Какая бы основа ни лежала в понятии класса, последнее имеет в себе одну особенность, обычно никем не оспариваемую. Эта особенность в том, что социальные классы так различны, так обособлены, что каждый из них лежит как бы в особых плоскостях. Различные плоскости расположены при этом так, что одна находится выше другой. Получается как бы лестница или ряд плоскостей, возвышающихся одна над другой. Классы, соответствующие этим, в различном порядке расположенным плоскостям, представляют собою в JTOM случае особого рода «социальные ранги». Каждому социальному классу соответствует в любом обществе тот или иной «социальный ранг». В этой особенности, присущей понятию социальных классов, некоторые теоретики и хотят видеть наиболее типичную основу для расчленения общества на классы. Получается, таким образом, своеобразная попытка построить учение об общественных классах на понятии о социальном ранге. По мнению авторов этой попытки, понятие социального ранга, положенное в основу учения о классах, может привести к желательному разрешению этой сложной и трудной социальной проблемы. Идеей «социальных рангов» в учениях об общественных классах пользуются многие. Но наиболее последовательными представителями этого своеобразного направления в учении о классах являются собственно Ренэ Вормс, Пеш, далее Пирар, Ландтман и отчасти Лоренц Штейн. ных классах, во-первых, в дебатах на заседаниях социологического общества в Париже (1903 г.), посвященных специально проблеме со- циальных классов, во-вторых, в своем трехтомном исследовании о «Философии социальных наук», главным образом в третьем томе «Conclusions des sciences sociales»427. Понятие «ранга» у Вормса переплетается с понятием «уровня»; он говорит то о социальном ранге, то о «социальном уровне». Но общая конструкция учения Вормса не оставляет никакого сомнения в том, что он под социальным «ниво» разумеет «социальный ранг». Учение Вормса, которое он развивает в своей «Философии социальных знаний», сводится в вопросе об общественных классов к следующему. Класс, говорит Вормс, — это совокупность индивидов, ведущих одинаковый образ жизни и имеющих в силу одинаковости своего положения одинаковые стремления и одинаковый образ мыслей. Но такую одинаковость в положении можно понимать в двух различных смыслах. Она может получиться, во-первых, при общем сотрудничестве индивидов в одном общем деле. Она может иметь место, во-вторых, до известной степени и при равенстве богатства, которым могут обладать индивиды. В первом случае, в области, например, народного образования, все члены этой корпорации, начиная с ректоров университетов и кончая самым скромным учителем сельской школы, составят один и тот же класс. Во втором, однако, случае ректоры университетов составят некоторого рода высший ранг; они будут составлять собою часть класса высших чиновников, куда войдут главы высшей администрации, магистратуры, армии, духовенства и т. д.; скромные же сельские учителя составят здесь низший ранг; они будут принадлежат к классу мелких служащих, мелких чиновников наряду с секретарями маленьких мэрий, писцами у мировых судей и т. п.428. Эта двойственность, лежащая в природе социального класса, всегда отражалась, по мнению Вормса, на различных попытках определения социального класса. Вормс думает, что эту двойственность необходимо рассеять, так как она всегда до сих пор мешала точному выяснению сущности класса. Переходя к выяснению самой проблемы классов, Вормс останавливается прежде всего на различных группировках, которым может быть подвергнуто население всякого общества. Он различает 5 типов возможных группировок: 1) группировку по этническим признакам, или этническую, 2) территориальную, 3) профессиональную, 4) классовую и 5) группировку по симпатии, например, по политическим партиям. Некоторые из этих группировок стали складываться и изучаться, замечает Вормс, с давних пор, между тем как классовая группировка населения до сих пор еще не привилась в науке в достаточной степени. Изучением расовых и территориальных группировок населения занимаются, как известно, две науки: этнография и демография1. Между тем для изучения остальных группировок до сих пор нет особой науки. Необходимо, говорит Вормс, чтобы по крайней мере одна социальная наука была создана, которая бы взяла на себя специальное изучение остающихся без всякой специальной разработки и изучения таких важных группировок населения, какими являются профессиональные, социальные и политические группировки. Материал для такой науки, по мнению Вормса, имеется уже достаточный; сделано много уже исследований, которые могли бы войти сюда; необходимо лишь свести этот материал в одно целое, единое. Вормс озабочен даже названием для такой социальной науки, полагая, что она могла бы быть названа «социальной гистологией» по аналогии с естественными науками. Вормс, однако, не настаивает именно на этом названии, но думает, что, во