ПРЕПОДОБНЫЙ ИОАНН КАССИАН РИМЛЯНИН - ОТЕЦ ВОСТОКА И ЗАПАДА

Иоанн со вздохом отвечал:

«Я никогда не исполнял своей воли и никого не научал тому, чего сам не делал».

Из предсмертного наставления аввы Иоанна™

Прп.

В юности прп. Кассиан прибыл в Палестину, где в Вифлеемском монастыре принял монашество и получил первые наставления в подвижничестве. После двухлетнего подвига он, побуждаемый к новым духовным совершенствам, отправился вместе со своим другом, ставшим неразлучным, аввой Германом, в монастыри Египта(2). «Посещая

11 * Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания / Пер. с лат. Репринт. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1993. С. 66. Далее в этом разделе во всех ссылках приводятся в скобках цифры, обозначающие страницы указанной книги.

^ Прп. Кассиан именует Германа “святым аввой” и свидетельствует: с ним “у меня с самого начала монашеской жизни, с первых опытов духовного воинствования было нераздельное пребывание как в киновии, так и в пустыне, так что все, для означения дружества и одинакового намерения нашего, говорили, что в двух телах находятся один ум и одно сердце” (с. 167).

все славные монастыри в нижнем и верхнем Египте, они, как пчёлы, собирая всё лучшее, что видели в монастырских постановлениях и примерах жизни строгих подвижников, с более просвещёнными и опытными старцами входили в собеседования о разных духовных предметах, которые старались усвоять» (с.

В 400 году друзья отправились в Константинополь. Главной их целью было увидеть и услышать знаменитого учителя Святой Церкви святителя Иоанна Златоуста, слава о котором распространялась везде. Святитель оценил их духовные стремления и прп. Кассиа- на рукоположил во диакона, а Германа, как старшего возрастом, во пресвитера. По достоинству они были приняты в Константинополе и преданными святителю Иоанну служителями Церкви Божией. Об этом свидетельствует уже то, что, когда враги святителя подняли на него гонение, прп. Кассиан и Герман были введены в состав делегации, направленной в Рим к папе Иннокентию с ходатайством о защите невинного изгнанника и страдальца. Миссия эта не увенчалась успехом - свт. Иоанн был отправлен в ссылку. Более того, опала обрушилась и на всех друзей великого святителя. Потому прп. Кассиан, посетив ещё раз восточных подвижников для закрепления в сердце их наставлений, вернулся в свои родные края - в Марсель, в область папы, где в 435 году был посвящён во пресвитера и где завершил свои земные дни.

Недалеко от города Массилии прп. Кассиан основал два первых монастыря - мужской и женский - по правилам палестинских и египетских киновий. Вследствие этого его относят к первым основателям монашества в Галлии. Вероятно, за устройство этих монастырей, за введённые в них порядки, послужившие потом образцом дисциплины в прочих западных монастырях, прп. Кассиан был удостоен

почётного звания аббата, прилагаемого лишь к достойнейшим - совершеннейшим мужам.

Как западного святого отца память прп. Кассиана торжественно празднуется в Массилии 23 июля. На Востоке же возносят ему молитвы 29 февраля (под этим числом см. в Четьих-Минеях его житие). В невисокосные годы церковная память прп. Кассиана в Русской Православной Церкви переносится на 28 февраля.

Творения

Теперь предлагаем, при помощи Божией... извиняясь сначала в обширности книги, которая, при всём нашем старании сократить повествуемое не только сжатою речью, но и многое пройти молчанием, вышла гораздо больше, нежели как мы предполагали.

Прп. Кассиан[51]

Творения прп. Кассиана вошли в сокровищницу святоотеческой литературы, представив западному монашеству полнейшее изложение аскетики в духе воззрений подвижников Востока. Уже святой Бенедикт Нурсийский (t543) использовал их в своём уставе («Правиле монашеской жизни») и заявлял, что они «суть начертания добродетелей для добре живущих» и ведут «на верх совершенства»®.

Давно они были известны и на Святой Руси её подвижникам и ревнителям иноческого чина, например, прп. Нилу Сорскому (tl508)[52].

Но не все творения прп. Кассиана сохранились. До нас дошли только три: «О постановлениях киновитян» - в 12 книгах (417-419 гг.); «Собеседования Египетских подвижников» - 24 собеседования с пятнадцатью аввами разных монастырей (420-429 гг.) и «О воплощении Христа. Против Нестория» - 7 книг (430 г.)

Последнее из названных творений прп. Кассиана особого интереса не представляет, так как является данью полемике своего времени. Написано оно было по просьбе архидиакона Римской Церкви Льва, впоследствии известного римского святителя (|461), и содержит святоотеческие мысли против еретика Нестория, а также против пелагианской ереси. Интересным оно может быть для тех, кто желает узнать об отношении прп. Кассиана к суждениям богословов Востока и Запада.

Значительно больше привлекают к себе первые два творения, мудро соединившие киновию с анахоретством и поставившие аскетизм на служение Богу и людям, на службу любви.

Из введения к творению «О постановлениях киновитян» явствует, что этот труд был исполнен по просьбе епископа Аптского Кастора, который, основав в своей епархии монастыри, пожелал устроить их по правилам монастырей восточных, преимущественно египетских. В ответ на обращение епископа Кастора прп. Кассиан, отметив по своему глубокому смирению недостоинство и страх перед выполнением его просьбы, рисует план своего труда. «Здесь я, - пишет он епископу Кастору, - не буду говорить о тех чудесах отцов, о коих я слышал или коих был свидетелем, потому что чудеса, возбуждая удивление, мало содействуют святой жизни; но только, сколько возможно вернее, расскажу о правилах монастырских, о происхождении восьми главных пороков и о том, как можно, по учению отцов, искоренить сии пороки... Лучше тех монастырей (т. е. египетских и палестинских. - К. С.), которые с начала апостольской проповеди основаны святыми и духовными отцами, не может быть никакое новое братство на западе в стране Галлии... Если замечу, что какие-нибудь правила египетских монастырей будут здесь неисполнимы... то, сколько возможно, заменю их правилами монастырей палестинских или месопотамских, потому что если правила будут соразмерны с силами, то их можно будет исполнять без труда и с неравными способностями» (с. 8).

Этому плану прп. Кассиан и следует. Сказав в первых четырёх книгах о внешнем укладе монастырей - о монашеской одежде (кн.1), об общих молитвах ночью и днём (кн. 2 и 3), о правилах для отрекающихся от мира и безусловном послушании по уверенности, что старец ничего ненужного не прикажет (кн. 4), - он переходит к изображению борьбы против восьми главных пороков - страстей, посвящая описанию каждой из них отдельную книгу: о чревобесии или чревонеистовстве (кн. 5), блуде (кн. 6), сребролюбии (кн. 7), гневе (кн. 8), печали (кн. 9), унынии или тоске сердца (кн.

«Собеседования Египетских подвижников» направлены к разным лицам. Первые десять собеседований семи святых отцов посвящены родному брату епископа Аптского Кастора (к тому времени скончавшемуся) - епископу Леонтию и Елладию. Возможно, что Леонтий был епископом Аптским - преемником брата, а Елладий - настоятелем одного из монастырей. В предисловии к этим десяти собеседованиям прп. Кассиан напоминает содержание прежнего своего творения («О постановлениях киновитян») и в общих словах говорит о том, о чём он намерен писать: «Теперь от внешнего, видимого образа жизни монахов, который мы описали в первых книгах, перейдём к невидимому состоянию внутреннего человека, и речь от чина установленных молитв должна перейти к постоянству той непрестанной молитвы, которую заповедует Апостол (1 Сол. 5, 17)» (с. 166). Здесь прп. Кассиан делает весьма важную оговорку, касающуюся всех его творений. «Прежде всего, - заявляет он от себя и своего друга Германа, - мы хотим предостеречь читателя как этих «Собеседований», так и прежних писаний, чтобы, если по качеству своего состояния и намерения или по общему житию, может быть, что-нибудь в них почтёт невозможным и суровым, судил бы о них не по мере своей способности, а по достоинству и совершенству говорящих» (с. 166).

Немного времени спустя после появления первых десяти собеседований прп. Иоанн Кассиан пишет для епископа Арелатского Го- нората и Евхерия (вероятно, настоятель монастыря, впоследствии епископ Лионский) семь собеседований трёх святых отцов-пустын-

ножителей, «чтобы этими собеседованиями восполнить то, что в прежних писаниях о совершенстве, может быть, темно выражено или опущено» (с. 367).

Последние семь собеседований пяти святых отцов, обитавших в пределах Нижнего Египта, прп. Кассиан направляет «святым братьям» (вероятно, настоятелям монастырей, как можно заключить из предисловия, с.

Тематика «Собеседований египетских подвижников» такова. />Собеседование 1. «О намерении и конце монаха». «Конец нашего обета, - поясняет старец, - есть Царство Божие, а назначение наше, то есть цель - чистота сердца, без которой невозможно достигнуть онаго конца» (с. 169).

Собеседование 2. «О [духовной] рассудительности». Подаётся рассудительность благодатью Божией и учит «человека идти царским путём, удаляясь крайностей» (с. 189-190).

Собеседование 3. «О трёх отречениях от мира». Первое отречение - оставление всех богатств и стяжаний мира; второе - уход от прежних нравов и пороков, как телесных, так и душевных, третье - отвлечение ума от всего настоящего и видимого и созерцание, желание только будущего, невидимого. «Эти три отречения все вместе совершить повелел Господь Аврааму, когда сказал ему: „Изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего” (Быт. 12,1)» (с. 208).

Собеседование 4. «О борьбе плоти и духа», как явлении, присущем человеку в его земном пути, и о правильном ведении этой борьбы - с помощью благодати Божией. Иногда Господь для нашей же пользы временно оставляет нас. Такое оставление Божие святой пророк Давид считал настолько полезным, что не молился о том, чтобы Господь никогда и ни в чём не оставлял его совершенно, а лишь просил, чтобы это оставление было в меру, по силам: «... не остави мене до зела» (Пс. 118, 8). «Другими словами, он как бы так говорил: знаю, что Ты для пользы оставляешь святых Твоих, чтобы испытать их; ибо иначе враг не мог бы искушать их, если бы, хотя на время, они не были оставляемы Тобою! Потому не прошу того, чтобы Ты никогда не ос

тавлял меня... Сколько спасительно для меня кратковременное Твоё оставление для испытания постоянства любви моей, столько пагубно оставление конечное» (с. 227).

Собеседование 5. «О восьми главных страстях». Здесь прп. Кассиан рассматривает страсти, восстающие на подвижника, в той же последовательности, как он делает это и в своём первом творении «О постановлениях киновитян» (см. кн. 5-12). К восьми главным порокам он присоединяет ещё два: идолопоклонство и хулу. Когда пороки будут побеждены «добродетелями, воюющими против них, то место, которое занимал в нашем сердце дух похоти или блуда, потом займёт целомудрие; какое захватила ярость, то присвоит терпение; какое занимала скорбь, причиняющая смерть, тем возобладает спасительная печаль, полная радости; какое попирала гордость, то почиет смирение, и таким образом, по изгнании каждого порока места их займут противоположные расположения - добродетели» (с. 258-259).

Собеседование 6. «Об умерщвлении святых». Внезапное убиение сарацинскими разбойниками мужей высокой святости, подвизавшихся в пустыне Палестины, послужило поводом к размышлению о насильственной - страдальческой кончине праведника при постоянном действии Промысла Божия. «Муж праведный чрез смерть ничего не теряет... но что должно было приключиться ему по требованию природы, тому он подвергается по злобе врага не без награды в вечной жизни». Мученик приобретает «обильнейший плод за своё страдание и мзду великого воздаяния». Убийца же «справедливо на- кажется за зверскую жестокость» (с. 266-267).

Собеседования 7 («О непостоянстве души и о злых духах») и 8 («О начальствах и властях») посвящены раскрытию демонологии - действий злых духов, их влияний на человека. Тех людей, которые подвергаются разным искушениям или которые даже одержимы нечистыми духами, не должно отвращаться и презирать. За них подобает непрестанно молиться и сострадать им всей душой. «А святое Причащение нашими старцами... не запрещалось им, напротив, они думали, что если бы возможно было, даже ежедневно надобно преподавать им его. Ибо не должно думать, что, по изречению евангельскому (которое пытаются неверно приложить к сему. -К. С.): не давайте святыни псам, - будто святое Причащение поступает в пищу демону,

а не в очищение и охранение тела и души. Будучи принято человеком, оно, как пламя пожигающее, прогоняет того духа, который в его членах заседает или скрывается» (с. 300-301).

