бедный земли сего княжества Молдавского». В нем содержалась просьба оказать княжеству покровительство, «дабы не погибнуть нам вовсе», и перечислялись «грабительства, учиненные и чинимые определяемыми (Портой. — Авт.) господарями и бояра- ми-греками»16. Во втором, адресованном митрополиту и боярам, содержалось предупреждение, что, если обстановка не изменится, «отчаяние заставит нас учинить вам достойное мщение (хотя вы единоплеменны с нами)»17.

Таким образом, в Молдавии не прекращалась борьба против турецко-фанариотских поработителей, в ходе которой большие надежды возлагались на Россию. Освободительная борьба переплеталась с классовой и внутриклассовой борьбой.

Воспользовавшись некоторым ослаблением феодальногосударственного гнета в княжестве, местные феодалы усилили частнофеодальную эксплуатацию крестьян. Таким образом, экономическое положение местного боярства и духовенства укрепилось. Они стремились также заполучить доходные должности в государственном аппарате, находившемся в основном в руках фанариотского окружения господаря, что вело к дальнейшему обострению внутриклассовой борьбы в княжестве. Последняя проявлялась в оппозиции некоторым господарям, саботаже их внутренней политики18, стремлении вытеснить чиновников-фана- риотов, тайных контактах с генеральным консульством России, обращениях к русскому правительству с просьбами о помощи и покровительстве.

Однако, в отличие от мелких феодалов, более активно участвовавших в антитурецких, антифанариотских выступлениях, местная феодальная верхушка была более консервативна. Она усматривала в массовых волнениях угрозу своим классовым интересам и, разумеется, искала пути для их устранения19. Вместе с тем страх перед народным восстанием, стремление направить освободительную борьбу в нужное им русло стимулировали антифанариотские действия верхушки клира и боярской знати. В свою очередь, такие действия объективно влияли на настроение масс и способствовали продолжению их борьбы.

В 1794 и 1795 гг. при поддержке местных бояр митрополит неоднократно выступал в Диване против повышения податей. Это произвело большое впечатление в народе, и «многие из жителей, — сообщал И. Северин 19

февраля 1795 г., — вновь согласны на произведение бунта, но он (митрополит. — Авт.) их от такого намерения удерживает и советует быть спокойными»20. Глава церкви тайно информировал русское консульство о положении в княжестве и от имени народа неоднократно просил Петербург вступиться «за изнуренную их землю в доставлении покровительства и защиты...»21. Аналогичные просьбы поступали в консульство и в последующие годы22.

Из господарей, управлявших княжеством в рассматриваемое время, только К. Ипсиланти (1799—1801 гг.) не встретил значительной оппозиции местной знати. Объясняется это главным образом его прорусской ориентацией. 14 августа 1799 г., вскоре после вступления господаря на престол, И. Северин доносил в Петербург, что «...начал Ипсиланти также серьезно помышлять об отдалении из Молдавии турок...»23.

Политическая обстановка характеризовалась также проникновением в княжество идей Великой французской буржуазной революции24. И. Северин сообщал чрезвычайному послу в Стамбуле М. И. Кутузову: «...Дух якобинства в здешних боярах час от часу усиливается и, читая газеты, они просиживают ночи в толковании оных...»25 Правда, под «духом якобинства» русские дипломаты нередко подразумевали любое проявление симпатий к буржуазной Франции. На данном этапе интересы части местных бояр ограничивались стремлением использовать победы Франции в целях ликвидации османского владычества в княжестве26.

Буржуазная революция не изменила основного направления восточной политики Франции. В 1792—1796 гг. французская буржуазия главной задачей считала восстановление политического влияния в Стамбуле, вовлечение султана в союз против России, Австрии и Англии, возобновление экономической экспансии в Леванте. В 1792 г. с важной миссией в Стамбул был направлен Семонвиль. Он должен был, в частности, добиться признания Портой буржуазной республики, ускорить ее вступление в войну со странами антифранцузской коалиции и вмешательство в дела Речи Посполитой27. Семонвиль не был принят в Стамбуле.