всяком случае, оно более подходящее, чем, например, «социальная морфология»: морфология имеет своей задачей изучение внешний сторон предмета, при изучении же социальных группировок населения идет речь о внутренних соотношениях социальных элементов, а не о внешней стороне их. Вормс находит, однако, что демография, которая занималась до сих пор в числе других вопросов также и изучением профессий, могла бы равным образом взять на себя более широкую задачу и включить в крут своих исследований изучение классов, профессий и партий, а также и рас. Основная мысль Вормса о необходимости обособления новой отдельной социальной дисциплины, которая бы занялась изучением специально социальной дифференциации общества во всех ее видах и формах, может быть только приветствуема. Но едва ли можно думать, что демография справилась бы со своей задачей во всей необходимой ее полноте, если бы включила в круг предметов своего изучения проблему профессий, классов, партий и рас. Задача демографии как науки чисто статистическая, и сам же Вормс находит, что «статистика — это скелет без мяса» и что «цифры — еще не весь человек»429. Что же такое, по Вормсу, социальные классы и как нужно понимать классовое расчленение современного общества? Для ответа на этот вопрос Вормс останавливается на анализе двух различных взглядов по вопросу о сущности социальных классов: по одному—классы не что иное, как профессии, или, по крайней мере, совокупность нескольких связанных профессий; таковы, например, класс землевладельцев, класс солдат, класс духовенства и т. д.; по другому взгляду, класс — совершенно отличная от профессий категория, определяющаяся «социальным рангом». Можно принадлежать к одной и той же профессии, но относиться в общественном «мнении» к различному социальному рангу, и равным образом в одном и том социальном ранге могут быть лица различных профессий. Вормс принимает второй взгляд как более правильный и старается развить его и обосновать430. Вормс рассматривает классовое расчленение общества вместе с профессиональным. То и другое расчленение существенно различны, но представить себе ясно одно из них нельзя, не уяснивши другого. Различие же между ними в том, что профессии, если можно так выразиться, расположены одни на ряду с другими (juxtaposees), одни возле других; классы же расположены иначе; они также идут как бы рядами, но эти ряды возвышаются одни над другими, как бы лежат слоями одни над другими (superposees). По мысли Вормса, можно себе представить в обществе, с одной стороны, ряд групп: группу лиц, занятых в промышленности; группу лиц, принадлежащих к администрации; группу служащих в армии и т. д. Но с другой стороны, внутри каждой из этих групп можно различить ряды новых групп, идущих как бы в ином направлении; так, в группе занятых в индустрии идут, возвышаясь одна над другой, группы рабочих, мастеров, хозяев; среди лиц, принадлежащих к администрации, возвышаются группы мелких чиновников, столоначальников, директоров; в армии, в свою очередь, мы находим группы солдат, унтер-офицеров, офицеров. Рабочий, мастер и хозяин первой нашей группы принадлежат к одной и той же профессии, точно так же к одной и той же профессии принадлежат: мелкий служащий в администрации, столоначальник и директор или начальник, а в армии — унтер-офи- цер, солдат и офицер. Но соответствующие слои этого второго по- рядка в каждой профессии, вместе взятые, составят собою уже класс; гак, например, высшие слои трех указанных профессий, именно — хозяева, директора или начальники и офицеры — составят вместе один социальный класс, высший класс; солдаты, мелкие служащие и рабочие составят низший класс и т. д. Отсюда Вормс приходит к выводу, что профессия обнимает собою лиц, непосредственно сотрудничающих в одном и том же деле, в одном и том же занятии, независимо от того, каков ранг этих сотрудничающих лиц. Класс же, по Вормсу, заключает в себе всех тех, которые принадлежат к одному и тому же рангу, к одной и той же социальной ступеньке, какова бы ни была их профессия. Деление первого порядка, т. е. деление по профессиям, Вормс называет горизонтальным, деление же на классы — вертикальным. Класс, таким образом, отличается от профессии. Но, как думает Вормс, это не всегда было так: было время, когда эти понятия совпадали. Такое совпадение или слияние социального класса с профессией Вормс находит в системе индийских каст. В Индии, как известно, имеются четыре главных касты: каста брахманов, высшая каста, произошедшая прямо из уст Брахмы; затем каста, ниже ее стоящая, — воины (кшатрии); далее за нею следующая в таком же нисходящем порядке каста земледельцев (вайшья); и, наконец, самая низшая каста ремесленников (шудры). Каждая из этих каст, по мнению Вормса, представляет собою особый слой в обществе, особый ранг. Но вместе с тем каждая из этих каст, замечает Вормс> соответствует особой профессии (священники, воины, земледельцы, ремесленники). Таким