Задача кодификации функционального анализа в социологии

Функциональный анализ — одновременно самая перспективная

и,              возможно, наименее кодифицированная из современных ориентаций в области проблем социологической интерпретации.

Как все интерпретационные схемы, функциональный анализ зависит от тройственного союза между теорией, методом и данными. Из трех союзников метод, несомненно, самый слабый. Многие из главных приверженцев функционального анализа увлеченно занимались теоретическими формулировками и уточнением понятий. Некоторые с головой уходили в данные, имеющие непосредственное отношение к функциональной точке зрения. Но лишь немногие нарушили воцарившееся молчание по поводу того, как, собственно, проводят функциональный анализ. Тем не менее обилие и разнообразие видов функционального анализа заставляют прийти к выводу, что какие-то методы использовались, и вселяют надежду, что, изучив их, можно многое узнать.

Хотя извлечь пользу из изучения методов можно и без обращения к теории или имеющимся данным — именно это, безусловно, и является задачей методологии или логики метода, — эмпирически ориентированные дисциплины получают гораздо больше от исследования методологических процедур, если при этом должным образом учи

тываются их теоретические проблемы и важнейшие из имеющихся данных. Ибо применение «метода» подразумевает не только логику, но и, возможно, к несчастью для тех, кому приходится бороться с трудностями исследования, также и практические проблемы выстраивания данных в соответствии с требованиями теории.

Терминология функционального анализа

С самого начала функциональный подход в социологии запутался в терминологии. Слишком часто один термин использовался для обозначения разных понятий, а одно и то же понятие обозначалось разными терминами. Жертвами этого непродуманного словоупотребления являются ясность анализа и адекватность информации. Временами анализ страдает от невольного сдвига в концептуальном содержании данного термина, а процесс обмена информацией нарушается, когда одинаковое по сути содержание скрывают за частоколом различных терминов. Стоит лишь немного проследить за превратностями судьбы понятия «функция», и мы увидим, как вредят концептуальной ясности и разрушают процесс коммуникации соперничающие терминологии функционального анализа.

Один термин, разные понятия

Слово «функция» еще раньше применялось в нескольких дисциплинах и в обычной речи, поэтому нет ничего неожиданного в том, что его коннотации часто становятся неясными собственно в социологии. Ограничиваясь лишь пятью оттенками значений, обычно придаваемыми этому одному слову, мы специально пренебрегаем многими другими. Согласно первому расхожему употреблению, функцией называют прием или торжественное собрание обычно официального характера. Именно в таком смысле, видимо, надо понимать утверждение в газетном заголовке: «Мэр Тобин не поддерживает социальную функцию», так как далее в статье объясняется, что «мэр Тобин заявил вчера, что не заинтересован ни в какой социальной функции, а также никого не уполномочил продавать билеты или продавать рекламу для какого-либо мероприятия». Будучи столь рядовым, это употребление слишком редко встречается в академической литературе, чтобы вне

сти хоть какую-то лепту в царящий в терминологии хаос. Ясно, что эта коннотация слова абсолютно чужда функциональному анализу в социологии.

Во втором значении термин «функция» становится фактически эквивалентом термина «профессия». Макс Вебер, например, определяет профессию как «способ специализации, точного определения и сочетания функций индивида в той мере, в какой он представляет для него основу постоянной возможности заработка или прибыли»[115]. Таково частое и на самом деле почти типичное употребление термина некоторыми экономистами, называющими «функциональным анализом группы» сообщение о распределении профессий в этой группе. Поскольку это так, может быть, целесообразно принять предложение Сарджента Флоренса[116] и закрепить за такими исследованиями более точный оборот — «анализ профессий».

Третье словоупотребление, представляющее собой частный случай предыдущего, характерно как для обычной речи, так и для политических наук. Функцией часто называют деятельность по выполнению обязанностей, возложенных на человека с определенным общественным положением и в особенности предусмотренных пребыванием на высоком посту в государственных и политических органах. Отсюда возникает термин «функционер» или крупный чиновник. Хотя функция в этом смысле частично совпадает с более широким значением, в котором применяется этот термин в социологии и антропологии, его лучше исключить, поскольку он отвлекает внимание оттого факта, что функции выполняют не только люди, занимающие вышеназванное положение, они характерны и для широкого круга стандартизированной деятельности, общественных процессов, моделей культуры и систем верований в обществе.