Собеседования 9 и 10 посвящены молитве («О молитве») - раскрытию условий её успешности, видов молитвы в соответствии с состоянием молящихся. «Если хотим, чтобы молитвы наши восходили не только до небес, но и превыше небес», то должны очистить ум наш «от всех земных пороков и скверны страстей» (с. 326). Для приобретения непрестанной молитвы рекомендуется частое повторение слов святого Псалмопевца: «Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися» (Пс. 69, 2). Этот стих «по достоинству выбран из всего состава Священного Писания. Ибо он объемлет все расположения, какие только могут относиться к природе человеческой и прилично прилагается ко всякому состоянию и всем случаям. Именно он заключает призывание Бога во всех опасностях, заключает смирение благочестивого исповедания, заключает постоянное бодрствование с заботливостью и страхом, содержит сознание своей слабости, чаяние услышания, надежду на настоящую и всегда присущую помощь» (с. 357).

Собеседование 11. «О совершенстве». Предлагается наставление о всецелой любви к Богу как высшему проявлению духовного совершенства. «Мы не иначе можем достигнуть сего истинного совершенства, как возлюбивши Бога единственно по побуждению любви, а не по чему-либо другому; поелику и Он прежде возлюбил нас единственно ради нашего спасения, а не по какой-либо другой причине» (с. 373). «Что касается любви, то она ... из совершенных делает их некоторым образом более совершенными» (с. 378).

Собеседование 12. «О чистоте». В отношении совершеннейшего целомудрия служит как бы дополнением к предшествующей беседе. Совершенство любви, приводящей к Богоуподоблению, «не может быть достигнуто без совершенства чистоты» (с. 381). «Совершенство целомудрия состоит в том, чтобы монах в бодрственном состоянии не допускал никакого услаждения похотью, чтобы и покоясь, во сне, не имел обольстительных грёз» (с. 400).

Собеседование 13. «О покровительстве Божием (или о том, как благодать Божия содействует совершению добрых дел)». Подчёрки-

вается необходимость помощи Божией труженику в его подвиге. Без благодати Божией человек «ничего не может сделать относительно своего спасения» (с. 405).

Собеседование 14. «О духовном знании». Указывается, что лучший путь к уразумению духовных истин лежит в нравственном опыте христианина. «Кто желает достигнуть созерцания Бога, тому необходимо со всем усердием и силою сначала приобресть деятельное знание» (с. 420). «Невозможно нечистой душе приобресть духовное знание, с каким бы постоянством ни трудилась в чтении. Ибо никто не вливает какую-либо благородную масть или отличный мёд, или какую-нибудь драгоценную жидкость в зловонный, испорченный сосуд. Кувшин, однажды пропитанный страшным зловонием, легче испортит даже самое благоуханное миро, нежели сам примет от него сколько-нибудь приятное благоухание; поелику гораздо скорее чистое повреждается, нежели испорченное исправляется» (с. 434).

Собеседование 15. «О Божественных дарованиях». Сила дарований состоит не в чудесах, а в смирении и чистой любви. Поэтому святые отцы «не желали творить чудес; даже и тогда, когда имели сию благодать Святого Духа, они не желали обнаруживать её, разве только в случае крайней и неизбежной необходимости» (с. 441).

Собеседование 16. «О дружестве». Видов дружбы, разным образом соединяющих человеческий род, множество. Но только один из них нерасторжим - тот, который основывается на сходстве добродетелей. «Совершенно справедливо мнение благоразумных мужей, что истинное согласие и неразрывное дружество может состояться только между людьми, имеющими одинаковые добродетели и намерения» (с. 467).

Собеседование 17. «Об определении». Уделяется внимание таким случаям, которые в нравственном богословии именуются collisio officiorum, и даются указания, как следует поступать в этих случаях. «Когда за открытие истины угрожает какая-нибудь большая опасность, - наставляет прп. Кассиан словами аввы Иосифа, - тогда можно прибегнуть к обману, впрочем, так, чтобы при этом иметь смиренное сознание своей виновности. А когда нет крайней необходимости, то со всей осторожностью надобно избегать лжи, как смертоносной»

(с. 477). «Наши старцы, о вере которых свидетельствуют знамения апостольских добродетелей... полагали... лучше скрывать свою воздержность необходимою и смиренною ложью, нежели обнаруживать её гордым объявлением истины» (с. 485).

Собеседование 18. «О трёх древних родах монахов». Рассматриваются следующие роды монахов: 1) киновитяне (общежительные); 2) анахореты (отшельники); 3) сарабаиты (отвергающие подчинённость игумену и правилам монашеского общежития, живущие по своей воле и на своём иждивении) - этот вид прп. Иоанн Кассиан называет достойным порицания. Дополнительно указан им и 4-й род монахов - ищущие отдельные уединённые келлии, но так, чтобы «почитаться от людей терпеливыми, кроткими и смиренными». «Такое установление, замечается о 4-м роде монахов, такая холодность никогда не допустит им прийти к совершенству» (с. 503).

Собеседование 19. «О цели киновии и пустынножительства». Цель киновии состоит в распятии и умерщвлении своей воли, в освобождении от мирских забот. А совершенство пустынножителя состоит в том, чтобы соединить со Христом свой дух, «сколько дозволяет человеческая слабость» (с. 521).

Собеседование 20. «О времени прекращения покаяния и об удовлетворении за грехи». Приводятся рассуждения о том, когда, каким образом человек может почувствовать себя оправданным, что он должен делать для удовлетворения за прощённое. «В совести нашей есть неложный свидетель, который ещё прежде суда уверяет нас об окончании покаяния и даровании нам прощения». Если истреблено в сердце греховное желание, значит прежние грехи прощены (с. 532). Но «получивший прощение грехов должен удовлетворять за них ежедневными постами и умерщвлением плоти и страстей, ибо, по словам Священного Писания, без пролития крови не бывает оставления (Евр. 9, 22)» (с. 535).

Собеседование 21. «О льготах в Пятидесятницу». Говорится об ослаблении строгости поста на время от Воскресения Господа нашего Иисуса Христа до Сошествия Святого Духа на святых апостолов. Высказывается также взгляд на значение поста в духовной жизни. «Один пост без других добродетелей не может принести пользы... От случайных причин он бывает не только напрасен, но даже ненавистен

Богу, как об этом Он Сам свидетельствует у Иеремии (14,12): «... поститься будут, не услышу прошения их» (с. 549).

Собеседование 22. «О ночных искушениях». Решается данный вопрос, смущавший совесть подвижников. В связи с этим определяется различие между святыми и безгрешными. Между ними «большое различие. Ибо иное быть кому-нибудь святым, то есть посвящённым Богопочтению, ибо это имя, по свидетельству Священного Писания, есть общее не только людям, но и местам, и сосудам храма, и жаровням. А другое быть без греха, что приличествует единственно величию одного Господа нашего Иисуса Христа, о Котором апостол говорит, присвояя Ему как особенное преимущество, как нечто несравненное и божественное: Он не сделал никакого греха (1 Пет. 2, 22)» (с. 575-576).

Собеседование 23. «О словах апостола: добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю» (Рим. 7,19-25). По утверждению преподобного Кассиана, приведённые апостольские слова относятся только к праведникам, а не к порочным людям: «Сказанное относится к одним совершенным и пристойно святости только тех, которые оказали заслуги апостольские» (с. 583). Как и в собеседовании 7, он, завершая это, призывает всех насколько возможно чаще принимать Святые Таины, отмечая необходимость их для спасения. «Мы не должны устраняться от причащения Господня из-за того, что сознаём себя грешниками; но ещё более и более с жаждою надобно поспешать к нему для уврачевания души и очищения духа... Некоторые... живя в монастырях, достоинство, освящение и благотворность небесных таинств оценивают так, что думают, что принимать их должны только святые, непорочные; а лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми. Они подлинно больше гордости высказывают, нежели смирения, как им кажется; потому что когда принимают их, то считают себя достойными принятия их. А гораздо правильнее было бы, чтобы мы с тем смирением сердца, по которому веруем и исповедуем, что мы никогда не можем достойно прикасаться Святых Таин, в каждый Господский день принимали их для уврачевания наших недугов» (с. 605).

Собеседование 24. «О самоумерщвлении». О трудностях и радостях «царского», подвижнического, пути. «По истинному учению

Господа, царский путь приятен и лёгок, хотя и кажется жёстким и шероховатым. Ибо когда благочестно и верно служащие понесут на себе иго Господне и научатся от Него, что Он кроток и смирен сердцем, то уже, некоторым образом сложив тяжесть земных страстей, при содействии Господа, найдут не труд, а покой душам своим... Следовательно, путь Господень имеет приятность, если по закону Его проходят» (с. 628).

Заканчивает свои «Собеседования» прп. Иоанн Кассиан обращением к читателям: «Остаётся просить, чтобы меня, доселе колеблемого опасною бурею, духовное веяние ваших молитв сопровождало к безопасной пристани безмолвия» (с. 633).

Знакомство с содержанием «Собеседований» прп. Кассиана позволяет сделать вывод, что первые десять из них, написанные раньше - в период острой борьбы с пелагианством, умалявшим действие благодати Божией на человека, подчёркивают её необходимость в деле спасения. Последующие собеседования, появившиеся позже (после 427г.), когда стали распространяться взгляды блж. Августина Иппон- ского, принижавшего активность человека, поддерживают эту активность и обращают особое внимание на значение усилий человека в деле своего спасения при непременном действии благодати Божией. Усматривать здесь противоречие в суждениях прп. Кассиана несправедливо, ибо он лишь переносит акцент с одной стороны на другую.

Что касается формы изложения «Собеседований» - будто прп. Кассиан высказывает не свои наставления, а египетских подвижников, то объясняется она подлинным смирением святого(1). Этим же следует объяснить и то, что на протяжении всех собеседований вопрошающим всех пятнадцати авв выступает не он сам, а его друг и спутник инок Герман. Только изредка он свидетельствует и о своём участии, но опять-таки не выделяя себя, когда говорит: «Мы в ответ на это сказали: мы это сделали для Царства Небесного» (с. 168); «Мы пришли в его (аввы Пафнутия. - К. С.) келлию» (с. 204); «Мы спросили этого блаженного Даниила» (с. 224) и т. д.

Рассмотрев важнейшие творения прп. Иоанна Кассиана Римлянина, можно с уверенностью повторить то, что было отмечено в самом

111 Ср. следующее свидетельство собеседования 17: «Ибо правильнее будет под таким видом солгать, нежели... высказать суетность вредного тщеславия, если станем говорить истину от своего лица» (с. 486; см. и с. 485).

начале данного обозрения: прп. Иоанн представил в них полнейший опыт аскетики, монашеских идеалов, выработанных и утверждённых подвижниками Египта и Палестины.

Сначала прп. Кассиан в ответ на просьбу Кастора, епископа Аптского, представил творение «О постановлениях киновитян». В первой части его (кн. 1-4) говорится о внешних правилах монашеского подвига, во второй (кн. 5-12) - об опаснейших пороках. В другом творении, превосходящем все его прочие письменные труды, в форме бесед («Собеседований») изложил многостороннее суждение о внутренней жизни подвижника. В последнем, по преимуществу, усматривается оригинальность труда, самостоятельность, новизна.

Завершить рассматриваемую тему можно словами вдумчивого исследователя его творений архимандрита Феодора (Поздеев- ского)[54]: «В рассуждении об указанных предметах преподобный Иоанн Кассиан сумел коснуться и выяснить все стороны и вопросы подвижнической жизни, чем дал прекрасное удовлетворение аскетическим запросам того времени, которые были очень сильны на Западе среди христианского, а частью и языческого общества, увлекавшегося мистицизмом»[55].

Богословие

Великий Кассиан рассуждает превосходно и возвышенно.

Прп. Иоанн Лествичникlt;3).

Учение              ^ Цель, к которой стремится православный

подвижник, состоит в пересоздании себя

о внешнем укладе              *

7              самого по внутреннему человеку, в облече-

ЖИЗНИ ПОДВИЖНИКОВ              J              Г              J              ]

нии в нового человека праведности, святости (см.: Еф. 4, 24). Эта цель и определяет описание прп. Иоанном Кассианом внешнего уклада, строя жизни истинного подвижника.

Сему он посвящает по преимуществу первые четыре книги творения «О постановлениях киновитян»: 1) «Об одежде монашеской»; 2) «О ночных молитвах и псалмопении»; 3) «О дневных молитвах и псалмопении» и 4) «О правилах отвергающихся от мира». Как видно, в творениях прп. Кассиана описание внешнего вида и строя жизни подвижника предшествует изображению подвига внутреннего человека. Это вовсе не значит, что последнее им умаляется перед первым. Наоборот, описание действий «внешнего человека» служит лишь некоей подготовкой - «основанием» к более важному. Другой причиной такой последовательности служило опасение прп. Кассиана не успеть в своей земной жизни завершить задуманный большой труд. «Мы заботимся прежде всего о том, чтобы на случай, если преждевременный конец нашей жизни воспрепятствует нам изложить предполагаемый трактат, оставить вам в этом сочинении хоть начало особенно важного предмета» (с. 17). Надо сказать, что это «особенно важное» прп. Кассиан не откладывал надолго и последующие восемь книг своего творения «О постановлениях киновитян» посвятил теме внутренней жизни идущего к Богу человека.