образом, в индийских кастах, согласно Вормсу, существует полная адекватность между классом и профессией1. Правда, находит Вормс, действительность много сложнее, чем представленная схема; в Индии в действительной жизни не четыре только касты, а множество еще других более мелких каст, соответствующих той или иной профессии. Установить и указать точно социальные ранги в этом множестве каст — задача уже более сложная и трудная. Исходя из идеи социального ранга как основы деления общества на классы, Вормс подходит так же и к вопросу о классовой борьбе. Борьбу между социальными классами Вормс не отрицает. В каждом классе, или, что то же самое, в каждом ранге социальном, существуют, по представлению Вормса, индивидуальные стремления и усилия среди отдельных индивидов, принадлежащих к классу, подняться из своего класса в высший. В связи с этим существуют, как думает Вормс, и более серьезные усилия, уже коллективные, в каждом занимающем более низкий ранг классе, — усилия, направленные к тому, чтобы вырвать у высшего класса те преимущества, благодаря которым он расположился вверху, занимая высшее место, высший ранг. Это и есть то, что называется, по мнению Вормса, борьбой классов. Мы находим эту борьбу, говорит Вормс, во все времена цивилизации. В Афинах это была борьба народа с аристократией; в Риме — это борьба плебса с патрициатом; во Франции старого порядка это была борьба третьего сословия против привилегированных сословий; теперь, в настоящий момент, это борьба во всей промышленной Европе, и даже в Новом Свете и в Австралии, борьба рабочего класса против класса хозяев1. Таково в общих чертах учения Вормса о социальных классах. Вормс, как мы видели, не ставит своей задачей ни разрешения вопроса о происхождении и образовании современных классов, ни изображения исторической картины развития классов до и после капитализма, ни анализа существующих классов. Его занимает, главным образом, вопрос об основе, на которой зиждется классовое деление общества и которая дает возможность точного и более ясного определения класса, в отличие от профессии. Такой основой Вормс считает, как мы видели, понятие социального ранга. Можно ли признать удовлетворительной эту основу, которую предлагает Вормс, и действительно ли она помогает разрешению проблемы социальных классов? На тот и другой вопрос мы должны ответить отрицательно. Слабая сторона теоретической конструкции Вормса — это неопределенность понятия «социального ранга». Основное требование всякой научной классификации в том, прежде всего, чтобы отличительный признак классификации, или основа классификации, отличался возможной ясностью и определенностью; в противном случае классификация не будет иметь прочности; она будет колебаться в различные стороны в зависимости от того, какое содержание будет вкладываться в понятие, лежащее в основе. Понятие «социальный ранг» у Вормса страдает именно такою неопределенностью своего содержания. В одном случае Вормс определяет «социальный ранг» одинаковостью в степени богатства и престижа: «Ранги, — говорит Вормс, — в нашем обществе сводятся в одно и то же время и к богатству каждого, и к престижу его; классы, следовательно, покоятся на этом двойном понятии: они объединяют тех, кто имеет или одинаковое богатство, или одинаковый престиж (6clat comparable)»431. В другом случае Вормс пользуется понятием «социальный ранг», которое он называет также «социальным уровнем» в еще более широком смысле, с еще более широким содержанием. «Этот уровень, — говорит Вормс, разумея социальный уровень или социальный ранг, — определяется различными причинами, зависящими от рождения, воспитания, Почета, власти, но в особенности — от богатства каждого; в последнем счете этот уровень (или ранг) определяется все же экономическим принципом»432. Итак, что же в конце концов разумеет Вормс под «социальным рангом» или «уровнем»? Как будто этот ранг или уровень определяется и сводится у Вормса просто-напросто к богатству, так как из всех перечисляемых Вормсом признаков, характеризующих и образующих понятие ранга, богатство ближе всего к «экономическому принципу». Но это не богатство или, во всяком случае, не одно богатство: иначе никоим образом не могли бы попасть у Вормса в один и тот же социальный класс и банкир, и крупный фабрикант, и армейский офицер, и начальник департамента; это и богатство, и власть, и престиж, и воспитание, и образ жизни, и привычки, и т. д. Но все это весьма неопределенно. Если мы возьмем ряд самых различных профессий и выделим из них ряд одного и того же ранга, то можем получить такой пестрый до чрезвычайности и длинный ряд лиц: редактор радикальной газеты, директор фабрики, крупный хлебный торговец, ректор университета, директор банка, модный адвокат, директор департамента полиции, армейский подпоручик и т. д.; по Вормсу, все это люди одного ранга и одного и того же, следовательно, социального класса. Но можем