Поскольку первым в употребление его ввел Лейбниц, слово «функция» имеет самый точный смысл в математике, где относится к переменной, рассматриваемой по отношению к одной и более переменным, через которую она может быть выражена или от значения которой зависит ее собственное. Эта концепция в более расширенном (и часто в менее точном) смысле отражена в таких фразах, как «функциональная взаимозависимость» и «функциональные отношения», которые так часто применяют социологи[117].

ет, что «каждый социальный факт есть функция времени и места, в которых он появляется», или когда демограф утверждает, что «коэффициенты рождаемости являются функцией экономического состояния», они открыто применяют математическую коннотацию, хотя первое не выражено в форме уравнений, а второе выражено. Из контекста обычно ясно, что термин «функция» используется в этом математическом смысле, но социологи нередко мечутся между этим и другим сходным, хотя отдельным оттенком смысла, который также включает понятие «взаимозависимости», «взаимоотношения» или «взаимозависимых вариаций».

Именно эта пятая коннотация и является главной в функциональном анализе применительно к социологии и социальной антропологии. Возникнув отчасти на основе сугубо математического смысла этого термина, данное словоупотребление чаще всего явно заимствуется из биологических наук, где термин «функция» относится к «жизненно важным или органическим процессам, рассматриваемым в том отношении, в котором они способствуют поддержанию жизнедеятельности организма»[118].

С поправкой на изучение человеческого общества это довольно близко к ключевому понятию функции, принятому антропологам и- функционалистами, теми, кто исключительно или отчасти занимается функциональным анализом[119].

Радклифф-Браун наиболее откровенно возводит свою рабочую концепцию социальной функции к аналогичной модели в биологических науках. Подобно Дюркгейму, он утверждает, что «функция по

вторяющегося физиологического процесса является, таким образом, соответствием между ним и потребностями (т.е. необходимыми условиями существования) организма». И в социальной сфере, где отдельные люди, «составляющие сущность элементы», связаны системой социальных отношений в единое целое, «функцией любой.повторяющейся деятельности, такой как наказание за преступление или ритуал похорон, является роль, которую она играет в социальной жизни в целом, и таким образом вкладом, которую она вносит в поддержание структурной целостности»[120].

Хотя Малиновский в своих формулировках отличается в некоторых отношениях от Радклиффа-Брауна, он вслед за ним сутью функционального анализа считает изучение «роли, которую [социальные или культурные элементы] играют в обществе».

Из этих коннотаций термина «функция» — а мы затронули лишь некоторые из более широкого спектра — ясно, что за одним и тем же словом скрывается множество понятий. Это ведет к путанице. А когда полагают, что за множеством разных слов стоит одно понятие, то это вызывает еще более страшную путаницу.

Одно понятие, разные термины

В огромный набор терминов, используемых без различий и почти синонимично «функции», входят на данный момент «использование», «полезность», «цель», «мотив», «намерение», «задача», «последствия». Если бы эти и схожие термины использовались в отношении одного и того же строго определенного понятия, не было бы особого смысла, конечно, отмечать их великое множество. Но дело в том, что неупорядоченное применение этих терминов, явно имеющих концептуальную ориентацию, ведет ко все большим отклонениям от четкого и строгого функционального анализа.

В следующем отрывке, взятом из одного из самых заметных трудов по социологии преступления, можно обнаружить сдвиги в значении номинально синонимичных терминов и сомнительные выводы, вызванные этими сдвигами. (Ключевые термины выделены курсивом, чтобы помочь сориентироваться в изложении.)