Желающий вступить в киновию подвергался испытанию в искренности его намерения, в опыте его смирения и терпения. Строго проверялось, нет ли у вновь вступающего желания сохранить в своей келлии что-либо из своего прежнего имущества. Не принимали от него денег даже в пользу монастырей, остерегаясь, чтобы он из-за этого приношения не стал бы надмеваться и возноситься перед беднейшими. С удостоенного вступить в братство снимали прежние одежды и облекали в монастырские, научая этим отвергнуть всё мирское и жить (в равенстве) тем, что предложит монастырь (с. 28-29). Одежда давалась простая, но опрятная, тёплая, которая покрывала лишь наготу и защищала от холода. Щегольство не допускалось. Для постоянной памяти о хранении детской невинности инок носил днём и ночью небольшой кукуль («наглавник»), В руках он имел жезл, напоминающий о необходимости отражать нападающих «духовных зверей». Ноги при холоде или жаре обувал в полусапоги в знак лёгкости и готовности благовествовать мир. Но, становясь на молитву или приступая к принятию Святых Таин, полусапоги снимал. Как воин Христов, всегда готовый к брани, инок постоянно был препоя

сан (с. 9-13). Снятая со вступающего в монастырь одежда некоторое время хранилась у эконома, пока окончательно не убеждались в его ревности. Если добродетели его становились очевидны, одежду его отдавали нуждающимся. В ином случае - возвращали ему, а монастырские одежды отнимали. Возроптавший и непокорный изгонялся из монастыря (с. 29-30).

Важное место в жизни иноков-подвижников занимало участие в общественной молитве. Частная - келейная молитва была непременным продолжением богослужебной.

Во всех египетских монастырях строго соблюдалось на общих молитвенных собраниях правило чтения двенадцати псалмов с присоединением к нему чтения из Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Такая строгость и повсеместность объясняется тем, что правило это было установлено Ангелом, который во время вечернего богослужения при напряжённом внимании молящихся «пропел единообразно 12 псалмов, по 12-м псалме - аллилуйя и сделался невидим» (с. 14-16). Египтяне «почитают важным не то, чтобы прочитать много стихов, но то, чтобы понять содержание их», - замечает преподобный Кассиан о порядке чтения у них псалмов (с. 18). Днём на всём Востоке собирались на богослужение в часы 3, 6 и 9 (по- нашему соответственно в 9, 12 и 15), ибо «в эти часы исполнились важнейшие обетования и совершено наше спасение». В третий час сошёл Дух Святой на святых апостолов; в шестом часу Господь наш Иисус Христос принёс Себя в жертву ради спасения мира, в этом же часу святому апостолу Петру открылась тайна призвания в святую Церковь язычников (сходящий с неба сосуд. - Деян. 10); в девятом - Господь сошёл во ад и извёл оттуда ветхозаветных праведников (с. 23). Во время монастырского богослужения царило такое молчание, что при множестве молящихся создавалось впечатление, «будто нет никого, кроме читающего псалмы» (с. 17). Читающий псалмы или поющий стоит, все прочие сидят, «потому что от поста и работ дневных и ночных они так устают, что если не дать им этого послабления, то не смогут слушать псалмов» (с. 19). После общественного бдения молитва не с меньшим вниманием продолжается по келлиям - «даже до восхода солнца», чтобы таким образом «не потерять и той чистоты, какая приобретена псалмопением и молитвами, и ночным раз

мышлением подготовить неослабное усердие, которое нужно сохранить в течение дня» (с. 19, 20, 25). Не преминул прп. Кассиан также отметить, что с отлучённым от участия в молитве нельзя молиться до тех пор, пока он не покается публично «и настоятель не простит ему вину в проступке пред всеми братиями» (с. 21).

С молитвой у подвижника тесно связан и труд физический. Прп. Кассиан свидетельствует, что египтяне, творя непрестанную молитву, занимались и рукоделием (с. 22). Праздность считалась подвижниками недопустимой. «Что касается до их занятий, то они и малейшего времени не проводят в праздности, но непрестанно занимаются не только делами, свойственными дню, но и теми, кои сделать не может препятствовать самая глубокая ночь. Они думают, что чем усерднее будут к рукоделию и работам, тем больше возродится у них желание высшей чистоты духовного созерцания» (с. 19).

Недопустимым также считалось собирание для себя сокровищ земных и даже называть что-либо своим. «В иных монастырях это правило столь строго соблюдается, что ...считается большим преступлением для монаха говорить: это моя книга, моя письменная доска, мой грифель, моя одежда, мои полусапоги. За это он должен принести покаяние, если случайно, по неосторожности или по неведению, произнесёт такое слово» (с. 32). Если даже кто-либо зарабатывал своими трудами много - не хвалился своей прибылью: всё отдавал в общее пользование, себе брал лишь необходимое для пропитания - только два хлеба» (с. 32-33).

Общая трапеза была у египетских подвижников самая скромная и простая. «Они, - говорит прп. Кассиан, - считают величайшим наслаждением, если на трапезе братии предложится варёная дикая капуста, приправленная солью» (с. 32). Во время трапезы они опускают клобуки на глаза, чтобы видеть только предложенную им пищу и чтобы не возникало любопытства, «как или сколько другой употребляет пищи». Принимается пища при полном молчании. Даже старец, если ему нужно сделать какое-либо распоряжение, подаёт знак не словом, а стучанием. Кроме общего стола, не позволялось чего-либо вкушать ни прежде, ни после. Проходя через сад, они не только не смели рвать яблоки, но даже поднять и съесть упавшие. Считалось святотатством

«дотрагиваться руками до того, что не предлагается всем открыто за общим обедом и не приготовляется экономом посредством братии же» (с. 34-35). />Для выработки душевной добродетели, приобретения её и утверждения в ней требуется послушание. Оно предполагает полнейшее подчинение общим монастырским правилам, а также подчинение настоятелю или старцу вплоть до отсечения своей воли, до исполнения любого их указания. Старец, стараясь возводить новичка по ступеням совершенства, приучает его открывать ему все свои помыслы, не таить их «по ложному стыду» (с. 31). Такое открытие помыслов необходимо в духовной жизни: «Оттого хитрый враг ни в чём не может уловить молодого монаха, как неопытного, ничем не может обольстить того, кто полагается не на своё, а на старцево суждение, и не может убедить скрывать от старца его внушения, как огненные стрелы, бросаемые в его сердце» (с. 31). Одновременно старец научает младшего побеждать свою волю, свои желания и с этой целью даёт ему всевозможные приказания, иногда непонятные новичку, а подчас и противные ему (с. 30). Так, авва Иоанн, подвизавшийся в Фиваиде и послушанием стяжавший дар пророчества, по приказанию старца в течение года ежедневно поливал сухую ветку, воткнутую старцем в землю. Он же по приказанию старца, нисколько не противореча, выбросил за окно сосуд с маслом, который был единственным в пустыне «для своего употребления и для посетителей» (с. 38). А авва Муций по послушанию старцу бросил было даже своего сына в реку. И лишь посланные для тайного наблюдения братия вытащили его (с. 39-40). Таким образом, считалось «худым или добрым только то, что старец признаёт таким» (с. 31). Что касается исполнения общих монастырских правил или ежедневных послушаний, то о них прп. Кассиан говорит также назидательно: «Эти службы они (иноки Месопотамии, Палестины, Каппадокии и всего Востока. - К. С.) совершают с таким усердием и смирением, с каким никакой раб не служит господину самому строгому и вельможному. Они не довольствуются теми послушаниями, кои несут по назначению, но ещё, вставая ночью, тайно стараются делать за других» (с. 35). Таким образом, послушание в монастырской жизни, и вообще в жизни духовной, занимает одно из первых мест. «Мно

гими опытами доказано, что не может обуздывать своих похотей тот монах (особенно из молодых), который не научился чрез послушание умерщвлять свою волю» (с. 30).

Применялись и наказания к провинившимся. Примечательно, что обращалось внимание на самые, казалось бы, незначительные погрешности или оплошности, не говоря, конечно, о преступлениях более серьёзного порядка. Например, кто-то случайно разбил глиняный кувшин для воды, уронил несколько зёрен чечевицы и не собрал их, немного опоздал на общие работы или молитвы, покачнулся при пении псалма, грубо ответил, не сразу после окончания собрания ушёл в келлию, без ведома игумена принял письма и ответил на них, небрежно исполнил любое послушание... К вольным и невольным нарушителям порядка, как правило, применялись публичные покаяния, иногда - отлучения от молитвы. За грубые проступки изгоняли из монастыря (с. 33-34, 36).

В основе внешнего (и не только внешнего) уклада жизни подвижников лежит страх Господень и происходящее от него смиренное сознание своей греховности, сокрушение о своих грехах. Этот страх, проникнутый смирением, понуждает подвижника: подчинять свою волю и помыслы старцу - всё делать только по его суду; во всём соблюдать послушание, кротость, терпение; никого не оскорблять и ни на кого не обижаться; ничего не допускать не согласного с общим уставом; быть довольным своим жребием; не превозноситься; удерживать свой язык не только от зла, но и не повышать голос; не смеяться легкомысленно (с. 46). Потому-то преподобный Кассиан и призывает: «Решившись служить Богу, пребывай в страхе Божием и приготовь душу свою не к покою, бездействию и наслаждению, а к искушениям и огорчениям (Сир. 2, 1); ибо многими скорбьми подобает внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Знай, что ты в числе немногих избранных, и, смотря на пример и холодность многих, не охладевай, но живи так, как живут немногие, дабы с этими немногими удостоиться тебе Царствия Небесного» (с. 45). Спасётся не тот, кто хорошо начал добродетели, «но кто до конца сохранит их (Мф. 10, 22; 24, 13)» (с. 45).

Описанных условий к спасительной жизни не подобает ждать от кого-либо, что кто-то принесёт, создаст их, а должно, по слову

прп. Кассиана, приобретать самому подвижнику «своим смирением и великодушием», которые в его власти (с. 48). «Будь слепым, глухим и немым; - слепым, чтобы тебе, подобно слепому, не смотреть, кроме избранного тобою для подражания...; - глухим, чтобы не внимать, подобно глухому, тем словам, кои произносят непокорные, упорные, порицатели и подобные им...; - немым... чтобы быть тебе неподвижным и ничего не отвечать, подобно немому, когда слышишь злословия, когда наносят тебе обиды. К сим правилам надобно присовокупить особенно четвёртое ... то есть... в простоте сердца и с верой неси послушание, почитая святым, полезным и мудрым только то, что тебе повелевает Закон Божий или старец» (с. 47).

Итог всему сказанному о внешнем укладе жизни подвижников подводит сам прп. Кассиан: «Начало нашего спасения и премудрости есть страх Господень; от страха Господня рождается спасительное сокрушение сердечное, а от сего - отречение от мира, то есть нищета и презрение всех стяжаний; от нищеты происходит смирение; от смирения же происходит умерщвление воли; а умерщвлением воли истребляются все пороки; по истреблении пороков добродетели плодятся и возрастают; при возрастании добродетелей приобретается чистота сердца, а чистотою сердца приобретается совершенство апостольской любви» (с. 48).

Пригвоздившисъ к страху Господню ... мы можем умертвить все наши похоти и плотские страсти.

Прп. Кассиан(1) Достижение чистоты и непорочности всего человеческого естества пред Лицом всевидящего Бога есть конечная цель православного хрис-

тианского подвижника. На этом пути очищения стоят пороги - страсти, которые должно сокрушить и выбросить - изгнать из себя. Прп. Иоанн Кассиан не даёт точного определения, что такое страсть. Однако из его суждений нетрудно заключить, что страсть - это греховное

^ Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Кн. 4. Гл. 35. С. 44.

желание и сам грех, овладевшие силами человека, это испорченность, повреждение естественных движений, духовных и телесных[56].

Задачу, подлежащую решению, прп. Кассиан видит чётко, ясно: «При содействии Господа... мы располагаемся теперь изобразить борьбу против восьми главных пороков: ... 1) надлежащим образом исследовать свойства их, столь мелкие, столь скрытные и мрачные; 2) достаточно изложить причины их и 3) представить пригодное вра- чевство и средства против них» (с. 48-49).

Вот восемь главных страстей: 1) чревоугодие, «которое означает страсть обжорства»; 2) блуд; 3) сребролюбие, «под которым разумеется корыстолюбие, или, если точнее выразиться, любовь к деньгам»; 4) гнев; 5) печаль; 6) уныние, «которое есть тоска, или скорбь сердца»; 7) тщеславие, «это тщетная, пустая слава»; 8) гордость (с. 49).