Те же задачи были поставлены перед первым представителем Французской республики в Османской империи Декоршем. Ему предписывалось «...склонить турок к войне и начинать ее немедленно. Доказать туркам, что они кровно заинтересованы в спасении Польши; если эта республика не будет существовать, северные дворы примутся раздроблять Оттоманскую империю»28.

Декорш располагал немалыми средствами для подкупа османских деятелей. 5 декабря 1793 г. чрезвычайный посол России М. И. Кутузов писал из Стамбула своему коллеге в Варшаву, что Декорш «обещает Порте, в случае ее выступления против нас, диверсию 100 тысяч поляков»29. В политических кругах Франции немалое значение придавалось Молдавскому княжеству. Оно рассматривалось как удобный плацдарм против России и Австрии30.

Хотя османское правительство до мая 1795 г. официально не признавало Французской республики, все же тенденция к сближению с ней, надежды на реванш с ее помощью, попытки использовать положение в Речи Посполитой были налицо. В 1793—1794 гг. Порта в соответствии с внушениями Декорша приказала молдавскому господарю не препятствовать переходу границы и сосредоточению польских повстанческих войск на территории Молдавии. По неполным данным, число перешедших в Молдавию поляков достигло 3 тыс. человек31. В Польшу при посредничестве молдавского господаря было переправлено 120 тыс. червонных (и валашского господаря — 160 тыс.)32.

Французская дипломатия добилась в княжестве определенных успехов. В окружении господаря М. Суцо появились сторонники Франции. Через своего секретаря Ко- дрику, а также старшего сына, проживавшего в Константинополе, господарь поддерживал тайные связи с Декоршем33. Информируя Порту о внешнеполитических событиях, господарь преувеличивал военные успехи Франции, сообщал о том, что Россия готовится к войне с султаном, по-своему толковал события в Польше, предупреждал Порту о наклонности европейских монархий к миру с Францией34. Тенденциозной информацией он стремился склонить Стамбул к ориентации на Францию.

В мае 1795 г. Порта объявила о признании Французской республики35, что демонстрировало сближение двух государств. В связи с этим в антирусских планах возросло значение Молдавского княжества. В. П. Кочубей доносил 1 июня Екатерине II, что находившиеся в Стамбуле в незначительном количестве поляки поддерживают тесную связь с французами. «Они сообщили французам, что большое число земляков их намеревается переселиться в Молдавию...»36 Переселение предусматривалось с целью формирования в княжестве польских легионов, которым якобы предстояло с помощью Франции освободить Польшу.

Не случайны были усилия Директории в 1795 г. добиться учреждения французского консульства в Молдавии37. В докладной записке сотрудника французской миссии в Стамбуле грека К- Стамати указывалось, что с учреждением консульства Париж получит регулярную информацию о расположении войск России и Австрии, состоянии их крепостей, ресурсах Дунайских княжеств, а также сможет вести профранцузскую пропаганду. По этим причинам Петербург противодействовал учреждению французского консульства, и по настоянию русской миссии Порта отказалась аккредитовать консулом Годена, направленного летом 1795 г. в Дунайские княжества33. Такая же участь постигла в начале 1796 г. К- Стамати. Последовало также вмешательство двух держав в дело о поляках. В августе французский посланник в Стамбуле Вер- нинак жаловался Порте на молдавского господаря, «что не позволяет он в Яссах полякам оставаться, несмотря, что носят они трехцветную кокарду, которая здесь, в столице, признается знаком протекции французской»39.

Вскоре, однако, дипломатическое давление Франции, успехи ее войск в Германии и Италии заставили Порту уступить. Генеральным консулом Франции в Дунайских княжествах с резиденцией в Бухаресте 11 декабря 1796 г. был аккредитован Ш. Флюри, а вице-консулом в Яссах 20

марта 1797 г. — JI. Паран. Сыграло роль и стремление Турции создать дополнительные препятствия влиянию России в княжествах.

С учреждением французского консульства заметно увеличилось скопление и оживилось движение польских войск в Молдавии. В апреле 1797 г. И. Северин информировал правительство «о собравшихся в Молдавском местечке Греце, близ Буковины, к цесарским границам, поляках, под французскими именованиями и покровительством находящихся»40. Сообщил он и о формировании, польских легионов. «Поляки, наиболее в Ботушане, не только собираются, но и снаряжаются уже войски и делают даже эк- зерциции... они покровительствуются турками и снабжаются всякими надобностями... от французского посла Обер- дю-Бае»41, сменившего Вернинака.

