1. ЕСТЕСТВЕННО-ОРГАНИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ ОБ ОБЩЕСТВЕННЫХ КЛАССАХ
Естественно-органические теории классов исходят из естественно-антропологической, или естественно-органической основы. Они ищут объяснения явлений классового расчленения или в принципах борьбы за существование, в принципе естественного отбора и выживания сильнейших, или же обращаются к аналогиям с образованиями различных слоев у живых существ животного мира и по этим аналогиям приходят к установлению законов образования классов в обществе. К представителям учений, имеющих дело с аналогиями из жизни животных организмов, можно отнести Спенсера. Наиболее же типичным представителем естественно-антропологической теории классов, базирующейся на основе «естественного отбора», можно считать Отто Аммона. Учение о классах, которое развивают представители естественно-антропологической школы, является наиболее слабым в научном отношении. Свои взгляды по вопросу об общественных классах Аммон развивает в «Der Geselschaftsordnung und ihre natiirliche Grundlagen», где он сам указывает писателей, к которым он близок по своим основным положениям; это Шеффле и Гартман в Германии, Лапужво Франции, Дарвин, ФранцисГалътон, Спенсер и Кидд— в Англии294. Свою книгу Аммон предназначает главным образом для широких кругов образованной буржуазии и вообще «среднего класса» (Mittelstand), думая, что в ней он прокладывает новые пути исследования основ общественной жизни (Предисловие к третьему изданию, Iena, 1900, стр. III и IV). Человек как член общества пред ставляется Аммону не только производителем хозяйственных благ и не только их потребителем, но и прежде всего «естественным существом», одаренным определенными врожденными способностями, без которых были бы немыслимы ни его собственное существование, ни общественная жизнь, по его мнению. Исходным пунктом, от которого отправляются все социологическо-органические искания Аммона, является «социальный вопрос», проблема социального неравенства, современный «общественный порядок». Его задача — дать такое обоснование этого «общественного порядка», на почве которого можно было бы объяснить, почему в современном обществе «одни живут в полном благоденствии, в то время как другие в крайнем лишении и нищете». В своем разрешении «социального вопроса» Аммон и сталкивается с вопросами о классах и классовом расчленении общества. В социальной проблеме его не удовлетворяет ни та основа, на которой стоит «катедер-соци- ализм»1*, ни та, на котором строит свое учение социализм. Он ближе к закону свободной конкуренции, который выдвинут был классиками во главе с А. Смитом. Но Аммон предлагает заменить понятие конкуренции тем, что она есть, по его мнению, на самом деле, а именно — понятием «борьбы за существование». Этот дарвиновский принцип Аммон и считает необходимым перенести в социальную жизнь вместе с принципом естественного подбора, выживанием более приспособленных, — перенести в качестве той естественнонаучной основы, на которой происходят все социальные образования, вся государственная и политическая жизнь народов. С точки зрения своей основы, этого закона естественного подбора, Аммон считает наиболее совершенным такой общественный порядок, при котором каждый индивид в обществе и каждая общественная группа, каждый «класс или сословие» (Аммон предпочитает последнее понятие, в особенности по отношению к рабочим) могли быть на своем месте соответственно своим способностям и функциям в обществе. Промышленными предпринимателями, по мнению Аммона, должны быть в современном обществе такие люди, которые обладают в достаточной степени требуемыми техническими и организаторскими талантами. А рабочий класс (по терминологии Аммона — рабочее сословие, der Arbeiterstand) должны в этом современном обществе обладать достаточной ловкостью, чтобы все более и более совершенствоваться в выполнении всех технических требований индустрии, причем рабочий класс должен посвящать себя этой задаче охотно, от души1. Равным образом и крестьянство («крестьянское сословие») должно строго выполнять свою функцию: производить не только хлеб для всех остальных сословий и профессий, но и человеческий материал. «Высшие и низшие классы, — говорит Аммон, — необходимо должны быть взаимно связаны, ибо они представляют собою только приспособление (Anpassungen) к определенным задачам служащей общему благосостоянию общественной жизни... Нет никакого смысла разрывать границу, разделяющую классы, так как ни одна часть не может выполнять свои задачи без другой; равным образом нет смысла насильственно смешивать классы, так как всегда должна быть налицо известная социальная обособленность, имеющая гораздо более серьезное значение, чем думал Ницше»295. Аммон не различает, как мы видели, сословных образований от классовых. Для него это однозначные категории. Но он придает им большое значение. «Сословные (классовые) образования, — говорит он, — продолжают работу естественного отбора и дают основу