ли мы в самом деле зачислить в один социальный класс редактора радикальной газеты и обер-полицеймейстера? Или директора департамента полиции и ректора университета? Едва ли может быть сомнение, какой должен быть на это ответ! Учение Вормса не лишено, однако, высокого интереса как попытка подойти к решению одного чрезвычайно сложного вопроса в учении об общественных классах: именно вопроса о том, как быть при классовом разделе общества с теми категориями населения, которые лежат вне социально-хозяйственной деятельности и которых классическая экономия называла «непроизводительными классами». Для большинства учений о классах этот вопрос, как мы увидим ниже, является обычно камнем преткновения, о который разбиваются всякие самые остроумные построения. Со своим принципом «социального ранга» Вормс благополучно разрубает этот гордиев узел19*, группируя население по социальным рангам. К сожалению, этот принцип Вормса, как мы видели, полон неясности, неопределенности и делает шатким и непрочным все теоретические построения Вормса. Резюмируя учение Вормса с его достоинствами и недостатками, мы приходим к следующему: 1) Вормсу удалось разсеять двойственность в определении социального класса, благодаря строгому разграничению между понятиями класса и профессии; 2) идея Вормса о горизонтальном и вертикальном разрезе, при разграничении понятий класса и профессии, является превосходной графической иллюстрацией, раскрывающей природу классовых и профессиональных различий в современном обществе; 3) Вормс признает существование борьбы классов на протяжении всей истории человеческого общества, но характер и причины этой классовой борьбы у него остаются невыясненными и недостаточно правильно понятыми; 4) в своем определении социальных классов Вормс исходит из понятия «социального ранга», которое страдает у него полнейшей неопределенностью; 5) вследствие неопределенности основы, на которой Вормс строит свое учение о классах (социальный ранг), Вормсу не удалось выяснение сущности понятия класса; 6) в своем учении Вормс не касается ни вопроса о возникновении и историческом развитии социальных классов, ни вопроса о числе классов в современном обществе, ни других, существенно важных вопросов в проблеме классов; 7) основная задача Вормса — дать научное определение понятия социального класса — осталась неразрешенной. До некоторой степени близкое к Вормсу учение о классах развивает также Леон Пирар в своей книге «De l’ordre social»433. Пирар, впрочем, не только ничего значительного не прибавляет к положениям Вормса, не только не вносит в разработку проблемы ничего сколько-нибудь нового и ценного, но и даже неудачными сопоставлениями в значительной степени затемняет более или менее ясную постановку проблем^ классов, как ее ставит теория социального ранга20*. Леон Пирар старается сопоставить и слить в одно целое две идеи в учении о классах или, точнее, в определении понятия социального класса: одну идею социального ранга и другую — социальной функции, которую выполняет каждый социальный класс. Он исходит при JTOM из определения класса Литтрэ в «Dictionnaire», находя, что понятие класса может означать, во-первых, совокупность объединенных общими признаками лиц в обществе; во-вторых, оно может означать место, которое занимает в обществе эта совокупность лиц. В понимании Пирара, социальные классы — это различные ступеньки на лестнице различных сил, созданных теми различными функциями, которые выполняют различные группы в обществе. Для Пирара функций таких в общественной жизни три и, соответственно им, три социальных класса: аристократия, буржуазия и пролетариат. Каждая определенная функция, по мнению Пирара, создает соответствующий ранг; функция не идет никогда без социального ранга. Ранг же, в свою очередь, думает Пирар, сопровождается определенными традициями, привычками, а также определенною степенью богатсва434. Наконец, сами функции устанавливаются, согласно представлению Пирара, «естественно»; но что это значит, как понимать это «естественное разделение» общества по трем функциям и по трем различным «предназначениям» людей как членов общества, об этом указаний Пирар не делает. Значительно более серьезным, чем только что упомянутое учение Пирара, является учение о классах фрейбургского профессора Пеша. Пеш останавливает свое внимание на проблеме социальных классов в своем «курсе политической экономии» (1909), где вопросу о «классе и сословии» отводится видное место435. К сожалению, Пеш в трактовании вопроса об общественных классах проявляет мало самостоятельности, следуя главным образом за ван Овербергом в его «La classe sociale». Но такой характер изложения учения об общественных классах не мешает, однако, Пешу критически относиться к излагаемым учениям и не соглашаться с теми из них, которые не соответствуют его собственным взглядам на сущность общественных классов. Противопоставляя свой взгляд по вопросу о