Кампоформийский договор 17 октября 1797 г. между Францией и Австрией, по которому к Франции перешли Ионические острова и несколько городов на побережье, позволил Парижу усилить давление на султана. Сущест вовала возможность использования польских войск в Италии и Молдавии с целью дальнейшей экспансии. Канцлер А. А. Безбородко писал 19 марта 1798 г. посланнику в Лондоне С. Р. Воронцову, «что Франция уступкою Венецианских берегов получает вящшую удобность распоря- жать турками и их подкреплять и что она нимало не теряет из виду возмущать поляков»42. Подозрения усиливались вследствие военных приготовлений Порты, проводившихся не без помощи Франции43. Возрастали и опасения Порты за целостность своих владений в связи с ближневосточными проектами и притязаниями Директории. В. П. Кочубей сумел усилить беспокойство Порты французскими завоеваниями и возможностью распространения «республиканского духа» среди христианского населения, ан- титурецких восстаний и потери султаном части его владений. Летом и осенью 1797 г. посланник отметил охлаждение турецко-французских отношений и стремление Порты заручиться поддержкой России против возможной агрессии Франции. В сентябре он уже предвидел союз Османской империи с Россией44.

Экспедиция войск Наполеона Бонапарта в Египет (июнь 1798 г.) содействовала разрыву турецко-французских отношений и подготовке к войне. Османская империя вступила в союз с Россией, о чем был заключен договор 23 декабря 1798 г. (3 января 1799 г.), и Англией (5 января 1799 г.). Французское консульство в Дунайских княжествах было ликвидировано. Резко уменьшилось влияние Франции в Молдавии. Однако борьба европейских держав за политические позиции в этом регионе не прекратилась.

В 1799—1800 гг. место Франции как основного соперника России в восточном вопросе на время заняли Англия и Австрия. Нарастание успехов второй коалиции содействовало усилению экспансии Лондона и Вены на Ближнем Востоке. Первый добивался преобладающего влияния в Стамбуле, господства в Египте, где действовали его войска, и обладания Мальтой, блокированной и взятой в конце 1800 г., интриговал на Ионических островах, где под протекторатом России и Османской империи была создана Республика семи соединенных островов45. Вторая, добившись фактического господства на Апеннинском полуострове, старалась подчинить себе Рагузскую республику, Черногорию и некоторые другие балканские земли46. Особое внимание она уделяла Дунайским княжествам.

Все это противоречило интересам дворянской империи и послужило одной из причин выхода России из коалиции, разрыва с Австрией и Англией, а затем сближения с Францией, где в конце 1799 г. установилась диктатура Наполеона Бонапарта. Новые победы французских войск ослабили экспансию Габсбургов, но англичане сохранили и укрепили свои позиции на Ближнем Востоке. Те же противоречия в Восточном Средиземноморье продолжали оставаться причиной многих столкновений России и Англии в последующие годы. Сближение с Францией вовсе не означало готовности Петербурга уступать ей в средиземноморских, балканских делах. Борьба дворянской империи и буржуазной республики в этом регионе продолжалась дипломатическими средствами. Эволюция взаимоотношений России с Францией оказывала непосредственное воздействие на развитие русско-турецких отношений, в которых важное место отводилось Молдавскому княжеству.

После Ясского мира основу отношений России с Османской империей составляла тенденция к сохранению мира и добрососедства, что способствовало безопасности южных границ, освоению Северного Причерноморья, росту ее влияния в Стамбуле и на Балканах. Имея в виду борьбу с буржуазной Францией, ее политической экспансией и влиянием буржуазной идеологии, правительство Екатерины II, а затем Павла I и Александра I важнейшую задачу в отношениях с Портой видело в том, чтобы ослабить ее враждебность к России и не допустить ее сближения, тем более союза, с Францией.