для возможности естественно-полового подбора (Ziichtung), в смысле Дарвина» (стр. 61). В общем Аммон сводит все социальное значение факта социального расслоения общества на классы или сословия к четырем следующим пунктам: 1) сословные (классовые) образования ограничивают возможность смешивания индивидов высшего и низшего порядка, т[ак] называемую] панмиксию296*, или спаривание индивидов без предварительного выбора, и, благодаря этому ограничению, способствуют возможности более частого появления высокоодаренных индивидов; в этом отношении социальное расслоение общества представляет, по Аммону, важнейшее условие для естественного отбора среди людей, живущих в обществе; 2) сословные (классовые) образования сопровождаются обособлением детей привилегированных сословий от детей широких масс простого народа, а это обстоятельство делает возможным более заботливое воспитание их; 3) сословные (классовые) образования ведут к лучшему питанию и не обремененному заботами образу жизни для тех индивидов, которые принадлежат к более привилегированным сословиям, а это способствует развитию высших духовных дарований; 4) и, наконец, социальное расслоение создает более благоприятные жизненные условия для высших сословий и этим вызывает у членов низших сословий соревнование, толкая вперед их силы и дарования2. Большинство нашей образованной части общества, говорит Аммон, а также большинство социальных политиков смотрят на взаимное обособление и замкнутость сословий как на печальный и вредный пережиток времен варварства, с которым следовало бы, как думает большинство, скорее покончить, если бы только это было возможно. Но, замечает на это Аммон, общественный инстинкт индивидов бесконечно сильнее, чем умозрительные абстракции о равенстве всех людей297. По мнению Аммона, для роста социально полезных качеств в обществе необходим «методический или естественный отбор». Случайное смешение, без предварительного подбора, Аммон считает фактором, действующим во вред явлениям отбора, так как индивиды («виды») не могут, по его мнению, стоять на высоте своего развития без предварительного выбора. Классовое строение и классовое («сословное») расчленение и должно служить, по мнению Аммона, устранению возможности такого вредного смешения, такой панмиксии. Оно ограничивает панмиксию. Наличность в обществе некоторого числа гениев и таланта объяснятся, как думает Аммон, именно и главным образом наличностью в обществе классового («сословного») строя; при панмиксии число гениев и талантов в обществе, по мнению Алшона, сократилось бы. Самый «сословный» (классовый) строй представляется Алшсшу строем, который всецело покоится на порядке дарований и способностей индивидов; это — строй, соответствующий порядку дарований, разве лишь за немногими исключениями298. Особенно большую роль и значение придает Аммон «сословному» (классовому) образованию и обособлению и в том отношении, что последнее предохраняет от вредного влияния детей пролетариата на детей богатых классов, — влияния, которое может иметь место особенно в школе. Аммон считает поэтому в социальном отношении крайне вредной идею «единой народной школы», где сын богатых родителей принужден был бы сидеть на одной скамье с сыном бедняка. Инстинкт родителей, однако, достаточно предохраняет, по мнению Аммона, общество от такого единения. «Дети, предназначенные для высокого положения в жизни, не должны, — говорит по этому поводу Аммон, — посещать школу, которые посещают дети пролетариев; их необходимо избавить от влияния последних»299. Социальные выгоды «сословного» (классового) строя и благодетельное влияние последнего на общественное развитие особенно велики и ощутительны благодаря еще тому, думает Аммон, что гений и талант передаются по наследству. В этом последнем пункте у Аммона точка соприкосновения с Галыпоном («Hereditary Genius»), Кандоллем («Histoire des sciences et des savants deux siecles», 1885), Лапужем («Les selections sociales», 1896) и вообще школой, стоящей за наследственность передачи таланта, гения, научных склонностей и т. п. Аммон дает и собственную классификацию социальных слоев современного общества, с точки зрения своей «естественно-научной» основы. Эта классификация довольно характерна для органической теории общественных классов. Свою классификацию Аммон строит не на расе, не на богатстве, не на деньгах, как он выражается, а на образовательном цензе300. Прежде всего, Аммон пытается провести некоторые границы между старыми «сословными образованиями» и «сословиями» нового общества. Он находит, что лица, принадлежащие к старым привилегированным сословиям, если и обладают влиянием, то уже не как сословия старого порядка, но как сочлены вновь образовавшихся «сословий». В новом обществе Аммон находит три сословия: 1) высшее сословие, обнимающее в настоящее время всех образованныху а именно: ученых, чиновников высших рангов и других лиц, выдающихся по своему значению, безразлично, будут ли они крупными помещиками, крупными