Прп. Кассиан сначала в общих чертах классифицирует все восемь страстей по их природе, способу их действования и причинам обнаружения, а затем проводит достаточно подробный анализ каждой страсти в той последовательности, в которой их перечислил. Есть пороки естественные - к ним относятся чревоугодие и блуд, и неестественные - это сребролюбие. Что касается их действования, то некоторые из них совершаются при непременном участии тела (чревоугодие и блуд), а некоторые - без всякого содействия тела (тщеславие и гордость). «Далее, некоторые принимают причины возбуждения отвне, например, сребролюбие и гнев, а некоторые от внутренних причин происходят, например, уныние и печаль» (с. 240). />Первая брань, в которую вступает подвижник, есть брань против чревоугодия, именуемого прп. Кассианом ещё «чревобесием», страстью «к объядению» (с. 50). Виды или свойства чревоугодия бывают разные: приём пищи ранее назначенного часа, пресыщение любой пищей, лакомство (с. 64). Во всём этом видна одна причина - стрем

ление к беспорядочному угождению чреву, что, в конечном счёте, ведёт к расстройству ума, помрачению его, лишению чистоты, непорочности. «Так, причиною погибели и разврата содомлян было не одно пьянство, но и пресыщение... гордость в сытости хлеба и изобилии вина (Иез. 16, 49)» (с. 52).

Врачуется чревоугодие воздержанием, постом и молитвенным бдением (с. 56). Правильное воздержание и пост состоят в умеренности. Принимая пищу, необходимую для поддержания тела, надо вставать из-за стола в то время, «когда ещё хочется есть» (с. 52-53). Пост не может быть для всех одинаковый, ибо у всех разная крепость тела. «Но у всех должно быть одно правило» - укротить плоть «для воздержания сердца и укрепления духа» (с. 51). Каждому нужно поститься столько, сколько ему необходимо для этого укрощения. «Неумеренный пост не только может расслабить дух, но, обессилив тело, ослабить и силу молитвы» (с. 53). Следует также помнить, что умеренность в употреблении пищи подобает соблюдать и после поста. Тот, кто поступает иначе, снова производит в теле расслабление. Даже «строгие посты делаются напрасными, когда за ними последует излишнее употребление пищи, которое доходит до порока чрево- бесия» (с. 53). Но одного телесного поста недостаточно. Он должен соединяться с постом душевным, «ибо и душа имеет свою вредную пищу». Это злословие, гнев, зависть, тщеславие, «похоть и блуждание» сердца. Итак, «постясь по внешнему человеку, вместе должно воздерживаться от вредной пищи и по внутреннему, которого святой апостол (Павел. - К. С.) особенно убеждает представить чистым Богу, чтобы удостоиться принять в себя гостя - Христа» (с. 62-63).

Вторая брань, второй подвиг предлежит против блуда, самый продолжительный - с юности и до старости или до победы прочих страстей.

В этой брани «весьма немногие одерживают совершенную победу» (с. 76). Здесь, как и в борьбе с чревоугодием, имеет также значение пост. Но для приобретения и сохранения целомудрия одного телесного поста недостаточно. Нужны ещё постоянная молитва, чтение Священного Писания и размышление над ним, а также физический труд. В основание же сей борьбы должно быть «положено истинное

смирение, без которого нельзя победить совершенно никакого порока» (с. 73). Вместе с тем необходимо с самого начала брани очищать «тайники нашего сердца» (с. 78), усовершать наше сердце, «из которого, по слову Господа, исходит гной этой болезни» (с. 74). Чтобы чиста была внешность, надлежит прежде очистить внутренность (см. Мф. 23, 2) (с. 74). Возникающие плотские помыслы и сопряжённые с ними плотские чувства надо изгонять и «разбивать» тотчас, немедленно, пока они ещё не укрепились. «А если они не будут убиты, пока молоды, то, при потворстве выросши, они на нашу погибель с большею силою восстанут или, по крайней мере, не без большого труда и стенания будут побеждены» (с. 80). Много содействуют по- беждению блудной страсти уединение и покой, когда «больная душа» не тревожится греховными образами, восходит «к более чистому созерцанию», может легче «совершенно истребить возбуждение похоти» (с. 75). А чтобы «нечистые грёзы» не возникали даже во сне, для сего должно постоянно соблюдать «равномерный и умеренный пост», к нему присоединить «постоянное смирение и терпение сердца», неусыпную бдительность и осторожность против яда гнева и других страстей в течение дня (с. 84). Окончательная же победа над страстью блудной совершается с помощью благодати Божией (это относится и к преодолению всех пороков). «Ибо не чувствовать жала (похоти) плоти некоторым образом значило бы пребывающему в теле выйти из плоти, и облечённому бренною плотью стать выше природы. И потому невозможно человеку, так сказать, на своих крыльях взлететь к столь высокой небесной награде, если благодать Божия даром целомудрия не возведёт его от грязи земной» (с. 76).

Третий подвиг - борьба со сребролюбием. Страсть эта происходит от недостаточной любви к Богу, от вялости и расслабления духа. Проникнув в сердце, она «бывает гибельнее всех», доставляет «многоразличные поводы к порокам» (с. 84-85). Сребролюбцы - это люди, прокажённые умом и сердцем. Они уподобляются неверному слуге пророка Елисея Гиезию, пожелавшему «тленных денег» и наказанному за это «язвою нечистой проказы» (4 Цар. 5, 27). Поражённая сей страстью душа нечиста пред Богом и «подвергается вечному проклятию» (с. 98).

Развивается эта страсть постепенно. Сначала появляется желание к стяжанию малого - как бы «приобресть хоть один динарий» (мелкую серебряную монету). Дальше возникает всё большая и большая озабоченность, «алчность к золоту», пока, наконец, жалкая душа сребролюбца не распаляется так жестоко, что всецело захватывается мыслью «о прибыли, ничего другого не видит» - «надежда корысти становится во всём вместо Бога». А отсюда происходят всевозможные злодеяния: ложь, воровство, нарушение верности, воспламенение вредным гневом и т.д. (с. 87-88). Но заболеть этой страстью можно и не имея денег, а лишь вынашивая в своём уме и сердце любостяжание, не имея лишь возможности или случая к служению маммоне (см.: Мф. 6, 24). Поистине, «достойно сожаления терпеть невыгоды нищеты и наготы, а плодов их лишиться от порока тщетного желания» (с. 96-97).

Чтобы страсть сребролюбия не возобладала над человеком, должно изгнать из души само желание к стяжанию, не допустить, чтобы «этот непотребный дух» посеял в его сердце «начала этого вожделения» (с. 96. Ср. с. 99). В самом начале сделать сие не сложно. Сребролюбие «побеждается без всякого труда, когда кто, оставив всё имущество, так держится правил киновии, что из него не дозволяет оставить у себя ни одного динария» (с. 245). Конец этой страсти не в богатстве, а в нестяжательности (с. 97).

Четвёртый подвиг направлен против духа гнева. Одержимый этой страстью не может иметь правильной рассудительности, зрелого совета, твёрдости в правде, а, главное, «достигнуть жизни бессмертной» (с. 100-101). Даже не обнаруживающий свой сердечный гнев вовне, хотя и не оскорбляет окружающих людей, «но исключает светлое сияние Святого Духа, всё равно как и обнаруживающий на деле» (с. 108).

Но гнев может быть и спасителен, когда человек гневается «на приходящие худые помыслы», на самого себя за недостойную жизнь, на сам гнев за то, что он возгорелся в нём против брата. «Гневайтесь на пороки и ярость вашу», - повторяет прп. Кассиан вслед за святым апостолом Павлом (Еф. 4, 26-27) (с. 105-106). В других же случаях гнев непозволителен. Решительность такого запрещения понять лег

ко, если вспомнить и сопоставить повеление святого апостола Павла непрестанно молиться (1 Сол. 5, 17) и заповедь Спасителя приносить дар к алтарю только будучи примирённым со своим братом, с ближним (Мф. 5,23-24). «Итак, остаётся или никогда не молиться, удерживая такой яд в сердцах своих, и быть виновником в нарушении этой апостольской заповеди, которою повелевается непрестанно и везде молиться, или если, обманывая самих себя, хотим приносить молитву вопреки её запрещению, то должны знать, что будем приносить Господу не молитву, а упрямство в духе противления Ему» (с. 108).

Достоинство безгневия определяется не совершенством других (это не наша заслуга), а нашей добродетелью, «которая приобретается не чужим терпением, а нашим великодушием» (с. 110). Приобретение великодушия может приниматься и как деятельное средство к победе над гневом.

Совершенное исцеление от гневной болезни наступит тогда, когда мы, с помощью Божией, перестанем сердиться и по справедливым причинам, и по несправедливым, помня, что и в одном, и в другом случаях «чистота нашего духа» может возмутиться и он перестанет быть «храмом Святого Духа». К тому же, как уже было отмечено, «нам, разгневанным, нельзя будет молиться». Особенно к полнейшему уврачеванию от гнева служит памятование о непрочности земного бытия человека, о неизвестности нашей кончины, о том, «что в каждый день можем переселиться из тела, и нам не доставят никакой пользы ни воздержание целомудрия, ни отречение от всех имуществ, ни презрение богатства, ни труды поста и бдения, когда нам Судия Вселенной угрожает вечным наказанием за один гнев и ненависть» (с. 113. Ср. о гневе: с. 525-527).

Пятый подвиг состоит в брани против печали. Показывая её свойства и вред для духовной жизни, прп. Кассиан именует её едкой, лишающей нас «способности к Божественному созерцанию», не позволяющей «ни совершать молитвы с обычной ревностью сердца, ни с пользою заниматься священным чтением», не попускающей быть спокойными, кроткими к братьям и терпеливыми в трудах, совершенно расслабляющей и угнетающей наш дух, подавляющей «мучительным отчаянием» (с. 114). Печаль вредит нам так, как моль одежде, а червь

дереву. Снедаемая ею душа не может быть тем духовным храмом, о котором говорил святой апостол Павел (с. 114-115. См.: 1 Кор. 3, 16).

Рождается печаль от неисполнения наших надежд, от неудовлетворённости желаний, но больше всего «от нашей порочности» и действий злых духов (с. 115). «Бесовская печаль» особенно жестока - она упраздняет духовные плоды (с. 117). Посему и эту болезнь надо с не меньшей заботливостью врачевать, а для сего должно освободиться от рождающих её причин (с. 114. Ср. с. 118).

Однако в одном случае печаль, как и гнев, приносит пользу. Это бывает тогда, когда она происходит от покаяния в грехах, от желания совершенства и будущего блаженства; когда она бывает печалью ради Бога (2 Кор. 7, 10). Такая печаль смиренна, кротка, терпелива, послушна, «как происходящая от любви к Богу» (с. 117).

Сродна с печалью шестая страсть - уныние. Охваченная этой болезнью «несчастная душа» расслабляется, впадает в духовную спячку, лень, беспечность, нерадивость «ко всякому делу» (с. 120-121). Появляется «страх места, омерзение к келии», отвращение и презрение к братиям, «как к нерадивым и менее духовным» (с. 119). Нападает дух уныния особенно около полудня, потому «некоторые из старцев называют его бесом полуденным», о котором упоминается в 90-м псалме (с. 118).

Лучшим лекарством от уныния является труд. Потому египетские святые отцы не позволяли инокам быть праздными. В Египте составилась даже поговорка: «Работающего монаха искушает один бес, а на праздного нападает бесчисленное множество бесов» (с. 133). Авва Павел своим примером - беспрерывным трудом учил, «что без дела рук невозможно монаху пребывать на одном месте, ни достигнуть когда-нибудь верха совершенства, так что, хотя необходимость пропитания вовсе и не требовала этого, он делал для одного очищения сердца, собранности помыслов и постоянного пребывания в келии, или для победы и прогнания самого уныния» (с. 134).

Седьмая страсть - тщеславие - многообразна и разновидна, встречается везде и во всём. «Она и в одежде, и в наружном виде, в походке, в голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении старается

уязвить воина Христова» (с. 135, 136). Тщеславие не ослабляется ни возрастом, ни уединением, ни пустыней: «с бегущим в пустыню проникает» (с. 138). Тщеславие искушает и приятным звуком голоса, и истощённой постом плотью, и красотой тела, и благородством родителей. «Иногда также внушает монаху, что достоинства и богатства, которых, может быть, никогда не мог бы и достигнуть, он очень легко получил бы, если бы оставался в мире. Также вдыхает в него суетную надежду в сомнительном, и в том, чего никогда не имел, восхищает суетною славою, как будто он сам то презрел» (с. 140). Тщеславие может внушать желание искать степеней клира с целью учить других и давать пример святости прочим священнослужителям (с. 140-141). Свойства этой страсти старцы хорошо представляют «под образом лука и чеснока, которые по снятии одного покрова оказываются покрытыми другим; столько оказывается покровов, сколько их будет снято» (с. 137). Особенно опасным становится тщеславие, когда оно соединяется с добродетелями. «Прочие страсти, - размышляет прп. Кассиан, - при противоборстве противоположных им добродетелей, открыто, как бы ясным днём воюющие, удобнее можно победить и предостеречься их; а эта, прильнувши к добродетелям, вмешавшись в строй войска, сражается, как в тёмную ночь, и потому коварнее обманывает не ожидавших и не остерегавшихся её» - под видом добродетелей пронзаёт и режет победителя (с. 138, 135).