В 1792—1798 гг. взаимоотношения между двумя державами продолжали оставаться сложными, а нередко и напряженными. В Стамбуле усилилось влияние реваншистских группировок, надеявшихся использовать вовлеченность европейских монархий во французские, польские и шведские дела. В связи с этим немалое значение прида-г валось Молдавскому княжеству как плацдарму на границе с Россией и Австрией и стратегическому мосту между османскими владениями и Речью Посполитой. В 1792 г. в соответствии с широко задуманными реформами47, разработанными английским генералом Келлером и французом бароном Брентано48, Порта приступила к реконструкции Бендерской , Аккерманской, Измаильской и других крепостей на Дунае и Днестре, сооружению мостов, строительству военных судов на Дунае, продовольственных складов49. Все это увеличило угрозу агрессии на юго-западной границе России. В 1793—1795 гг. поводом для усиления агрессивных устремлений правящих кругов Стамбула против России послужили разделы Речи Посполитой.

В 1793 г. Порта позволила отступившим польским вой скам концентрироваться в Молдавии, вблизи турецких крепостей на Днестре50. Дипломатические представители России в Стамбуле допускали тогда возможность развязывания султаном войны с Россией51. При этом учитывалась и политика Франции как в польских, так и в ближневосточных делах. Чрезвычайный посол России в Стамбуле М. И. Кутузов сообщал 20 января 1794 г. Екатерине II: «...Весьма возможно, что Порта, несмотря ни на какие обстоятельства внутренние, поджигаема будучи подкупленными (Францией. — Авт.) и сумасбродными членами Совета, поступит на все безрассудно»52. 6 мая он высказал предположение, что поведение Порты будет зависеть от состояния дел в Польше53.

Османским правительством предпринимались в Молдавском княжестве и другие меры, направленные против интересов России. Так, в 1792 г. был арестован и отправлен под конвоем в Стамбул убежденный сторонник России митрополит Гавриил54. Чтобы подорвать влияние Петербурга и поднять престиж султана, Порта летом 1793 г. обнародовала хатти-шериф, который отменял ряд податей, ограничивал произвол чиновников. Господарям он предписывал «приложить старание, чтобы их провинция приходила в цветущее состояние, заводить там фабрики суконные, шелковые и прочие, совершенствовать хлебопашество и скотоводство»55. Это был демагогический акт, противоречивший реальной политике Порты.

Правительство Екатерины II задачу своей политики относительно Молдавского княжества видело в утверждении влияния России, нейтрализации идей французской буржуазной революции, ослаблении позиций Франции, Австрии и самой Порты. Но и прежние планы, включавшие ликвидацию господства султана над Молдавией, не были забыты. Об этом свидетельствуют договоры, заключенные в 1792—1795 гг. Россией с Австрией и Англией.

Так, в русско-австрийском оборонительном союзном договоре от 3 июля 1792 г. содержалась «отдельная секретная» статья, подтверждавшая «силу относящейся до Оттоманской Порты сепаратной и секретной статьи, которая всегда входила в состав прежде заключенных ими трактатов дружбы»56. В русско-австрийском соглашении от 23 декабря 1794 г. признавалось, что целью возможной войны с Османской империей является, в частности, отделение от нее Молдавии и Валахии и преобразование их «в независимое государство под эгидой России»57. В 1795 г. «отдельная и секретная» статья о Дунайских княжествах признается Англией в заключенных ею договорах с Рос сией (7 августа) и Австрией (17 сентября). Более того, согласно этим договорам Англия становится гарантом русско-австрийской договоренности о княжествах58.

Дипломатическая активность России в Молдавском княжестве продолжала усиливаться. Большое значение имело восстановление в Яссах в 1792 г. (после русско-турецкой войны 1787—1791 гг.) генерального консульства России, подчиненного миссии в Стамбуле. Как чрезвычайное посольство М. И. Кутузова, так и постоянные миссии, возглавляемые В. П. Кочубеем, а затем В. С. Томарой, через генеральное консульство в Яссах неустанно заботились о политическом влиянии Петербурга в Молдавии, Нарушение Портой привилегий Молдавского княжества, закрепленных 16-й статьей Кючук-Кайнарджийского и 4-й статьей Ясского мирных договоров, давало достаточно поводов для выступлений российской дипломатии.