промышленниками, купцами, капиталистами или рантье, будут ли они носить перед своей фамилией «фон» или нет; браки ученых с дочерьми промышленников при этом, по мнению Аммона, крайне полезны, так как потомству передаются в счастливом сочетании не только высшая интеллектуальность одной стороны, но и высшая деловитость другой; характерной, отличительной чертой, отличительным признаком лиц высшего сословия Аммон считает академическое образование; 2) второе или среднее сословие обнимает собою всех промышленников, купцов, чиновников среднего ранга, словом, всех тех, кого мы называем «в собственном смысле слова буржуазией», или «образованным средним сословием»; здесь, по утверждению Аммона, браки заключаются также предпочтительно между лицами собственного сословия, причем принимается во внимание —и вполне правильно, добавляет Аммон,—с обеих сторон имущественное состояние, ибо степени этого имущественного состояния соответствует, как думает Аммону и степень духовных дарований301; отличительным признаком здесь является образование, соответствующее тому, которое дает право на одногодичную военную службу; кто не обладает необходимой для этого степенью знаний, не может быть причислен к этому социальному классу, даже если бы он владел сравнительно высоким доходом; исключение автор допускает лишь для народных учителей, относя последних также к среднему «сословию»; 3) к низшему сословию (классу), наконец, Аммон причисляет рабочих всех видов, как на фабриках и заводах, так и в ремесленных мастерских, низшего ранга чиновников, получивших образование лишь в народной школе и не обладающих правом на одногодичную службу; здесь, в этом классе, пролетариат образует, согласно Аммону, два разветвления, между которыми, однако, в образовании нет никакого различия: одно, стоящее выше предельной границы социальной годности, другое, состоящее из лиц социально негодных или даже социально вредных, к которым относятся преступные отбросы общества, алкоголики, калеки, неспособные и т. п.; к этому же низшему классу примыкают, по Аммону, и крестьяне, последних, однако, не следует, по мнению Аммона, смешивать с городскими или промышленными рабочими, так как они образуют собою особое сословие fur sich3*, отличное от рабочего сословия (класса). Учение об исчезновении среднего класса (Mittelstand) и растущем обострении между богатыми и бедными Аммон считает совершенно неверным в своей основе. В подтверждение своих аргументов о неправильности этого учения он ссылается на цифры подоходной статистики, которые, однако, не являются убедительными302. Аммон не ограничивается своей основой различий в образовании, на которой он строит свою трехчленную лестницу социального неравенства в обществе. К различиям в образовании и образованности он присоединяет еще антропологическое различие, которым резко обособлены, по его мнению, высшие и низшие классы в его схеме. Указывая, с одной стороны, на сообщение Юлиуса Вольфа о шляпных магазинах Парижа, где в отделениях для рабочих шляпы меньшего размера, чем для голов буржуазии, с другой стороны, на собственные антропологические исследования в Бадене (1888-1894 гг.), Аммон находит, что среди членов высшего класса его социальной лестницы современного общества большинство длинноголовых, но чаще шатенов, однако, чем блондинов. Наоборот, в среднем классе— преимущественно круглоголовые, но с более светлой окраской волос, чем это обычно наблюдается у расы круглоголовых. Наконец, в низшем классе Аммон находит полнейшую смесь разнообразных видов и различных степеней. Все же, по данным Аммона, низшие классы городов богаче длинноголовыми, чем крестьяне в деревнях303. С точки зрения Аммона, таким образом, низшие классы — представйтели и потомки низшей расы, отличающейся круглоголовостью и темным цветом волос, в то время как высший и средний классы представля- ю г собою высшую расу длинноголовых и светловолосых. В этом пун- к те учение Аммона соприкасается с учением расовой теории, сводящей борьбу классов к борьбе рас. Таковы взгляды Аммона по вопросу о социальном расчленении современного общества. Процесс этого расслоения и вместе с тем процесс возникновения и образования общественных классов, по Аммону, подчинен, как мы видим, всецело естественно-органическому закону отбора и выживания более приспособленных и биологическому закону борьбы за существование. Наиболее приспособленным, с точки зрения Аммона, в современном общественном строе, является наиболее образованный, почему признак образованности Аммон и кладет в основу классового расчленения общества. Но уже здесь начинается целый ряд противоречий, которыми полно учение Аммона. Согласно Аммону, закон естественного отбора и вытеснение слабейшего более сильным и более приспособленным простирается на все народы, на все расы и на все времена. «Сильный появляется, слабый уступает; энергичный и деятельный побеждает, слабовольный падает побежденным». В свое время, говорит Аммон, Рим завоевал большую часть старого мира, так как был