В заражённых страстью тщеславия явно просматривается недостаток истинного смирения, поэтому и лечить сие надо путём избегания всего того, что может нас выделить из других, вызвать у людей похвалы. Во всех наших поступках должны проявляться заботливая рачительность и рассудительность. Сделанное хорошо подобает «охранять с должным вниманием» (с. 142-143). «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин. 5, 44) - словами Самого Господа вопрошает прп. Кассиан (с. 140).

Восьмая страсть - гордость - самая лютая и свирепая, уничтожающая не одну только противоположную ей добродетель - смирение, а все добродетели (с. 143,146). «Эта страсть хотя последняя по времени борьбы с пороками, и по порядку исчисления ставится последнею, а

по важности и по времени она первая» (с. 143). Это такая губительная болезнь, которая «повреждает смертоносным расстройством» не один член или его часть, а всё тело - ею заболевают и новоначальные, могут заболеть ею и стоящие «почти на верху добродетелей» (с. 144, 143,157,146). Сила её жестокости хорошо видна в том, «что тот ангел, который за превосходство блеска и красоты своей назван Люцифером, низвержен с неба ни за какой другой порок, а за этот» (с. 144).

Признаки гордости очевидны: надменность, несоблюдение каких-либо правил послушания или подчинения, упрямство, превозношение, самомнение, самонадеянность, пренебрежение интересами других, холодность к благочестию, даже крикливость в разговоре, «в молчании досада, в веселии громкий, разливающийся смех, в печальном случае неразумная скорбь, в ответе строптивость, в речи легкомысленность... Она не имеет терпения, чужда любви, дерзка для нанесения оскорблений, а к перенесению их малодушна...» (с. 158, 159, 161, 162).

Победить страсть гордости - «этого злейшего духа» - возможно лишь с помощью благодати Божией, милосердия Божия, полагая в основание страх Божий и стяжая смирение, «которое происходит от кротости и простоты сердца» (с. 148,162). Без усилий и трудов невозможно достигнуть евангельского совершенства, но и «одними трудами никто не может достигнуть совершенства без благодати Божией» (с. 150). На этом победоносном пути огромное значение имеют постоянные размышления о страданиях нашего Спасителя и всех святых, о том, что «искушающие нас обиды столько легче, сколько дальше мы отстоим от их заслуг и поведения», также о том, «что мы через короткое время переселимся из этого века, и по скором окончании этой жизни мы тотчас будем соучастниками их» (с. 164). Последние размышления весьма полезны для истребления не только гордости, но и всех пороков.

Восемь страстей, указанные прп. Кассианом, искушают весь человеческий род, но нападают они не на всех одинаково. «В одном главное место занимает дух блуда; в другом преобладает ярость; в ином властвует тщеславие; а в другом гордость господствует» (с. 250-251). Отсюда вытекает правило, что главное внимание должно направить

на искоренение господствующей страсти, той, которой «раболепствуем» (с. 251), «которая больше нападает на нас» (с. 261).

Первые шесть страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль и уныние) соединены между собой неким «сродством», «так что излишество первой страсти даёт начало последующей». Так, «от излишества» чревоугодия происходит блуд, от блуда - сребролюбие и т. д. В подобном же порядке надобно и сражаться против них, чтобы вырвать их корни. Чтобы победить уныние, надо изгнать печаль, чтобы попрать печаль, должно погасить гнев и т.д. Последние две страсти (тщеславие и гордость) также связаны подобным образом, но только между собой: тщеславие рождает гордость, поэтому, чтобы истребить гордость, надо избавиться от тщеславия. С первыми шестью страстями в таком союзе они не состоят. Более того, «по истреблении тех эти сильнее плодятся, и по умерщвлении тех живее возникают и возрастают». Этим двум страстям подвергаются особенно тогда, когда одержана победа над прочими страстями (с. 246-247).

К восьми страстям прп. Кассиан присоединяет ещё два порока: идолопоклонство и хулу, но не ставит их в указанную выше взаимосвязь. О них он лишь свидетельствует: идолопоклонству и хуле «было подвержено множество нечестивых язычников и богохульных иудеев» (с. 258).

Таким образом, победив сильнейшую страсть, легче одержать победу над последующими - слабейшими. Однако надо остерегаться, чтобы в борьбе против первичной - главной страсти, не обращая внимания на прочие, не быть неожиданно уязвлёнными ими (с. 251).

Совершенной чистоты достигают тогда, когда помнят, что Бог видит и знает все не только дела, но и самые тайные мысли, и когда верят, что за всё сокровенное, сказанное и сделанное должно будет дать отчёт на Последнем и Страшном Суде (с. 83).

С победой над страстями прекратятся и происходящие от них пороки, а их место, с Божией помощью, при усердии подвижника, займут противоположные им добродетели. О последнем уже упоминалось при рассмотрении творений прп. Иоанна Кассиана Римлянина.

Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.

(Еф. 6,12)

В царство диавола (веельзевула) вступают чрез совершение пороков...

Где царство диавола, там, без сомненья, смерть и ад, в котором кто будет, тот не может восхвалять Господа.

Из ответа аввы Моисея(1) Борьба со страстями есть вместе с тем и борьба с духовными силами зла, стоящими за ними, и другими пороками. Вступившие в борьбу «по внутреннему человеку» и испытавшие её не сомневаются, что враги спасения «непрестанно наветуют нам», подстрекают ко злу, противоборствуют нашему деланию добра. В этом они имеют некоторую свободу - «им дана власть подстрекать». Но и человеку дана Богом сила отвергать все их действия и, более того, сокрушать их «вредоносную главу» или свободно соглашаться с ними (с. 287, 45).

Действия нечистых духов различны: они обольщают людей, насмехаются над ними, иногда со свирепой жестокостью терзают их, потешаются кровопролитиями и войнами, наполняют сердца гордостью, внушают казаться «тщеславными великанами», знаменитыми, «достойными внимания всех», или, наоборот - униженными, льстивыми, почтительными к высшим властям. Некоторые из них пытаются внушить людям не только ложь, но и страшнейший грех - богохульство. «Мы, - пишет прп. Кассиан, - были свидетелями этого дела, слышали, что демон явно сознавался, что он чрез Ария и Евномия произвёл нечестие святотатственного учения» (с. 303). Священное Писание свидетельствует о том, что у каждого человека есть два ангела - добрый, который «ополчается вокруг боящихся Бога» (Пс. 33, 8; Мф. 18,10), и злой, приступающий к нечестивому и становящийся одесную его (Пс. 108, 6) (с. 316).

Господь любящим Его и верно Ему служащим иногда посылает искушения - различные трудности, чтобы этими испытаниями или отвлечь их от возможного увлечения скоропреходящим, или ещё

^ Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Собесед. 1. Гл. 14. С. 177.

более укрепить и приучить к терпению и прочим добродетелям. От живущих же только интересами земными и погрязающих в пороках Господь отступает, как от грешников, неспособных к исправлению. Потому-то прп. Кассиан и скорбит. «Надобно считать истинно несчастными и достойными сожаления тех, которые, оскверняя себя всеми пороками и преступлениями, не терпят явно не только никакого нападения диавольского, но и никакому не подвергаются искушению, соответствующему их делам, и никакому бичу для исправления. Ибо не заслуживают скорого и лёгкого уврачевания в этом времени те, которых упорство и нераскаянность сердца, превосходя наказание настоящей жизни, собирает им гнев и негодование в день гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2,5), когда червь их не умрёт и огонь их не угаснет (Ис. 66, 24)» (с. 301-302).

Но, допуская воздействие на человека нечистых духов, Господь ограничивает их способности. Они не могут знать наших мыслей, а также не знают, приняты ли нами внушаемые ими греховные мысли. Одно и другое они узнают лишь по чувственным, внешним, признакам, «то есть не по внутреннему движению, скрывающемуся, так сказать, в мозгах, но по движениям и признакам внешнего человека» (с. 290). Противоборствуя успехам подвижника, они лишь подстрекают его ко злу, но принудить совершить зло не имеют власти (с. 287). А что они не могут вредить всякому человеку по произволу, об этом ясно свидетельствуют библейские примеры. Святой праведный Иов искушался ровно столько, сколько было позволено сие волей Божией. В святом же Евангелии говорится, что злые духи без повеления Спасителя не могли войти даже в стадо свиней, потому просили: «Если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней» (Мф. 8, 31) (с. 295).

Ограничивая власть искусителя, Господь наш Иисус Христос Своим примером указал действенное средство борьбы с ним. Отвергая «тщеславного обольстителя», Он привёл слова из Священного Писания: «Не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4, 7. Втор. 6, 16). Этим свидетельством «научаемся, - говорит прп. Кассиан, - что и мы также словами Священного Писания должны противиться лукавым внушениям врага» (с. 577).

Другим победоносным средством в брани со злой силой служит крестное знамение, полагаемое на себя с благоговением, а также сми

ренная и внимательная молитва. О прп. Антонии Великом сообщается: «Когда он стал изображать крестное знамение на челе и на груди своей и совершать смиренную молитву, то свирепые демоны вовсе не смели даже и приблизиться к нему и без всякого действия возвратились к тем (к волшебникам. - К. С.), которые послали их» (с. 316-317). А сам св. Антоний учил: «Демоны никак не могут овладеть чьим-либо духом или телом, не имеют власти ворваться в чью-либо душу, если сначала не лишат её всех святых помышлений и не сделают её пустою и лишённою духовного созерцания» (с. 317).

Для успешной борьбы со злым духом должно все свои помыслы открывать старцу и следовать его советам. «Первые помыслы, внушаемые им, - наставляет прп. Кассиан, - немедля открывай старцу своему. Ибо если ты не будешь стыдиться открывать их старцу, то научишься сокрушать вредоносную главу его» (с. 45). «Сын мой! - говорил авва Феона жившему с ним вместе в юности иноку Серапио- ну (впоследствии авва), кравшему сухой хлебец, но исповедавшему свой грех, - признание твоё и при моём молчании освободило тебя от этого плена; открывши свои поступки, ты поразил беса, уязвлявшего тебя при твоём молчании» (с. 195). Авва Пиаммон учит, особенно новоначальных, следовать во всём с совершенным смирением наставлениям старцев; принимать их советы в простоте сердца и не исследовать их, не смущаться ими даже тогда, когда они будут непонятны в то время. Именно таким образом стяжается, вырабатывается духовная опытность, необходимая и для борьбы с врагом спасения. «Никогда не придёт в разумение истины тот, кто начинает учиться с исследования; потому что враг, видя, что он больше полагается на суждение своё, нежели отцов, легко доводит его даже до того, что ему будет казаться излишним и вредным даже и то, что весьма полезно и спасительно. И хитрый враг так насмеётся над его самонадеянностью, что, полагаясь на своё неразумное мнение, он будет почитать для себя святым только то, что по упорству своему ошибочно будет признавать правильным и праведным» (с. 497-498). />Также должно знать, наставляет прп. Кассиан, что нечистые духи покоряются «святости верных», снискивающих благодатную силу Божию (с. 317). Авва Иоанн рассказывал о том, как однажды к нему пришёл некто «в мирском образе». В это время у него находился

одержимый «злейшим демоном» человек, исцелить которого старец не мог. Но как только вошёл мирянин, злой дух устрашился и оставил больного. Старец, удивившись столь явной благодати мирянина, стал расспрашивать о его жизни. И когда узнал, что мирянин в продолжение одиннадцати лет живёт с женой как с сестрой, сохраняя своё и её девство, старец воскликнул: «После сего неудивительно, что демон, не слушавший меня, не стерпел присутствия того, коего он не мог поколебать не только в пылкое время юности, но и доселе» (с. 424).

Но самым действенным средством в брани с духами зла является принятие Святых Христовых Таин. Прп. Кассиан напоминает, что старцы рекомендовали причащаться как можно чаще, «даже ежедневно». «Мы, - вспоминает он слова аввы Серена, - недавно видели, что таким способом был исцелён (одержимый злым духом. - К. С.) авва Андроник и многие другие. Ибо враг больше и больше будет нападать на одержимого им, когда увидит, что он отлучается от небесного врачевства, и тем злее и чаще будет мучить, чем дольше он будет уклоняться от духовного врачевства» (с. 300-301).

Выйдя из брани с духами зла победителем, подвижник радуется о Господе. Состояние же злых духов прп. Кассиан описывает так: «Нет сомненья, что когда они будут побеждены нами, то будут сокрушены двояким сокрушением, во-первых, потому, что люди стремятся к святости, а они, некогда владея ею, потеряли её и сделались причиною погибели людей; во-вторых, потому, что духовные существа бывают побеждены плотяными и земными» (с. 294).

В борьбе со злыми силами, чтобы не подвергнуться их осмеянию, надо знать, что они могут покоряться и «жертвами нечестивых» или какими-либо другими знаками «своих близких». «Прельстившиеся таким мнением фарисеи также думали, что и Господь Спаситель этим искусством повелевал демонами, говоря: „Он силою веелъзевула, князя бесовского, изгоняет бесов” (Мф. 12, 24), именно по той дружбе, по которой волхвы или волшебники чрез призывание имени его и обрядов жертвоприношения, которым он увеселяется, как короткие друзья, имеют власть над подчинёнными ему демонами» (с. 317). Подобные явления должно отличать и остерегаться их.