классах теории Оверберга, Пеш высказывается в духе принципа «социального ранга», развитого Вормсом. Проблеме классов Пеш придает очень серьезное значение. «Понятие класса, — говорит он, — требует особенного внимания. Весь мир полон шума классовой борьбы. Теория же классов к настоящему моменту далеко еще не закончена в своих положениях и определениях. Идут споры о понятии социальных классов, их происхождении, законах их развития. Как здесь все несовершенно, видно из противопоставлений мнений всемирно известных социологов.. ,»1. Не соглашаясь с Артуром Боэром, сводящим основу классового расчленения к понятию профессии, Пеш замечает, что в понятии «класса» речь идет не о расчленении по профессиям и не о типах профессий, как думает Боэр, а «о различиях ранга, о различиях социального “чина”, социального уровня». Класс, думает Пеш, обнимает один и тот же социальный слой в самых различных профессиях. Что профессии и класс не одно и то же, на это современная действительность дает, по мнению Пеша, ряд самых убедительных указаний. Пеш указывает, во-первых, на то, что классовая капиталистическая солидарность и профессиональная солидарность между предпринимателями точно так же, как классовая пролетарская солидарность и профессиональная, далеко не одно и то же: классовая солидарность много сильнее профессиональной; во-вторых, всем известный факт, что число профессий, особенно с промышленным прогрессом, увеличивается чрезвычайно быстро; по отношению же к классам мы этого совсем не видим. По вопросу о соотношениях между профессиями и классами Пеш вполне солидарен с Вормсом. Больше того, Пеш принимает и основной принцип, из которого исходит Вормс в своем понимании класса. Но Пеш возражает против момента богатства, будто бы лежащего в существе понятия «социального ранга» Вормса. Мы видели, что Вормс, действительно, дает место и повод для критики своего основного понятия «социального ранга», так как последнее слишком неопределенно и растяжимо. Но в данном случае, однако, Пеш критикует взгляды Вормса, как они им высказывались на заседании социологического парижского общества в 1903 году или как они излагаются Овербергом в «La classe sociale». Книга же Вормса «Philosophic des sciences sociales», появившаяся в 1907 году, где Вормс значительно изменяет редакцию своих взглядов, которые он высказывал в 1903 году во время дебатов, осталась, по-видимому, неизвестной Пешу. Не соглашается Пеш точно так же и со взглядами социалистов, сводящимися, по его мнению, в вопросе о разделении общества на социальные классы к факту владения или невладения средствами производства как основе классового раздела. И в этом Пеш следует за формулировкой социалистической теории классов, даваемой Овербергом, который, как увидим ниже, передал сущность марксистского учения, далеко не точно, неправильно уяснивши себе последнее. Точно так же не удовлетворяют Пеьиа ни учение Шмоллера, ни учение Оверберга. С Шмоллером Пеш не согласен особенно в том пункте шмоллеровского учения о социальных классах, где Шмоллер настаивает на существовании наследственности профессиональных качеств, вследствие приспособления нервов и мышц, как думает Шмоллер, а так же мозга и костей, к специальной деятельности. Оверберг же понимание классов Пеш считает слишком узким и не отвечающим действительным отношениям. Пеш делает попытку развить собственный взгляд на проблему классов, сводящийся к следующему. Само понятие о классе, говорит Пеш, предполагает уже в себе существование нескольких классов; там, где нет, по меньшей мере, двух классов, не может возникнуть и понятие «класса». Естественные различия пола, возраста, физических свойств и психических качеств не могут, по мнению Пеша, привести к образованию социальных классов. Что же, однако, является образующей причиной социального класса? Что составляет его сущность? Отвечая на эти вопросы, Пеш находит, что «класс» указывает на определенную ступень ранга, имеющегося внутри общества и основанного на том влиянии, уважении и значении, которыми пользуется данный ранг в обществе, в глазах сочленов общества1. Степень ранга может быть различная; она зависит от степени общественного влияния, уважения (Achtung) и значения этого ранга. Та же реальная основа, которая создает ту или иную степень общественного влияния и престижа, бывает, по мнению Пеша, различна в разные исторические эпохи. В средние века она покоилась на силе, на умственном и моральном превосходстве, на значении и важности отправляемых социальных функций. Классы и сословия в это время, как думает Пеш, сливаются, не разграничиваясь резко между собою; «социальный» класс здесь был в одно и то же время и «легальный» класс, с законными и определенными уставами, регламентами. Но в новейшую эпоху нашего более материалистического времени, при современном хозяйственном строе, на первый план в данном случае выступает, по мнению Пеша, материальная основа, богатство; влия