Инструкцией от 15 апреля 1792 г. коллегия иностранных дел предписала И. Северину бдительно следить за тем, чтобы все статьи договоров, «...до Молдавии относящиеся, Портою точно наблюдаемы были без малейшего прикосновения...»59. Он должен был, «лаская» молдаван, следить за действиями господаря, предостерегать последнего от незаконных поборов и других нарушений русско-турецких договоров, добиваться, чтобы не только в течение двух льготных лет, но и впредь «снисходительно поступаємо было в налагаемой на жителей оного (княжества. — Авт.) дани и других тягостей»60.

Соответствующие действия не замедлили последовать. Уже в июне И. Северин опротестовал решение господаря собрать подати до истечения двухгодичного срока61. В октябре, в связи с решением господаря собрать еще одну подать, Северин, предупредив, что такой поступок «в собственный его вред послужит»62, добился таким образом отмены назначенной подати. Посольство в Стамбуле поддержало И. Северина. В меморандуме Порте от 10 ноября 1792 г. оно потребовало сменить господаря Мурузи и перевести его в Валахию, возвратить незаконно собранные подати. Господарь обвинялся в том, что, нарушая договоры, вызывает «остуду» между двумя империями63. В начале 1793 г. по настоянию русского посольства Мурузи был переведен в Валахию.

Подобные демарши в защиту населения предпринимались перед Портой посольством и в княжестве консульством России также в 1794—1795 гг.64, когда положение на днестровской границе стало особенно напряженным. Наряду с выступлениями против усиления налогового гнета русская дипломатия принимала и другие меры, касавшиеся Молдавского княжества и имевшие целью расширить влияние России в регионе. В 1792 г. последовали протесты против низложения митрополита Гавриила65. Согласно донесениям поверенного в делах в Стамбуле Хвостова, Порта опасалась настояний Петербургского двора по делу митрополита и «готова была пожертвовать и патриархом, и Мурузием, ежели б гораздо за сие вступились»66. Господарь проявил уступчивость. Как сообщил И. Северин, «правительство здешнее переменило свое поведение. Господарь оказывает всевозможное снисхождение по делам российским...»67.

Столкновения по этому делу носили политический характер. По мнению современника, «публика не успокоилась бы, ежели бы не услышала, что российский консул заставил господаря отвечать за оскорбление особы митрополита»68.

Такое же значение имела поддержка Петербургом переселений из Молдавии во владения России69. Генеральному консулу в Яссах было предписано оказывать переселенцам «всемерную помощь» и «делать заступление» перед местными властями. Желающих переселиться в Россию было много. По сообщению И. Северина, «жители здешние, пользуясь определенным в последнем мирном трактате сроком, почти ежедневно прибегают о принятии их в покровительство России... и обнадеживают, что вступая в подданство и службу Российскую, употребят все силы на ее благо»70. Порта (и по ее предписанию господари) чинила всевозможные препятствия переселению, чтобы не терять налогоплательщиков и не способствовать увеличению материальных и людских ресурсов России. И. Северин доносил, что на местах исправники «сильные им (переселенцам. — Авт.) в том делают затруднения и редко кого из их уездов выпускают»71.

Борьба русской дипломатии за сохранение статуса Молдавского княжества, выполнение Портой взятых на себя обязательств способствовала не только усилению влияния России в княжестве, но и развитию национального самосознания молдавского народа. И. Северин в донесениях неоднократно подчеркивал, что местные патриоты не перестают благодарить его за защиту их страны, «которая доведена до последней крайности, и единую свою надежду полагают на покровительство России»72.

С середины 1795 г. борьба за влияние в Молдавском княжестве приобрела новые аспекты в связи с отмеченным выше сближением между Парижем и Стамбулом. Русская дипломатия старалась не допустить сближения, тем более союза Франции с Османской империей, восстановления позиций французской буржуазии в странах Леванта. Это стало одной из основных задач русской миссии в Стамбуле. Посланнику В. П. Кочубею было предписано «взять тон твердый... дая чувствовать опасность для Порты из разрыва с нами неизбежную», предотвратить, по возможности, «теснейшее ея сближение с французами и решительную ея податливость на вредные противу нас умыслы»73.