При всех обстоятельствах брани с духами зла, особенно если есть боязнь их «могущества и нападения», надо обращаться к покрови

тельству Божию, усердно просить, чтобы Господь помог одолеть врагов спасения, «о чём говорит апостол: «Тот, Кто в вас (Христос), больше того (диавола), кто в мире» (1 Ин. 4, 4). Помощь Его гораздо с большею силою поборает по нас, нежели сколько воюет против нас множество врагов... Итак, верно, что никто не может быть обольщён диаволом, если кто не захочет дать ему согласие своей воли» (с. 287).

Совершенство сердца состоит в непрерывном постоянстве молитвы.

Исаак Скитский(1)

п              4.              В              самом              начале 9-го собеседования, посвя-

0 молитве              ..

щенного учению о молитве, прп. Кассиан заявляет, что теперь он намерен, с Божией помощью, исполнить то обещание, которое дано было им ещё во второй книге «Постановлений киновитян» («О ночных молитвах и псалмопении». Гл. 9), - «сказать о непрестанной молитве» (с. 323).

Прп. Кассиан, прежде всего, говорит об условиях «горячей» - правильной молитвы, а затем о её видах и «действенном проникновении к Богу». В этом его изложении подчёркивается необходимость выработки «непрерывного постоянства» молитвы.

Молитва должна быть чистой, задушевной или искренней, горячей. Для сего должно отложить всякое земное попечение, убежать от всех развлечений, пустословий или многословий, от шуток, «а более всего надобно исторгнуть с корнем расположение к гневу или унынию и вовсе истребить пагубное разжжение плотской похоти и любостяжания» (с. 324). Прежде чем начать молитву, должно привести себя в такое состояние, в каком мы хотим быть во время молитвы. «Ибо дух наш во время своей молитвы необходимо получает настроение от предшествующего состояния и, молясь, возносится к небесному или погружается в земное теми же помыслами, какими занимался пред молитвою» (с. 365).

Во время самой молитвы не надо стараться извлекать слёзы, если они не текут сами собой. Искусственное исторжение плача приземляет молящегося, погружает вниз, низводит с небесной высоты, «на

111 Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Собесед. 9. Гл. 2. С. 323.

которой изумительный дух молящегося неуклонно должен быть утверждён» (с. 343). Авва Антоний о стоянии на молитве говорил: «Несовершенна та молитва, в которой монах сознаёт себя, или то самое, что молится». Прп. Кассиан называет это мнение аввы «небесным», подчёркивая этим самым необходимость устремления молящегося к небу всем своим существом (с. 343-344).

Представить все виды молитв невозможно без «чистоты сокрушенного сердца и просвещения Святого Духа». Их столько, сколько и состояний души. По мере преуспеяния в чистоте меняется и вид молитвы. Иначе молятся в веселии и иначе в печали, иначе - в безопасности и иначе - в спокойствии, иначе - при мысли о Страшном Суде и иначе - при желании и надежде на будущие вечные блага... (с. 329-330).

Но при всех обстоятельствах подвижник однозначно должен вырабатывать «непрерывное постоянство» молитвы, ибо в этом путь к совершенству сердца. «Как все добродетели стремятся к совершенству молитвы, так и сами они не могут быть твёрдыми и постоянными, если не будут соединены и скреплены оною. Как без добродетелей нельзя вполне приобресть постоянного молитвенного покоя, так и без этого покоя невозможно в точности исполнить добродетелей, споспешествующих оному» (с. 323-324). На этом пути «непрерывного постоянства» большое значение имеет та молитва, с которой обращался к Богу псалмопевец Давид: «Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися» (Пс. 69, 2)(1). Эта молитва, исполненная горячей любви и расположения, в унынии не допускает до отчаяния в средствах спасения, а в веселии - до превозношения, утверждает в благодати смирения и простоты, сохраняет полноту духовных чувств, ограждает сонмом ангелов, служит непреоборимой стеной для всех страстей и действий злых духов. Она полезна и необходима «во всяком состоянии». «Итак, молитва этого стишка с неослабным постоянством должна быть изливаема, чтобы избавиться от несчастий, а в счастии сохраниться от превозношения. Размышление об этом стишке, говорю, постоянно должно обращаться в твоей груди. Во всяком деле, или служении, или в пути не переставай воспевать его, и размышлять о нём и во время сна и во время обеда, и в послед- См. об этом также в изложении содержания собеседований 9,10.

них потребностях природы. Это размышление сердца, сделавшись для тебя как бы спасительным образцом, не только сохранит тебя невредимым от всякого нападения демонов, но и, освободив от всех пороков земной нечистоты, приведёт тебя к невидимому, небесному созерцанию и сообщит неизреченную и немногими испытанную горячность молитвы. Засыпай с размышлением об этом стишке, пока чрез постоянное упражнение в этом привыкнешь воспевать его даже и во сне. По пробуждении пусть он первый встречается тебе; во время бодрствования пусть он предваряет все помышления; когда встаёшь с постели, пусть он заставляет тебя преклонить колена, отсюда пусть ведёт тебя на всякую работу и дело, пусть он сопровождает тебя во всякое время; ты будешь размышлять о нём по заповеди законодателя (Втор. 6), сидя в доме, ходя по пути, засыпая и пробуждаясь; напишешь его на пороге и дверях твоих; и поместишь его на стенах твоего дома и во внутренних покоях твоей груди, так чтобы у тебя было это возвышенное пение, когда кланяешься на молитве, когда поднимаешься и когда приступаешь ко всякому необходимому употреблению жизни, пусть будет эта готовая и постоянная молитва» (с. 356-361). />Существует четыре вида или рода молитв, указанных святым апостолом Павлом: молитвы, моления, прошения и благодарения. - «Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения...» (1 Тим. 2, 1). Молитва - это «умилостивление за грехи», посредством которого испрашивается прощение за сегодняшние или прежние беззакония. Моление есть «просто обет» Богу в чём-либо. «Если принесёшь моление (обетное) Богу, - учит прп. Кассиан, - не умедли исполнить его». Прошение - это молитва за других или «о мире всего мира». Благодарение - выражение чувств «в неизглаголанном восторге» за Божии благодеяния. Все упомянутые четыре вида молитв необходимы и полезны всякому человеку. Но по причине различного душевного состояния первый вид более приличен начинающим, которые ещё уязвляются «воспоминанием своих пороков». Второй - тем, которые, преуспевая в добродетелях, поднялись на ступень духовного совершенства. Третий - тем, которые «по любви и снисхождению» ходатайствуют за других. Наконец, четвёртый вид свойствен тем, которые исторгли из своих сердец терния пороков и «чистым умом созерцают милости и щедроты Господни» (с. 330-333).

Господь наш Иисус Христос Своим примером освятил эти четыре вида молитв. Он приносил молитву, когда говорил: «Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия» (Мф. 26, 39). Моление выразил в таких словах: «Аз прославих Тя на земли, дело соверших, еже дал ecu Мне да сотворю» (Ин. 17, 4). Прошение - в обращении к Богу Отцу: «Отче, отпусти им: не ведят бо что творят» (Лк. 23, 34). Благодарение - в словах: «Отче, хвалу Тебе воздаю, яко услышал ecu Мя: Аз же ведех, яко всегда Мя послушавши» (Ин. 11, 41, 42). Примеры эти показывают, что каждый вид молитвы можно творить отдельно. «Впрочем, в совершенной молитве они могут и соединяться, чему также научает пример Господа нашего, представленный в той пространной молитве, которую читаем в конце Евангелия Иоаннова (гл. 17)» (с. 334).

Краткое изображение состояния молитвенника на возвышеннейшей и совершеннейшей ступени, когда он, объятый пламенной любовью к Богу, беседует с Ним, как сын с Отцом, даёт преподобный Кассиан в изъяснении содержания молитвы Господней[57].

Обращение «Отче наш, Иже ecu на небесех» показывает, что молитвенник исповедует свой переход из состояния рабства в состояние сыновства; отрывается от земной жизни, уводящей далеко от Бога, и стремится в Небесную Обитель Отца; свидетельствует, что не позволит себе ничего такого, что сделало бы его недостойным «высокого всыновления» (с. 335).

Достижение высокой степени сынов Божиих тотчас обнаруживается в свойственной добрым детям любви, которая понуждает их искать славы Отца, а не своей пользы. Потому-то в первом прошении и говорится: «Да святится имя Твое». В этом прошении мы как бы следующее говорим: «Отче, сделай нас такими, чтобы мы могли разуметь величие Твоей святости, или удостоиться приятия оной, или, лучше, да открывается святость Твоя в духовной жизни нашей». А это исполняется только тогда, «когда люди видят добрая дела» наша и прославляют Отца нашего, Иже есть на небесех (Мф. 5, 16)» (с. 335-336).

Вторым прошением чистый ум умоляет: «Да приидет Царствие Твое», пусть скорее придёт «царствование Христа во святых», да пре

кратится власть злой силы и да истребятся смрадные пороки, пусть владычествуют благоуханные добродетели, наипаче - спокойствие и смирение. Есть здесь и просьба о Вечном Царстве, которое обещано сынам Божиим (с. 336).

Устремлённые к Царству Божию взоры взывают в третьем прошении: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли». Слова эти значат: «Да будут люди подобны ангелам, и как они исполняют волю Божию на небе, так и все живущие на земле да творят не свою, а Его волю». Можно понимать их ещё и так: «Отче! Чрез познание Тебя да спасутся все живущие на земле, подобно тем, которые пребывают уже на небе». Прошение сие произносят с полным чувством лишь те, которые веруют, что Бог все «устрояет к нашей пользе» (с. 337).

Словами четвёртого прошения: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» испрашивается тот «превосходящий все твари высокою своею святостью» Хлеб, без которого невозможно «ни одного дня продолжать духовной жизни». Кто не принимает его сегодня - днесь, «тот не возможет причаститься его и в будущей жизни» (с. 337-338).

Пятое прошение: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» обязывает быть милостивыми к ближним, если есть желание быть и самим помилованными. Нам отпустится столько, «сколько мы отпустим тем, кои причинили нам какой-либо вред своею злостью». Суд без милости [будет] несотворшему милости (Иак. 2, 13) (с. 338-339).

Наконец, последние два прошения (шестое и седьмое): «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго» означают не то, что «не попусти нам когда-либо искуситься», а «не допусти нам быть побеждёнными в искушении», не допусти «искуситься от диавола сверх нашей силы, «но сотвори со искушением и избытие, яко возмощи нам понести (1 Кор. 10, 13)» (с. 339).

Молитва Господня своим содержанием обнимает всё необходимое для духовной совершеннейшей жизни. Потому прп. Кассиан свои благодатные размышления о ней завершает так: «Видите, какой образ молитвы предложен нам от самого Судии, Коего мы должны умолять оною. Здесь нет прошения и даже воспоминания ни о богатстве, ни о почестях, ни о власти и силе, ни о телесном здравии или временной жизни. Творец вечности не хочет, чтобы мы просили у Него чего-

нибудь суетного, маловажного и временного. Итак, тот нанесёт величайшее оскорбление Его величеству и благости, кто, презрев сии вечно благие прошения, захочет умолять Его о чём-либо скоропреходящем и тленном; такой человек маловажностью прошений скорее навлечёт на себя негодование Судии своего, нежели привлечёт Его благоволение» (с. 339-340).

Если так молиться, как научил Господь наш Иисус Христос, то молитва будет услышана. «Вот какое дерзновение мы имеем к Нему, - пишет святой апостол Иоанн Богослов в одном из своих Соборных посланий, - что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас» (1 Ин. 14). И это потому, рассуждает преподобный Кассиан, «что иногда просим противного нашему спасению, и потому Бог, правильнее, истиннее нас знающий нашу пользу, справедливо отказывает нам в том, чего просим» (с. 347). Преподобный указывает ряд причин, обусловливающих услышание Богом молитв. На одно из первых мест ставится им крепкая вера в милосердие Божие и надежда на исполнение просимого. Сомнение недопустимо. «Настолько молящийся удостаивается быть услышанным и получить, насколько будет верить, что Бог на него взирает, или может исполнить просимое» (с. 344). К действенности молитвы также служит согласие двоих или троих просить о каком-либо деле (Мф. 18, 19); неослабное, неотступное, частое повторение молитв (Лк. 11, 8) (к сему прп. Кассиан «неослабно» возвращается, призывая часто молиться, хотя и кратко, «чтобы при нашем протяжении враг наветник не мог всевать что-нибудь в наше сердце», с. 348-349); сопровождение молитвы делами милосердия и, вообще, исправление жизни (Сир. 29, 15. Ис. 58, 9). Иногда споспешествуют услышанию молитвы и «чрезмерные несчастья» (с. 344-345). «Итак, видите, - завершает прп. Кассиан свои размышления о причинах ус- лышания молитвы, - сколькими способами снискивается благодать услышания, так что никто для испрошения спасительных и вечных благ не должен предаваться отчаянию от сознания своей греховности. Ибо, смотря на своё убожество, положим, что мы вовсе не имеем всех вышеупомянутых добродетелей ...но неужели не можем иметь и неотступности, которая всякому желающему удобна? Ради её одной Господь обещал дать всё, что будет просимо. Потому без колебания неверием надобно быть настойчивым в молитвах и не надобно

сомневаться, что постоянством их получим всё, что будем просить у Бога» (с. 345).