ние создается теперь богатством; обладание капиталом создает власть распоряжаться трудом своего сочлена в обществе. В настоящее время, говорит Пеш, решающим моментом являются не столько духовная, политическая, социальная, экономическая функции внутри социального организма, сколько скорее равенство экономического и социального положения индивидов; причем последнее положение, говорит Пеш, нужно понимать в том смысле, что более или менее значительное владение и в особенности обладание или необладание капиталом представляют действительный масштаб, которым непосредственно измеряется ранговая иерархия (Rangordnung) классов. Но вместе с тем Пеш далек, однако, от утверждения, что единственная причина социального класса материальная. Факты общественной жизни, по мнению Пеша, говорят нам, что занимающие высшие посты высшего ранга чиновники, равно как знаменитые ученые или иные знаменитости, принадлежат к высшему классу, даже если бы они и не обладали собственностью средств производства, так как и без такой собственности эти лица будут обладать высоким престижем и значением в глазах своих сочленов и будут иметь соответственное общественное влияние. Что это так, Пеш подтверждает указанием на характер и вид сношений и связей, образующихся в обществе между индивидами, их connubium, convivium и проч.: эти связи и сношения (Verkehr) устанавливаются далеко не на почве лишь материальной основы богатства, но на почве скорее известного морального, умственного или социально-политического уровня1. Для современных отношений капиталистического общества Пеш считает все же за факт, что современное социальное сознание ставит на первом месте расслоение общества по владению в то время? как в прежнее время оно оставалось позади, уступая место духовным и другим нематериального характера факторам. Исчезновение социального расслоения Пеш не считает возможным, полагая, что такое социальное расслоение общества на классы «соответствует природе человека и органическому характеру общественной жизни» и что «на классовые различия нужно смотреть как на естественный результат общественного развития». Но, устраняя возможность исчезновения классов, Пеш допускает, однако, возможность смягчения классовых противоположностей, причем он находит, что государство, состоящее из двух только классов, не может быть прочным и иметь длительное существование; для последнего необходима наличность среднего класса. Пеш поэтому является горячим сторонником политики поддержания средних классов, видя в них одно из важнейших средств к смягчению классовых противоположностей436. На вопрос о смягчении классовых противоположностей Пеш останавливается вообще с большим вниманием. В современном обществе он видит два противоположных по сврим интересам, борющихся класса: это — буржуазия и пролетариат В более резкой своей форме противоположность между этими двумя социальными классами всплывает, по мнению Пеша, в отношениях между предпринимателями и занятыми у них рабочими; ради собственного обогащения первые эксплуатируют здоровье, силы, жизнь и семейное счастье последних. Эта резкая противоположность между двумя классами лежит, по мнению Пеша, не только в одном том, что предприниматели владеют средствами производства, а наемные рабочие ими не владеют. Более глубокую основу противоположности интересов Пеш видит в том обстоятельстве, что рабочие «всюду остаются вне солидарной связи в обществе»; что рабочий стоит перед предпринимателем не как сотрудник, а лишь как продавец товара рабочей силы, ие как личный самостоятельный фактор производства, а как последний подчиненный, как последний раб внутри производительного процесса437. Современный рабочий, говорит Пеш, создает богатство, но его доля в доходе нередко не покрывает его потребности в хлебе насущном. Кроме того, он несет на себе все тяготы и повинности, но прав полноправного гражданина он не имеет. Отсюда понятно, по мнению Пеша, что лишение рабочего хозяйственной, политической и социальной солидарности толкает его мысль и чувство к построе- п ию социалистического идеала общественной жизни на коммунистических и товарищеских началах. Что же, однако, может способствовать устранению социальной 11 ропасти между буржуазией и пролетариатом, спрашивает Пеш. Что приводит к социальному миру? Отвечая на этот вопрос, Пеш оговаривается, что речь может идти и данном случае не об устранении классов и классового расчленения в обществе, а только об устранении именно противоположности между классами. Для устранения же последней нужно, по его мнению, устранить причины, вызывающие эту противоположность и враждебность между классами. В этих целях Пеш считает необходимым улучшение положения рабочих классов; устранение бедности и нищеты; защиту рабочих от безработицы, поддержку на случай болезни и инвалидности, полное уравнение интересов в области правно-политической; поддержание средних классов; развитие народного