В июне—августе 1795 г. В. П. Кочубей, узнав о намерении Директории аккредитовать в Молдавском княжестве консула Годена, заявил Порте решительный протест против пребывания «сего сумасбродного человека в месте, столь от пределов наших близком»74. Начав с осторожного требования, чтобы господарь постарался «отвратить назначение французского консула в Яссы»75, Кочубей закончил твердым демаршем перед Портой. Он предупредил, что учреждение французского консульства в княжестве «произведет неминуемо переговоры, споры и холодность»76 и что Россия, имея на границе 80-тысячную армию, «сможет легко решить эти споры»77. Летом в Стамбуле стало известно о сосредоточении русских войск на юго-запад- ных границах. Кочубей заверил Порту, что Россия «не имеет намерения предпринять войну», но «подозревая какие-либо здесь замыслы со стороны шведов и французов купно с Портою, она, может быть, хочет показать, что ея ничто не беспокоит и что войска ея во всегдашней готовности»78.

Политику сохранения мира с Османской империей и предотвращения каких-либо ее совместных с Францией действий продолжало правительство Павла I (ноябрь 1796 — март 1801 г.). В 1796—1798 гг. оно принимало меры к ослаблению напряженности, характерной для последнего года правления Екатерины II, к сближению с Портой ввиду растущей активности в Восточном Средиземноморье англичан и особенно французов, а на Балканах — австрийцев.

Усиление французской угрозы, явившееся следствием господства Директории на Апеннинском полуострове, захвата Ионических островов, а затем египетской экспедиции генерала Бонапарта, создало предпосылки для союза Османской империи с Россией. В конце 1798 (начале 1799 г.) был подписан союзный договор. Стороны обязались заботиться о «сохранении целостности обоюдных владений и политического равновесия между державами»79.

Позиции России в бассейне Черного и Средиземного морей значительно укрепились. Ослабла опасность для ее южных и юго-западных границ, ее вооруженные силы базировались в Неаполитанском королевстве и на Ионических островах. Не только торговые, но и военные суда пользовались правом прохода через проливы, русская дипломатия приобрела преобладающее влияние в Стамбуле.

В новых условиях русской дипломатии стало труднее расширять свое влияние в княжестве. Курс на сохранение целостности Османской империи, на совместные с ней военные действия противоречил надеждам на освободительную роль России. Необходимо было найти дополнительные средства влияния на общественное мнение и вместе с тем не давать Порте повода подозревать Петербург в тайных замыслах против ее владений на Дунае. Посольству России в Стамбуле вменялось в обязанность в вопросе о княжестве действовать осторожнее, протестовать против нарушения Портой его привилегий лишь в особых случаях, как правило, конфиденциально. Но активность генерального консульства в Яссах не ослабевала.

После смерти Екатерины II молдавские бояре и духовенство обратились к Павлу I с просьбой продолжать покровительство80. В ответ на это обращение Северину предписали тайно, через верных людей заверить местных жителей в том, что император не оставит их без попечения, а челобитчикам в знак «высочайшего благоволения и покровительства» передать подарки: митрополиту — панагию, а боярам — по перстню81. Чтобы поощрить консульство, указом от 30 июля 1797 г. И. Северин и его подчиненные были представлены к различным наградам82. Генеральный консул, в частности, получил чин статского советника. Указом от 25 января 1798 г. было учреждено торговое агентство, фактически вице-консульство в Галаце83. 23 апреля того же года И. Северину предписали наиболее важные донесения адресовать непосредственно императору84. Консула обязали, в частности, информировать императора о вооружениях, концентрации сухопутных и морских сил, военных заготовках Порты в Молдавии, наблюдать «за всеми шагами и происками французских эмиссаров», своевременно сообщать, не подстрекают ли они султана к войне с Россией, «не ищут ли довести до объявления нам войны наглым нападением в пределы наши...»85. Консулу предписывалось протестовать против нарушения господарем условий русско-турецких договоров, крепить контакты с местными жителями, заверять их в неизменности политики России относительно княжества.