более других жизнедеятелен и энергичен; но позднее, когда стал ленивым и дряхлым (morsch), он был завоеван в свою очередь более молодым и более свежим народом. То же было в 1870 году с Францией и Германией и т. д. Но разве варварские, полудикие народы, завоевавшие Римскую Империю, превосходили Римлян своей образованностью? Как раз исторические примеры Аммона показывают, что дело не в образовании и что не образование само по себе является решающим фактором в столкновениях между народами. Кроме того, можно найти противоречие у Аммона и в его утверждении о подчинении закону естественного отбора также и явлений распределения: пирамида богатств у Аммона должна возвышаться параллельно пирамиде талантов, способностей и образования, т. е. «пирамиде умов». Это значит, что, по мнению Аммона, богатства отдельных лиц или социальных групп — продукт таланта и ума их. Классовое расчленение общества, по его мнению, всецело покоится на биологической почве, на дифференциации людей по их способностям. «Что может быть, — говорит по этому поводу Лориа, — более ложным, чем эта претензия богатых классов на физическое и умственное превосходство? Конечно, мы не будем приводить в опровержение Алшоня положения Гельвеция и А. Смита, согласно которым богатые не потому богаты, что они интеллигенты, а наоборот: интеллигентны потому, что они богаты. Но в этом положении, во всяком случае, гораздо больше истины, чем в только что указанном учении Аммона. Чтобы доказать это, достаточно указать на тот факт, на котором настаивает сам же Аммон; именно тот факт, что благородные и богатые фамилии дали, относительно и абсолютно, большее число ученых и художников: причина этого факта в том, что одни лишь достаточно обеспеченные семьи могут дать детям необходимое для либеральной профессии образование. Следовательно, талант, а если и не талант, то хотя возможность его проявления в жизни, предполагает предварительное обладание доходом, а это значит, что эта возможность коренится в факте собственности»304. Jlopua ссылается при этом на некоторые отдельные примеры, указывающие, что во многих случаях не талант, а нечто совершенно иное может лежать в основе создания богатств (Лавуазье во Франции, Лазаревы в России)305. Но, предположим, говорит Лориау что имеется такая аналогичная кривая между талантом и доходами; что же доказывает такая кривая по отношению к нашему вопросу? Для того, чтобы аналогия эта могла что-нибудь доказать, нужно еще предварительно доказать, что индивиды, стоящие на различных ступенях кривой доходов, как раз те же, что и на соответствующих ступенях кривой талантов; иначе говоря, нужно еще доказать, что последовательно возвышающие группы, например, богатых рантье, состоят из тех же самых индивидов, из которых состоят соответствующие группы талантов. Этого доказательства, однако, кривые Аммона не дают, а без него кривые Аммона остаются совершенно неубедительными306. Лорыа называет теорию Аммона «возмутительнейшей теорией, которая хотела бы навеки приковать сына пролетария к его труду, а сына собственника к его благоденствию; даже в те несчастные времена, когда закон прикреплял сына к ремеслу или социальному положению его отца, даже в эти годы теория Аммона не находила себе абсолютного применения, и Giotto — сын пастуха, и Кант — сын шорника, и Лютер — сын рудокопа протестуют против мрачной теории роковой наследственности»307. Вместе с Лориа нельзя не протестовать против «аристократической теории фатальной наследственности», какой является органическое учение о социальных классах Аммона. Научные основы этой теории крайне шатки. Как и всякая естественно-органическая теория, она покоится на вере в «естественный порядок» общества, на гипотезе об естественных законах, которым якобы подлежит социальная жизнь, и на представлении об обществе как живом существе, которое обладает органами с предопределенными функциями. Такого рода теория никоим образом не может рассчитывать на научное признание. В вопросе об общественных классах она не далеко ушла от тех времен далекого прошлого, когда на деление на классы смотрели как на продукт божественной воли, когда классам приписывали божественное происхождение и освящали существование их премудрым предопределением божества, направляющего социальный порядок в обществе по пути своих предначертаний308. Аммон, как мы видели, в объяснении явлений классового расчле- ненда в обществе исходит как из идеи естественного отбора и «разведения» (Ziichtung), которые он находит действующими в обществе, так и из устанавливаемой им наследственной передачи расовых особенностей и духовных способностей. На несколько иной почве стоит отец органической школы в социологии Герберт Спенсер. Взгляды Герберта Спенсера по вопросу об общественных классах занимают среднее место между учением Аммона, с одной стороны, и учением Гумпловича — с другой. Согласно основным принципам своего метода Спенсер пытается понять и объяснить классовое строение общества по аналогии с животным