Словами наставлений о непрестанности и неотступности молитвы прп. Иоанн Кассиан начинает своё учение о молитве и ими же заканчивает.

Не безумно ли думать, что не требует учителя труднейшая из всех наук, наука духовная?

Из наставлений аввы Серапиона[58]

О              ОВНОЙ              ¦*' РаскРытию тем ° Духовной рассудительнос-

духовнои              и              духовном              знании              прп.              Иоанн              Кассиан              пос-

рассудительности и              }              ^              „              ч

г              '              вящает два собеседования - 2-е (аввы Моисея)

духовном знании ,.              ,              тт              .              '              Л              :

'              и 14-е (аввы Нестероя) - из «Собеседовании

Египетских подвижников».

Говоря о духовной рассудительности (или даре размышления), прп. Кассиан хочет выяснить её «превосходство, высоту и пользу» (с. 187,188). Она есть «величайший дар Божественной благодати». Приобрести её одним человеческим тщанием невозможно (с. 189). Это как бы некий укреплённый, главный город «между другими добродетелями» (с. 187). Более того, «она есть матерь, хранительница и управительница всех добродетелей» (с. 191).

Так высоко ставил дар рассудительности, по сообщению прп. Кассиана, св. Антоний Великий. Однажды к этому блаженному подвижнику пришли в пределы Фиваиды старцы для рассуждения о совершенстве. Собеседование продолжалось с вечера до утра. Каждый излагал своё мнение. Одни говорили, что самая большая добродетель, которая ведёт прямым путём на верх совершенства, - это усердие к посту и бдению; другие видели её в нестяжательности; иные - в отшельничестве; некоторые - в исполнении обязанностей любви, или человеколюбия... Выслушав всех, св. Антоний сказал: «Всё это, о чём вы говорите, нужно и полезно ищущим Бога и желающим прийти к Нему. Но всем этим добродетелям отдать первенство не позволяют

бесчисленные опыты и падения многих. Ибо некоторые часто жестоко сокрушали себя постом и бдением, пребывали в пустынном уединении, доходили до такой нестяжательности, что не оставляли себе и на один день пищи, и до того исполняли долг милостыни, что не оставалось у них имения для подаяния. Но после всего этого они жалким образом уклонились от добродетели и впали в порок. Что же было причиною их прельщения и падения ? По моему мнению, не иное что, как недостаток в них рассудительности» (с. 189-190).

Сущность рассудительности усматривается в исследовании всех мыслей и дел человека, в отлучении и отстранении всякого зла и неугодного Богу дела, в удалении от всякого обольщения. Она учит избирать в подвиге золотую середину - идти срединным путём, удаляться крайностей с одной и другой стороны - не обольщаться чрезмерным воздержанием и не поддаваться расслаблению, нерадению. В святом Евангелии дар различения называется «глазом и светильником души». Господь говорит: «Светильник, для тела есть око. Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (с. 190. См. Мф. 6, 22-23). Духовная рассудительность - это «крепкая пища», свойственная тем, «которые навыком приучили чувства к различению добра и зла» (с. 191). Очевидно, что дар рассудительности или мудрости есть духовная опытность, способная предусмотреть возможные последствия от тех или иных намерений; есть, своего рода, опытный облагодатствованный хозяин, с умением пользующийся необходимыми средствами и материалом для созидания нашего «внутреннего дома» (с. 191).

Так как духовная рассудительность имеет большое значение и так как недостаток её ведёт подвижника к прельщениям и падениям, то её необходимо приобретать. Хотя она и является даром Божиим, но и со стороны спасающегося требуется усилие и тщание к его получению. Приобретается истинная рассудительность истинным смирением, «коего первым доказательством» есть исповедание старцам не только всех своих дел, но и мыслей, а вслед за этим - полное подчинение их советам (с. 194). Впрочем, прп. Кассиан оговаривает, что авва Моисей не рекомендует открывать свои помыслы «кому бы ни случилось», а лишь духовным старцам, не сединами убелённым, а имеющим рассу

дительность. «Ибо многие, смотря на старость лет и открывая свои помыслы, вместо исцеления, по неопытности духовников впали в отчаяние» (с. 196). «Итак, - призывает прп. Кассиан, - всею силою и со всем тщанием мы должны стараться смирением приобрести себе благий дар рассудительности, которая может сохранить нас невредимыми от чрезмерности с обеих сторон. Ибо, как говорят отцы, крайности с той и с другой стороны равно вредны» (с. 199).

Примеры человеческих «искусств и наук» показывают, что даже там, где мы видим, слышим и осязаем, необходим для нашего преуспеяния учитель. Тем более он необходим в труднейшей из всех наук - в духовной науке, невидимой, сокровенной, созерцаемой лишь чистотой сердца. А знать её нужно, ибо незнание духовной науки наносит не временный удар, а вечную гибель душе, вечную смерть. Духовная наука «ведёт днём и ночью брань не против видимых, но невидимых и свирепых врагов, не против одного или двоих, но против бесчисленного полчища, от которого падение тем гибельнее, чем злее враги и скрытнее нападение» (с. 196). Эти мысли служат как бы связующим звеном между духовной рассудительностью и духовным знанием.

Если в наставлениях прп. Кассиана о рассудительности на первое место ставится действие Божие, благодать Божия, то в размышлениях о духовном знании на первое место выдвигается активность человека, хотя, разумеется, при всех обстоятельствах не исключается благодатная помощь.

Знание бывает двоякое: 1) практическое, направленное к исправлению нравов, к очищению от пороков, и 2) теоретическое, состоящее в созерцании «Божественных предметов» и в познании «сокровеннейших истин» (с. 420). Такой порядок в знании не случаен. Прп. Кассиан считает, что прежде всего с прилежанием надо приобресть деятельное знание. Без него созерцательное знание приобрести невозможно. «Напрасно стремится к созерцанию Бога тот, кто не уклоняется нечистоты пороков. Ибо Дух Божий удалится от лукавства и не будет обитать в теле, порабощённом греху (Прем. 1, 4-5)» (с. 420-421).

Деятельное знание проявляется двояким образом: а) в познании свойств пороков для уврачевания от них и полного изгнания; б) в приобретении добродетелей - в «наблюдении порядка добродете

лей», чтобы «дух наш усовершался в них» (с. 421). В связи с этим оно многогранно - «простирается на многие знания и занятия» (с. 425). Одни видят деятельную жизнь в стяжании чистоты сердца в пустынном безмолвии, другие - в странноприимстве, иные - в попечении о больных, бедных, угнетённых... Отличиться во всех добродетелях одному человеку невозможно. Если бы он пожелал все их вместе приобрести, то непременно впал бы в то, «что, когда погонится за всеми, никакой вполне не достигнет и от этой перемены и разнообразия больше потеряет, нежели преуспеет». Потому-то прп. Кассиан даёт чёткое указание идущему к Богу: «Всякий должен с неуклонным вниманием к своему течению совершать тот путь, который однажды избрал, чтобы быть совершенным в каком-либо звании» (с. 422-423).

Теоретическое или созерцательное знание обнаруживается в историческом (буквальном) толковании Священного Писания и в таинственном (духовном) разумении его (с. 425). Прп. Кассиан предупреждает, что надо быть скорым на слышание, но медленным на слова. «Ибо иное иметь развязность на словах, а другое - проникать в сущность небесных глаголов и чистым оком созерцать глубокие и сокровенные тайны» (с. 428, 429).

Для достижения «истинного знания Священного Писания» необходимо приобрести самое главное - «непоколебимое смирение сердца, которое усовершением в любви приведёт тебя не к тому знанию, которое надмевает, а к тому, которое просвещает» (с. 429). Неразрывно с этим приобретением соединено «постоянное чтение Священного Писания, размышление над ним и прилежное заучивание его на память» (с. 430).

Уразумев «тайны Божественного Писания», подобает сообщать их другим - «тем, которые в раскаянии о прежних делах угнетаются печалью и скорбью» (с. 438). Сообщение это должно быть умеренным - мало-помалу, ибо сердцем действительнее воспринимается то, что «без чрезмерного утомления тела внушается ему» (с. 439).

Бесплодным духовное учение бывает по двум причинам: или учащий сам не испытал того, что предлагает, или слушатель подвержен порокам. В первом случае слова будут пустым звуком, во втором - ожесточённое сердце не воспримет «спасительного, святого учения духовного мужа» (с. 439).

«Итак, - утверждает прп. Кассиан, - когда по этому учению, этим порядком будешь достигать духовного знания, то, без сомнения, будешь иметь, как мы сказали, не бесплодное, не бездейственное, но живое и плодоносное учение» (с. 437).

Не преминул прп. Кассиан отметить и то, что и злые люди достигают красоты речи, искусства состязания, но «в сущность Священного Писания, в сокровенный духовный смысл проникать не могут» (с. 435). Духовное, истинное знание - это знание особое. От учёности мирской, «которая осквернена нечистотою плотских пороков», оно настолько отличается, что «иногда удивительно процветало даже в некоторых незнающих языков и почти неграмотных» (с. 436).

Достигнув с Божией помощью возможных для человека духовной рассудительности и духовного знания и стараясь донести сие и до других, надо и в этом состоянии быть на страже. Поэтому прп. Кассиан свои рассуждения заканчивает призывом, который так же назидателен, как и все другие его наставления. «Итак, - зовёт он, - со всей осторожностью, сколько можешь, чтобы не увлекаться любовью к суетной славе, чтобы ты мог быть участником того, кого восхваляет пророк, кто серебра своего не отдаёт в рост (Пс. 14, 5). Ибо всякий, кто слова Божии, о которых говорится: слова Господни - слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное (Пс. 11, 7), преподаёт по любви к людской похвале, серебро своё отдаёт в рост, и за эту похвалу не только не заслужит никакой награды, но ещё подвергнется наказанию. Ибо он для того хотел расточать сребро Господне, чтобы от этого получить себе временную награду, а не для того, чтобы Господь, как написано (Лк. 19, 23), пришедши получил Своё с прибылью» (с. 438).

Полное и совершенное дружество может пребывать только между совершенными мужами и одинаковой добродетели.

Авва Иосиф[59] Теме дружества прп. Иоанн Кассиан отводит лишь одно собеседование аввы Иосифа (16-е) из «Собеседований Египетских подвижников».

По объёму оно небольшое, занимает всего 19 страниц, но по содержанию значительно.

Существует множество различных родов дружбы, как различны и сами люди. Есть дружба по родству («на законе кровности»), по общности занятий, профессии, должностей, чинов, наук, искусств, по воинской службе, по инстинкту самой природы и даже по злодеяниям. Но большинство из этих родов дружбы имеет конец или временные разрывы, и редко такая дружба длится всю жизнь. «Ибо часто прерывает и разделяет их расстояние мест, забвение от времени и другие причины. Ибо как они обыкновенно приобретаются разными союзами или корысти, или похоти, или сокровности и разных потребностей, так и расстраиваются по случаю встретившегося какого- либо раздора» (с. 448-449).

Среди этого множества есть, однако, единственная дружба, которая не имеет конца - не пресекается ни расстоянием, ни временем, ни другими обстоятельствами, ни самой смертью. Это та дружба, которая обусловлена «одинаковым совершенством и добродетелью друзей». Скреплённый этим условием союз вечен. Если же бывает так, что наступает охлаждение между сторонами, «которые хотя из горячей любви ко Христу были связаны дружеством», то объясняется это тем, что равного усердия сторон не было. «Хотя оно одним великодушно и неутомимо поддерживалось, однако ж малодушием другого необходимо прерывалось» (с. 449).

«Если и вы, - обращается блаженный Иосиф к преподобному Кас- сиану и иноку Герману, - желаете сохранить (дружество) ненарушимо, то вам надобно стараться...» - и дальше указывается, в чём должно проявляться это старание и на чём основываться (с. 450).

Отмечается шесть оснований «истинного дружества».

Первое основание - отказ от земного богатства и всякого пристрастия к материальному. Ступивший на это основание восстанавливает то единство, какое свойственно было первохристианской общине. У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее (с. 451-452. См. Деян. 4, 32).

Второе основание усматривается в ограждении и даже отсечении своей воли во имя последования мнению ближнего. Взошедший на

сию ступень подражает Спасителю, своему Господу и Владыке, Который говорит: «Я сошёл с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (с. 451-452. См. Ин. 6, 38). «Законом предписывалось, чтобы никто из нас не доверял больше своему суждению, нежели братнему, если не хотел никогда быть поруганным диавольской хитростью» (с. 454).