образования; нравственное возрождение в духе христианской церкви. В религии Пеш видит самое надежное средство к разрешению проблемы социального неравенства, ссылаясь на слова епископа Кеттелера, который говорил: «Если бы мы пожелали вести себя как истинные христиане, социальный вопрос был бы разрешен». «В конце концов, — говорит Пеш, — нужно ожидать спасения не от экономического и социального “развития” народов, не от светской культуры, но от культуры духовной. Все остальные формы общения найдут, поэтому себе естественный исход, свой венец в общении христианской церкви, так как только такое общение в состоянии дать глубочайший фундамент политическому, хозяйственному и социальному порядку, обеспечить социальной жизни полноту и оздоровление»438. В социально-политическом разрешении классовой «непримиримости» Пеш стоит в данном случае всецело на основе знаменитой энциклики папы Льва XIII «Rerum novarum» (de condicione opificum)21*, изданной 15-го мая 1891 года; этой энцикликой объявлялось, что непримиримости классовых противоположностей не существует; что борьба классов устранима, так как труд и капитал могут мирно уживаться во взаимном сотрудничестве; что одних социальных реформ со стороны государства недостаточно для смягчения и устранения социальной пропасти между классами; что в то же время мечты социалистов о бесклассовом обществе неосуществимы и беспочвенны; и что, наконец, спасение только в католической церкви, которая одна в состоянии прекратить раздоры и борьбу между богатыми и бедными439. «Христианская мораль, справедливость и евангельская любовь» — вот основа, на которой возможно, по мнению Пеша, устранение классовой противоположности440. Взгляды Пеша по вопросу о социальных классах не отличаются особенной определенностью. Но в общих чертах их можно свести к следующим положениям: 1) социальные классы — это различные социальные ранги, которые образуются неравенством общественных отношений и фактическими различиями между людьми (по Литтрэ); 2) ранги эти иерархизованы и сводятся к социальной лестнице из трех ступеней, соответственно трем классам в обществе: наверху — буржуазия, внизу — пролетариат, середину же занимает Mittelstand22*; 3) в основе ранговой иерархии лежит то влияние, престиж и значение, которыми пользуется данный социальный ранг в глазах сочленов общества; степень ранга соответствует степени влияния, престижа и значения; 4) основа влияния, престижа и значения в каждом ранге различна в различные исторические эпохи: в средние века такой основой была сила и важность отправляемых классами социальных функций; в современную эпоху — этой основой является степень богатства и социальное положение вообще (иногда и независимо от материального состояния); 5) между социальными классами существует противоположность интересов и отсюда — вражда; основа этой противоположности — не только в факте владения или не владения средствами производства, но и в отсутствии социальной солидарности между участниками в производственном процессе; 6) классовое расслоение в обществе неустранимо, но классовую противоположность устранить возможно; основной путь к устранению последней лежит в устранении причин, вызывающих противоположность классовых интересов; 7) проведение в общественную жизнь «социального мира» лежит в руках только католической церкви, так как лозунгом достижения «социального мира» может быть главным образом духовное возрождение членов общества на началах христианской морали, евангельской любви, согласно идеям, развитым в энциклике папы Льва XIII «Rerum novarum». Ни в одном пунктр своего учения о классах Пеш не избежал слабых сторон теории социальных рангов. Понятие социального класса осталось у него невыясненным. В установлении основ ранговой иерархии Пеш все время колеблется между материальной основой богатства и нематериальной основой престижа и значения. Это колебание вносит неопределенность в учение Пеша и способствует неясности его взглядов. Развивая идею трех классов, Пеш оставляет совершенно без анализа понятие среднего класса, в существовании которого он, между тем, видит устойчивость социального порядка Социально-политическая сторона учения Пеша недалеко ушла от ошибок старых французских утопистов (например, Бюрэ): подобно последним, Пеш верит в гармонию труда и капитала, надеясь достигнуть этой гармонии на основе религии. Это показывает, что Пеш вводит в экономический анализ социального неравенства религиозно-этический элемент, что лишает его чисто экономический анализ классов всякого научного значения. К теории социального ранга до некоторой степени можно отнести также учение финляндского писателя-этнографа Гунара Ландтмана, который касается вопроса о классах и их происхождении в своих работах: «Происхождение духовенства» и «Основные причины социального неравенства»441. Мысли и исследования Ландтмана направлены больше в сторону истории и этнографии, чем социологии и экономики. Но