организмом, обладающим определенными органами с определенными функциями. Как последние в животном организме, так и общественные классы в общественном организме, по Спенсеру, являются общественными органами, имеющими каждый определенные общественные функции. Деление на классы, говорит Спенсер, зарождается при самом начале социальной жизни. С его точки зрения, общественные классы — это тесно связанные части одного социального целого и являются результатом одновременного действия двух различных процессов в социальной жизни: интеграции и дифференциации. Общая схема классового строения в обществе, по представлению Спенсера, аналогична строению животного организма. У простейших организмов, например, у Coelenterata4* можно найти два слоя: внутренний и наружный, или внешний; внешний слой находится в соприкосновении с окружающей средой; из составляющих его единиц образуются щупальцы, которыми полипы пользуются как для ловли пищи, так и для борьбы с врагами; пойманную пищу они передают внутреннему слою; этот последний ограничивает собою пищеварительную полость и находится в соприкосновении только с пищей; он выделяет из себя особый растворитель, чтобы сделать пищу годной для всасывания, и этой пищей и сам питается, и питает внешний слой. Эти два слоя в дальнейшем развитии организма усложняются: в каждом из них появляются особые расслоения; во внешнем слое образуется скелет, нервно-мышечная система, предохранительные аппараты и пр.; во внутреннем — образуется пищеварительный канал с многочисленными органами внутренней полости309. По мере усложнения жизни организма, с того момента, когда внешняя и внутренняя системы достаточно резко обозначились и ограничились одна от другой, появляется третья система, лежащая между двумя предыдущими и облегчающая их сотрудничество^ Эта третья посредническая система развивается постепенно и пропорционально все большему и большему развитию первых двух систем; так, у простейшего представителя Coelenterata между внутренним и внешним слоями имеется промежуточная протоплазма, передающая поглощенную пищу из внутреннего слоя внешнему; у более высокого типа, у полипа, третий слой представляет собой уже особый резервуар для пищи, представляющий зародыш будущей распределительной системы; у еще более высокихтипов из третьего слоя развивается сложный аппарат с системой кровеносных сосудов, регулирующей правильное распределение пищевых веществ, между внешними и внутренними органами пропорционально их нуждам310. Подобное, говорит Спенсер, мы видим и в обществах. Когда от самых низших, совершенно не дифференцированных племен мы переходим к племенам более развитым, мы находим у них класс господ и класс рабов; класс господ в качестве воинов, выполняя оборонительную и наступательную деятельность в жизни племени, находится в особенно тесном соприкосновении с окружающей средой; класс рабов, наоборот, занят деятельностью внутри племени; их внутренняя деятельность направлена на поддерживание жизни всего племени: сначала господ, а затем и их самих. Вначале, однако, замечает здесь Спенсер, это несходство между двумя первичными классами общества очень неопределенно; пока племя живет охотой, члены его господствующего класса, будучи не только воинами, но и охотниками, принимают участие и в добывании пищи; а их немногочисленные пленники, захваченные на войне, образуют подчиненный класс и выполняют более тяжелые и менее искусные процессы труда. Но дифференциация между классами становится более резкою уже с наступлением земледельческого состояния; здесь подчиненный класс — единственный класс, находящийся в соприкосновении с пищей; господствующий же класс только управляет внутреннею деятельностью общества и надзирает за работой рабов; ему принадлежит управление и исполнение в области внешней деятельности (оборонительной и наступательной). Процесс на этом, однако, не останавливается. По Спенсеру, эти два первичных общественных слоя по мере роста племени и образования крупных агрегатов племен начинают усложняться вследствие возникновения в каждом из них иерархических степеней и различий. Как в высшем слое, так и в низшем начинает совершаться внутренняя дифференциация, особенно в обществах с более развитыми промышленными аппаратами: высший класс, помимо различных мелких появляющихся в нем расслоений, всюду порождает дополнительный класс личных приспешников, которые по большей части бывают также воинами; а низший класс распадается на крепостных и свободных... Примером таких усложненных обществ с первичным классовым делением у Спенсера служит большинство ма- лайо-полинезийских обществ, подразделяющихся на короля и класс вождей, с одной стороны, простонародье и рабов — с другой; первые управляют и ведут войны, вторые доставляют обществу все необходимое для поддерживания жизни1. На низшей стадии развития общества низший и высший общественные слои, хотя бы и несколько дифференцировавшиеся внутри себя, находятся друг с другом в непосредственном соприкосновении. Здесь нет еще