Цель наказания. Делаются попытки определить цель или функцию наказания в разных группах в разное время. Многие исследователи настойчиво утверждают, что какой-то один мотив был мотивом при наказании. С другой стороны, подчеркивается функция наказания в восстановлении солидарности группы, которая была ослаблена преступлением. Томас и Знансцкий указывают, что у польских крестьян наказание преступления предназначено прежде всего для восстановления ситуации, существовавшей до преступления и для возобновления солидарности

группы, и что месть является вторичным соображением. G этой точки зрения наказание имеет первостепенную важность для группы и лишь второстепенную для правонарушителя. Сдругой стороны, искупление, удержание от преступных действий, возмездие, исправление, доход для государства и другие моменты постулируются как функция наказания. Как в прошлом, так и сейчас, не видно, чтобы один из этих элементов являлся единственным мотивом; наказания, видимо, продиктованы многими мотивами и выполняютл#кого функций. Это верно и в случае отдельных жертв преступления, и в случае государства. Безусловно, законы в наше время непоследовательны взадачах или мотивах; вероятно, та же ситуация была и в более ранних обществах[121].

Сначала нам надо обратиться к списку терминов, явно относящихся к одному понятию: цель, функция, мотив, предназначено, вторичное соображение, первостепенная важность, задача. При пристальном рассмотрении выясняется, что эти термины группируются вокруг совершенно различных концептуальных ориентиров. Временами некоторые из них — мотив, предназначение, задача или цель — явно относятся к точно сформулированным конечным целям представителей государства. Другие — мотив, вторичное соображение — относятся к конечным целям жертвы преступления. И оба набора терминов сходны в своей ориентации на субъективные ожидания результатов наказания. Но понятие функции включает в себя точку зрения наблюдателя и не обязательно — точку зрения участника. Социальная функция относится к наблюдаемым объективным последствиям, а не к субъективным планам (задачам, мотивам, целям). А отсутствие различий между объективными социологическими последствиями и субъективными планами неизбежно ведет к неразберихе в функциональном анализе, как видно из следующего отрывка (в котором ключевые термины опять выделены курсивом).

Самый большой отрыв от реальности происходит при обсуждении так называемых «функций» семьи. Семья, нам говорят, выполняет важные функции в обществе; она обеспечивает продолжение рода и воспитание молодых; она выполняет экономические и религиозные функции и так далее. Нам чуть ли не внушают, что люди женятся и заводят детей, потому что стремятся выполнить эти необходимые социетальные функции. На самом деле люди женятся, потому что влюблены или по другим менее романтическим, но не менее личным причинам. Функция семьи, с точки зрения человека, в том, чтобы удовлетворить его желания. Функция семьи или любого другого социального института — это просто то, для чего люди его используют. Социальные «функции» — в основном рациона

лизации сложившейся практики; мы сначала действуем, потом объясняем; мы действуем поличным причинам и оправдываем наше поведение общественными или этическими законами. Постольку поскольку эти функции институтов имеют какое-то реальное основание, его надо сформулировать на языке социальных процессов, в которых участвуют люди, пытаясь удовлетворить свои желания. Функции возникают из взаимодействия конкретных людей и конкретных целей'0.

Этот отрывок — интересная смесь маленьких островков ясности среди огромной неразберихи. Каждый раз, когда ошибочно отождествляются (субъективные) мотивы с (объективными) функциями, происходит отказ от ясного функционального подхода. Ибо, как мы вскоре увидим, нет необходимости предполагать, что мотивы вступления в брак («любовь», «личные причины») идентичны функциям, выполняемым семьей (социализация ребенка). Опять-таки нет необходимости предполагать, что причины, которыми люди объясняют свое поведение («л/ь/ действуем по личным причинам»), точно такие же, как наблюдаемые последствия этих моделей поведения. Субъективные планы могут совпасть с объективным последствием, но опять- таки может и не совпасть. Оба фактора меняются независимо друг от друга. Однако когда говорится, что люди имеют определенные мотивы, чтобы выбрать такое поведение, которое может вызвать (не обязательно преднамеренно) те или иные функции, тотем самым предлагается выход из возникшей путаницы".

Этот краткий обзор соперничающих терминологий и их неудачных последствий может послужить своего рода ориентиром при дальнейших попытках кодификации понятий функционального анализа. В будущем безусловно представится возможность ограничить использование социологического понятия функции и возникнет необходимость четко различать субъективные категории планов и объективные категории наблюдаемых последствий. Иначе суть функциональной ориентации может потеряться в облаке туманных определений.