проблема классов все же настолько занимает и интересует его, что он уделяет вопросу о классах некоторое внимание. Под классовой дифференциацией общества Ландтман разумеет деление общества на такие гомогенные группы, которые различаются между собой различными преимуществами и привилегиями, сохраняющими свою силу в каждой группе путем наследственной передачи. «Под классами я понимаю, — говорит Ландтман, — более или менее гомогенные разделы населения, которые отличаются один от другого преимуществами и привилегиями... При этом каждому классу обычно соответствует определенный ранг»442. Подразделение на классы есть, по Ландтману, расчленение на ранги. С этой точки зрения Ландтман прослеживает тот процесс длинной исторической эволюции, который привел первоначально не знавшее социального неравенства первобытное общество к расчленению на социально неравные классы. Ландтман рассматривает ряд факторов, влиявших, по его мнению, на происхождение общественных классов, иллюстрируя свое исследование рядом довольно-таки многочисленных, хотя и отрывочных фактов, взятых из данных изучения первобытных народов. В этом случае он имеет дело с четырьмя основными причинами, которые, по его мнению, влияли на возникновение и развитие социальной дифференциации: это — 1) личные качества, которые могли возвышать одних индивидов над другими; 2) богатство; 3) разделение труда и 4) этнический принцип или расы. Это исследование Ландтмана не лишено интереса, давая некоторый исторический материал для той части проблемы классов, которая имеет дело с вопросом о зарождении социальной дифференциации. Ландтман находит ряд народов с первобытным укладом жизни, которые не знали социального неравенства. Там же, где социальная дифференциация проникла более или менее глубоко, она находит почти одинаковое первоначальное деление общества на аристократию, чернь и рабов. Эти три класса Ландтман считает вообще типическими, но находит, что среди некоторых народов тот или другой из этих «порядков» (orders) может и отсутствовать. Так, например, ссылаясь на исследования Denikera, Ландтман указывает, что гиляки, обитающие по нижнему Амуру, никогда не знали рабов. К представителям теории классов на основе социального ранга можно отнести отчасти и Мориса Галъвашау который затрагивает проблему социальных классов в введении к своему интересному исследованию «La classe ouvriere et les niveaux de vie»443. Одним из важнейших элементов в понятии социального класса Гальваш считает наличность классового сознания. Совершенно невозможно предполагать, говорит он, чтобы класс мог существовать, не сознавая самого себя. Назвать классом совокупность людей, у которых совсем не развито сознание о себе как о классе, и у которых оно ни в чем не проявляется, это значило бы называть классом то, что еще находится в стадии своего образования, в стадии выявления444. Сознать же себя в качестве особого самостоятельного класса — это значило бы, по мнению Галь ваша., различать в классовой иерархии тот социальный ранг, на котором находится собственный класс в отличие от других. При этом в понятии социального ранга Гальваш находит два, на первый взгляд, совершенно различных элемента: это во-первых, степень богатства или различие дохода и, во-вторых, различие функций, которые исполняет в обществе тот или иной класс По представлению Гальваша> здесь противопоставляются, таким образом, труд и потребление, профессия и уровень жизни, функции и доход. Гальваш примеряет эти понятия, устанавливая между тем и другим неизбежную и определенного рода связь: ранг того или иного класса в любом обществе тем выше, по его мнению, чем большее участие члены этого класса принимают в социальной жизни данного общества, чем большее количество социальных чувств и мыслей они охватывают. Гальваш, как мы видим, вводит в понятие класса и социального ранга новую вариацию, новый элемент, ставя эти понятия на психологическую основу (сознание). Эта основа, однако, ничуть не спо собствует выяснению проблемы, и понятие социального ранга остается у него столь же неопределенным, как и у других представителей теории ранга. Резюмируя, в конце концов, учение об общественных классах, построенное на основе «социального ранга», мы приходим к следующим выводам: 1) вообще говоря, это учение внесло не много ценного в теорию общественных классов; 2) правда, некоторые из представителей этого учения (Вормс, Пеш) толкнули значительно вперед изучение проблемы классов, благодаря строгому разграничению понятий класса и профессии; 3) но в качестве основы классового расчленения общества вводимое этой теорией понятие «социального ранга» является методологически совершенно непригодным своею полнейшей неопределенностью; 4) благодаря эластичности содержания понятия «социальный ранг», это учение колеблется между теорией богатства (Пеш), теорией естественно-органической (Пирар, отчасти Вормс) и психологический (Гальваш)445. 6.