следов распределительной системы: рабы, находящиеся во владении известного числа лиц господствующего класса, стоят в прямом отношении к этим лицам, и передача произведенных в низшем классе пищевых продуктов в высший класс совершается без посредников. Отсутствие распределительной системы продолжается до тех лишь пор, пока существует только класс господ да класс рабов. С развитием и усложнением общественной жизни, когда племена начинают тем или иным путем интегрироваться, сливаться и сплачиваться, — начинают появляться сначала случайные сборища для менового торга, затем происходит локализация промыслов, после чего появляется сначала одиночный торговец — разносчик, потом странствующие торговые товарищества и, наконец, целая организованная «распределительная система»1. Итак, согласно Спенсеру, в общественной жизни мы замечаем по аналогии с жизнью и развитием животных организмов две стадии развития: низшую, первичную, с двумя социальными слоями, или классами, непосредственно соприкасающимися (класс господ и рабов); и высшую — где между господами и рабами возникает новый слой, третья система, с особыми «распределительными» и посредническими функциями. В развитом более или менее обществе Спенсер находит, таким образом, три крупных системы органов, три крупных общественных класса. Низший класс имеет своей функцией поддержание жизни общества путем добывания материалов для пищи и изготовления ее; это класс ручного труда; он распадается на два слоя: один слой тех, которые извлекают из почвы необходимые для пищи вещества; другой, более высший слой тех, которые делают эти вещества годными для потребления, перерабатывая их в мастерских и на фабриках. Средний класс— это слой людей, занятых доставкой произведенных предметов потребителям путем покупки и продажи их; их функция аналогична функции сосудистой системы в животном организме, которая приносит каждому органу и каждой единице организма запас пищевых веществ в количестве, пропорциональном деятельности каждого из них. Наконец, третий класс — класс контролирующий, регулирующий, направляющий. Итак, по аналогии с тремя системами органов в животном организме (органы питания, распределительная система и регулятивная) Спенсер находит в общественном строе три класса: нижний — питающий себя и других с оперативными функциями; средний—играющий роль посредника между двумя крайними, с функциями «распределительными» (меновыми); и высший класс с функциями регулятивными, или господствующий, правящий класс. Такова общая схема классового строения общества по Спенсеру. Можно было бы ожидать, что в основу классового образования в обществе Спенсер положит биологический принцип вроде, например, естественного приспособления к окружающей среде, аналогично процессам развития в строении животных организмов. Но те исторические детали по вопросу о происхождении общественных классов, которые мы находим в пятой части «The Principles of Sociology» («Политические учреждения»), указывают на другое. Здесь мы находим, что основу развития и образования классов Спенсер видит в борьбе и столкновениях между расами, в покорении и подчинении одной расы или племени другой расой или другим племенем, в завоевании. Активной причиной дифференциации на классы Спенсер считает войну, которая ведет к неравенству положений, к появлению господ — завоевателей и рабов — покоренных. Самое слово господин и раб означало, собственно, говорит Спенсер, победителя и пленника1. Это разделение на классы, возникшее из войны, поддерживается затем, по мнению Спенсера, и усиливается различными путями. Во всяком случае, говорит Спенсер, с образованием класса рабов начинается та дифференциация общества на правящие структуры и структуры подвластные, которая продолжает идти через все более высокие формы социальной эволюции. Появление отношений господства и подчинения, образование класса правящих и управляемых — это первичный, элементарный результат социальной дифференциации, с точки зрения Спенсера, простейшая форма этой классовой дифференциации — господа и рабы. Приобретение рабов, которое вначале является случайным результатом войны, становится впоследствии целью войны. С дальнейшим развитием общества растет и его дифференциация. Совершенно отсутствующие вначале классовые деления, а затем еще весьма неопределенные, приобретают, в конце концов, очень крупные различия; начинает совершаться процесс внутренней дифференциации и расслоения; как в высшем слое правящих, так и в низшем — управляемых начинают происходить новые образования, ведущие к появлению новых классов. В низшем классе с оперативно-рабочими функциями, возникает новая категория — крепостные. Обыкновенно полагают, что крепостное состояние происходит из ослабления рабства, но исследование фактов показывает, говорит Спенсер, что оно возникает другим путем. «Образование класса крепостных людей, класса, значительно высшего и имеющего определенное социальное положение, сопровождает те, более поздние и более широкие процессы роста, при которых одно общество присоединяет к себе другое в целом его составе; крепостное состояние возникает вместе с завоеванием и присоединением целых областей; при этом, — добавляет Спенсер, — если рабство первобытного типа может существовать и существует на самом деле среди диких и кочевых племен, рабство крепостной зависимости становится возможным только на земледельческой ступени развития, потому что на этой ступени можно наблюдать случаи покорения одного общества в целом его составе другим обществом, и только эта земледельческая ступень развития дает какую-либо возможность прикрепления к земле. Рабство и крепостничество не исчерпывает, — по мнению Спенсера, — эволюции низшего “рабочего” класса, т. е. класса с оперативными, рабочими функциями; рабочие классы, — говорит он, — могут подразделяться: на рабов, на крепостных, прикрепленных к земле, и на рабочих, нанятых за известную плату, т. е. свободных наемных рабочих». Высший, правящий класс господ, в свою очередь, проходит ряд изменений в сторону дифференциации и образования новых наслоений. Вначале, находит Спенсер, в классе господ воины тождественны с землевладельцами; в тех группах, которые живут охотой, и в тех, которые занимаются скотоводством, рабы одинаково исключены из пользования землей, а свободные люди, которые в то же время и воины, само собой разумеется, становятся владетелями территории. В дальнейшем этот класс воинов-землевладельцев начинает дифференцироваться на класс дворян и класс просто свободных; этому способствует, с одной стороны, образование имущественного неравенства среди класса господ и появление малоимущих и неимущих групп среди них, которые, в конце концов, вместе с богатством теряют свое независимое и господствующее положение и превращаются в класс просто свободных; эти группы свободных, но утративших свое господство, в дальнейшем снова переживают ряд дифференциаций, вплоть до перехода некоторых из них в зависимое положение, до положения слуг при господах. На все такие деления влияют, однако, по мнению Спенсера, отношения победителей и побежденных, значительно усложняющие классовые расчленения, образовавшиеся вышеуказанным способом. Так, в Англии, благодаря завоеванию, из потомков норманнов-завоевателей возникли два класса высших и низших баронов, получавших свои земли непосредственно от короля, в то время как древние английские кланы были низведены на степень субфеодалов175*. Как видно из вышеизложенного, в образовании и развитии социальных классов Спенсер склоняется больше к фактору политическому (завоевание и подчинение) и расовому, чем к ecVecTBeHHO- биологическому. В этом отношении Спенсер близок к Гумпловичу, Ратценгоферу и Уорду. Но в объяснении тех различий, которые возникают между различными классами, благодаря неравенству социального положения классов, Спенсер прибегает до некоторой степени к естественно-биологической основе и в данном случае близок к учению Аммона и Галътона. Неравенство между классами Спенсер видит зашедшим так глубоко, что он доводит его вплоть до неравенства в физическом телосложении. Неравенство социальных функций ведет, по его мнению, к неравенству социального положения, которое сопровождается неравенством достатка; образуется имущественное неравенство, которое, раз установившись, усиливается само собой, давая более богатым новые и новые средства к поддержанию своего могущества, сосредотачивая в их руках удобства нападения и обороны. Неравенство же в достатке ведет к различию в пище; всюду наблюдается постоянная склонность сильнейших питаться в ущерб слабейших; всюду замечается лучшее питание высших классов сравнительно с низшими. Вместе с этим имущественное и социальное неравенство ведет к различию в одежде, в жилище, в укладе жизни. А в связи со всеми этими различиями возникают различия, но мнению Спенсера, и в телесной природе людей, принадлежащих к различным социальным классам. Ссылаясь на «Transactions of the Antropological Institute», а также на труды Кука, Эллиса и Рида, Спенсер находит, что люди высшего, правящего класса выше ростом, плотнее и стройнее физически, чем рабочие; среди африканских рас, говорит Спенсер со слов Рида, «придворные дамы высоки и элегантны; их кожа гладка и прозрачна; их красота жизненна и долговечна; девушки средних классов часто также красивы, но в большинстве случаев малы ростом, грубы и скоро отцветают; если же мы спустимся в низшие классы, то там редко можем встретить красивую наружность; мы встретим там фигуры согнутые, малорослые, иногда почти уродливые». Вместе с тем, говорит Спенсер, между правящими и подданными классами возникает различие и в физической ловкости. Высшие классы, отличаясь большей долговечностью, передают из рода в род сложившееся физическое превосходство, в то время как низшие классы, занятые земледелием, переноской тяжестей и другими черными работами, мало-помалу теряют ту ловкость и стройность, которые им были даны природой. За физическими различиями идут, продолжает Спенсер, вследствие соответственных житейских привычек и различия духовные, эмоциональные и интеллектуальные, укрепляющие общее природное различие. Этим Спенсер устанавливает наследственность передачи как физических различий классов, так и психических и интеллектуальных обособленностей, отличающих одни классы от других. Как мы видели, согласно Спенсеру, процесс социальной дифференциации совершается по мере роста социальной интеграции. При этом, однако, как находит Спенсер, классовые деления малых социальных агрегатов при слиянии их с другими более обширными агрегатами, стираются и затемняются, заменяясь делениями на классы, имеющимися в общей организации. Особенно же действительным средством к уничтожению первоначальных «политических» делений, возникших в обществе вследствие войн, служит вырастание индустриализма. Последний, по мнению Спенсера, создает, во-пер- вых, класс, могущество которого имеет иное основание, чем владение землей или политическое положение; во-вторых, дает начало идеям и чувствам, идущим вразрез со старым пониманием классового превосходства, в сторону выравнивания политических прав каждого члена общества перед законом. Это, однако, не означает еще того, по мысли Спенсера, что классовые различия стушевываются по мере роста индустриальной жизни и исчезают; напротив, уничтожаются одни классовые деления, возникшие на основе завоевания и политического Господства, но зато устанавливаются другие классовые деления, базирующиеся на различиях в пригодности к исполнению тех или других функций, необходимых в промышленном обществе. Последнее положение Спенсера в значительной степени ослабляет то значение, которое придает Спенсер завоеванию как классообразующему фактору; по-видимому, этот политический фактор, в представлении Спенсера, начинает терять свою силу для промышленного общества; по-видимому, для индустриального периода общественной жизни Спенсер находит другую основу образования классов, не столько политическую, сколько естественно-биологическую (пригодность к исполнению необходимых функций). Сводя в одно целое учение Спенсера об общественных классах и характеризуя его в общих чертах, мы должны заметить, что это учение о социальных классах у Спенсера не отличается большой определенностью и ясностью; оно слишком схематично; хотя некоторые положения общей схемы и развиты на исторических примерах, но в общем схема Спенсера осталась до конца не раскрытой. По схеме Спенсера, нужно было ожидать для развитого общества, каким является оно в период индустриализма, три основных социальных класса: высший — правящий, низший — рабочий и средний — торговый. Но этой идеи трехчленного раздела индустриального общества Спенсер нигде не развивает. Неудивительно, что Спенсер не дает ясного указания и на саму основу образования классов. Его учение одинаково могло влиять и на расовую теорию классов Гумпловича и на естественно-биологические учения в духе Аммона. Аналогия с животным организмом, правда, помогла Спенсеру подойти к проблеме классов и поставить некоторые из важнейших вопросов этой проблемы; но она не дала ему ни правильной и ясной постановки проблемы, ни определенного разрешения ее. Близко к учению Спенсера стоит и немецкий социолог и экономист Шеффле, который в своем известном исследовании «Ваи und Leben sozialen Korpers» уделяет значительное внимание вопросу о со словном и классовом расчленения общества. Являясь, однако, выразителем органического понимания общества в более тесном смысле, чем оно развивалось и применялось Спенсером, Шеффле, тем не менее, в образовании классового строя и возникновении классов видит исключительно социально-хозяйственную основу. В данном случае у Шеффле на первом плане был поставлен экономический анализ общественных отношений. Как экономист Шеффле не мог не видеть, что сведение процесса классового образования на основу органического или биологического процесса зоологической борьбы за существование и естественного подбора мало способствовало пониманию и разрешению проблемы общественных классов. Но, давая экономическое толкование образованию классового строя, социологически Шеффле все-таки остановился на почве применения в общественно-классовой жизни принципа естественного подбора, хотя он и старался заменить последнее понятие понятием «социального» подбора. Его отношение к учению об общественных классах колеблется, таким образом, между двумя позициями: с точки зрения общих социологических принципов, на почве которых он трактует вопрос о расчленении общества на классы, Шеффле должен быть отнесен к представителям органических учений6"; с точки же зрения той основы, на которую он ставит процесс классового образования и классового формирования общества, он должен собственно занять место среди представителей экономических учений7*, и именно той из этих теорий, которую можно назвать теорией богатства8*. Удобнее поэтому рассмотреть взгляды Шеффле по вопросу об общественных классах вместе с изложением теорий богатства. (См. ниже.)