Основание третье заключается в знании и крепком памятовании того, что должно предпочитать всему - даже полезному и необходимому - мир и любовь. Стоящий на этой твердыне не опечалит чем- либо брата, зная драгоценность блага мира и помня слова Господа: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (с. 451-452. См. Ин. 13, 35).

Четвёртое основание - недопустимость гнева по всем причинам - справедливым и несправедливым. Укрепившийся на сем основании руководствуется рассудительностью и все движения гнева усмиряет. Глупый весь гнев свой изливает, а мудрый сдерживает его (Притч. 29, 11), потому что «сдерживаемый он ослабевает и утихает, а обнаруживаемый более и более разгорается» (с. 451, 465, 462, 459, 466). Рассудительный человек контролирует не только свои дела, слова, но и расположение духа, ибо знает, что Богом вменяется в вину и желание и намерение.

Пятое основание состоит в уврачевании гнева брата на созидающего дружество. Утверждённый на сем знает, что гибелен не только гнев на брата, но в равной мере и гнев брата на него. «По какой причине допустит оставаться в себе или в другом скорби тот, кто вполне убеждён, что не может быть справедливых причин гибельной гневливости непозволенной, и как может молиться, когда брат сердится на него, всё равно как если бы сам он сердился на брата своего, всегда содержа в смиренном сердце изречение Господа Спасителя: „Если ты принесёшь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой” (Мф. 5, 23-24). Никакой пользы не будет, если ты хоть уверяешь, что не гневаешься, и думаешь, что исполняешь эту заповедь: солнце да не зайдёт во гневе вашем (Еф. 4, 26), и: кто гневается на брата свое

го напрасно, подлежит суду (Мф. 5, 22), а скорбь другого, которую мог бы укротить своею кротостию, по упорству сердца пренебрегаешь» (с. 451, 452, 457-458).

Последнее, шестое, основание состоит в памятовании смертного часа, в неизвестности переселения из этого мира. Сие надёжно не только для сохранения ненарушимого дружества, но и для истребления всех пороков и приобретения добродетелей. «Как может и самую малую скорбь иметь на брата тот, кто верит, что он в каждый день во всякое время может переселиться из этого мира?» (с. 451, 453).

Под всеми же основаниями дружества и над ними лежит и возвышается исполнение воли Божией. Если каждый исполняет не свою волю, а единую волю Божию, то не только прекращаются все несогласия и раздоры, но вырываются с корнем и причины их, а в братстве господствует любовь, которая по своему существу и есть единство воль (с. 450).

Важно, что прп. Кассиан, когда говорит о любви, то указывает и разные её степени. Есть любовь, которая оказывается всем людям, в том числе и врагам (Мф. 5, 44). А есть «сердечное расположение», оказываемое лишь связанным одинаковостью нравов, общностью добродетелей, хотя само «расположение» многогранно: иначе любят родителей, иначе детей, братьев, сестёр, супруги друг друга... «Это есть истинно упорядоченная любовь, которая, не имея ненависти ни к кому, некоторых больше любит по праву заслуг и которая, хотя любит вообще всех, однако ж отличает тех, которых должно любить с особенным расположением; опять и между теми, которые пользуются высшею, особенною любовью, она отличает некоторых, которые пользуются ещё большим расположением пред прочими» (с. 456-457).

Все указанные основания дружества приводят к одному выводу: «У Бога сходство нравов, а не соединённое местожительство соединяет братий; и никогда не может ненарушимо сохраняться мир там, где бывает разность волей» (с. 450).

Став на эти основания, христианин непременно воздвигнет крепкое здание истинной, вечной дружбы.

Благодать Божия всегда направляет волю нашу в добрую сторону и вспомоществует во всём так, что иногда и от нас требует или ожидает некоторых усилий.

Прп. Кассиан[60] Ко времени прп. Кассиана сложилось два противоположных взгляда на действия благодати Божией и активность человека в деле его обращения к вере и спасению - блж. Августина, епископа Иппон- ского, и Пелагия (ересь пелагиан). Блж. Августин учил, что человек в естественном, падшем, состоянии как будто вовсе не может совершить чего-либо сообразного с Божией волей и за него всё делает одна благодать. Пелагиане отрицали благодать как Божественную силу и всё усваивали свободному произволению человека. Прп. Кассиан смягчает резкость взгляда блж. Августина и избегает заблуждений пелагиан. По существу он мыслит правильно о взаимоотношении благодати и свободы, хотя говорит больше о значении действия благодати Божией. Но и в этом случае у него никогда благодать Божия не противопоставляется свободе.

К теме благодати Божией прп. Кассиан возвращается неоднократно, но по преимуществу учение о ней изложено в собеседовании 13 - «О покровительстве Божием (или о том, как благодать Божия содействует совершению добрых дел)».

Исходя из апостольских слов: Даяй семя сеющему, и хлеб в снедь да подаст, и умножит семя ваше, и да возрастит жита правды ваьиея (2 Кор. 9, 10)[61], прп. Кассиан учит, что Бог «и начинает в нас добродетель, и совершает её» (с. 403). Промысл Божий «непрестанно предваряет нас» (с. 407). Сама чистота целомудрия, столь важная в духовной жизни, «подаётся по милости благодати Божией» (с. 385). Благодать служит «первой причиной» «дарования исцелений для изгнания бесов» (с. 440,439). Она же и сопутствует при всяком добром деле. «Усилия трудящегося, без помощи Божией, ничего не могут совершить» (с. 402). Сам собою человек может желать добродетели, но, чтобы эти

желания осуществить, нуждается в Божией помощи, подобно тому как и больному для выздоровления недостаточно одного желания (с. 408; см. также с. 216-222).

Но при действии благодати Божией требуется приложение усилий и со стороны человека. «Нельзя думать, чтобы Бог не дал человеку желания и возможности делать добро, ибо иначе не дал бы ему свободного произволения, если бы он мог желать и делать только зло» (с. 410-411). Благодать непрестанно влечёт нас к добру, а мы должны со смирением ей покоряться, «чтобы, противясь ей, не услышать того же, что сказано было иудеям чрез Иеремию: еда падаяй не востает, или отвращаяйся не обратится (Иер. 8, 4). Почто отвратился народ сей в Иерусалиме отвращением упрямым ? Они ожесточили выи свои, не хотят обратиться (ст. 5)» (с. 403). Промысл Божий не только предваряет нас, но и «сопутствует нам» (с. 407), а чтобы кто-то нам сопутствовал - надо самим идти. Чистота целомудрия - от милости Божией, но стяжающему её вменяется в обязанность строгость воздержания: голод, жажда, бдение, постоянный труд, неослабное усердие в чтении. «Всякий пусть знает, что он должен неутомимо упражняться в этих подвигах», хотя бы для того, «чтобы, ради скорби их, приклонив милосердие Божие, удостоиться, по Божественному дару, освободиться от брани и господства преобладающих страстей» (с. 385). Благодать исцелений даруется «избранным и праведным мужам за их святость» (с. 440). Ленивым земледельцам, не старающимся «обрабатывать сохою свою землю, Бог не даёт обильного плода» (с. 402). И искушения, полезные для добродетели, посылаются Богом в той мере, в какой может «вынести добродетель искушаемого» (с. 414). Господь, «покровительствуя тем, коих веру хочет искусить, оставляет место и собственным их силам и воле (для заслуги) и искушает только тех, кои могут вступить в борьбу с искусителем» (с. 415). Из примера сотника, о котором повествует святой апостол Матфей в восьмой главе своего Евангелия, видно, что и сама великая вера восхваляется Господом как заслуга человека. «Если бы сотник имел такую веру не от себя, то Христос напрасно хвалил бы то, что Сам дал, и Он сказал бы: „Я не дал такой веры и Израилю”» (с. 414-415) (В св. Евангелии сказано: «И в Израиле не нашёл Я такой веры». - Мф. 8, 10). «Мы, - утверждает прп. Кассиан, - должны с неослабным старанием и рев

ностью устремляться к подвигам добродетели и непрестанно упражняться в оных, дабы по недостатку преспеяния тотчас не последовало оскудение. Ибо в одном и том же состоянии ум не может пребывать, то есть чтобы не получал приращения в совершенстве добродетелей или не терпел ущерба в оном. Ибо не приобресть значит утратить: поелику оставляющий желание преуспевать в совершенстве недалёк от опасности потерять оное» (с. 277). «Изменению подлежат» даже высшие силы - небесные. Это явствует уже из того, что растлевшие свою волю отпали от их числа. «Ибо иное значит иметь неизменяемую природу и иное - приобресть качество неизменяемости собственным старанием и силою добродетели, при содействии благодати неизменяемого Бога» (с. 278; ср. с. 287).

Таким образом, необходим неослабный подвиг. Однако здесь может случиться и опасность - переоценка своих трудов, завышенное мнение о них. «Человек не должен мечтать, что будто его труды привлекают благодать Божию и что будто потому Бог благословляет его обилием плодов, что он трудится. Чтобы истребить в себе эту гордость, пусть он представит себе, что если бы Бог не укреплял его, то он не мог бы и трудиться, и что если бы милосердие Божие не споспешествовало его действиям, то и желание, и силы его остались бы без действия» (с. 402-403). Подобает помнить, что «благодать Божия всегда даётся даром, потому что за малые наши усилия воздаёт нам бессмертием и нескончаемым блаженством с неоценимою щедростью» (с. 413). Как бы «ни были велики труды человеческие, все они не могут быть равны будущей награде и не могут сделать благодать не туне даемою» (с. 414).

Итак, в деле нашего спасения «участвует и благодать Божия и свободное произволение наше» (с. 408). «Решительно утверждаю мнением не моим, - заявляет прп. Кассиан, - а старцев, что вовсе невозможно достигнуть евангельского совершенства без усилий и трудов; также и этими одними трудами никто не может достигнуть совершенства без благодати Божией. Ибо как мы говорим, что человеческие усилия сами по себе не могут достигнуть совершенства без помощи Божией, так утверждаем, что только трудящимся и старающимся оказывается милосердие и благодать Божия» (с. 150). Творец мира возбуждает в человеке желание добра, но «человек по свободному произволению

может стремиться и к противному». Господь помогает в совершении добродетелей и в утверждении в них, но при этом не исключается и не стесняется свобода (с. 419). Действующая благодать Божия, как некая внутренняя спасительная сила, исполняет человека духовным благоуханием, «превышающим всякую приятность мастей, составляемых человеческим искусством» (с. 226); подаёт ему случаи ко спасению и устрояет благоприятные обстоятельства. Дело же человека - «с большим или меньшим жаром или равнодушием принимать благодеяния Божии» (с. 221; см. также с. 215-217, 223). Впрочем, ум человеческий не может в совершенстве постигнуть то, как всеблагая воля Божия проявляет нам постоянное покровительство и «как это спасение принадлежит и нашему произволению» (с. 407-408).

Свои рассуждения о Божием покровительстве прп. Иоанн Кассиан Римлянин завершает предостережением и одновременно советом: «Если же хитрословесным мудрованием выведено умозаключение, противоречащее такому понятию, то его более надобно избегать, нежели обнаруживать на разорение веры» (с. 420).

X- X- X-

Обозрение жития, творений и богословия прп. Иоанна Кассиана Римлянина позволяет заключить, что как сама его жизнь была исполнена подвига, так и его наставления имеют по преимуществу аскетический характер.

Жизнь подвижника складывается из двух периодов: периода борьбы и периода светлого состояния. Первый состоит в беспрерывном трудничестве, второй, как переживание результатов первого и продолжение его, заключается в мире, радости, любви, свойства которой описывает святой апостол Павел (см.: 1 Кор. 13, 4-8) «и которая состоит в одной чистоте сердца» (с. 170).

Глубины духовной жизни неисчерпаемы, и потому подвиг во имя спасения многогранен - не для всех одинаков. Одному хорошо отшельничество, а для другого «оно не только бесплодно, но и гибельно». Третьему киновия - святое избрание, а иному и её нельзя рекомендовать. Что одному может быть трудно и даже невозможно, то другому «приобретённая привычка обратила в природу». Поэтому

«каждому из нас, - советует прп. Кассиан, - надобно наперёд тщательно узнавать меру своих сил, и по этой мере браться за науку, какая нравится, ибо хотя все науки полезны, однако ж не могут быть все удобны для всех» (с. 612).

Главное внимание, старание, труд должны быть направлены к тому, «чтобы дух всегда прилеплялся к божественным предметам и к Богу». Всё прочее подобает считать второстепенным, низшим. Лучшим образом представляется это на примере Марфы и Марии (Лк. 10). «Марфа хотя и святым делом занималась, так как услуживала самому Господу и Его ученикам, а Мария, внимая только духовному учению, сидела при ногах Иисуса, целуя их, мазала маслом доброго исповедания, однако ж Господь предпочитает последнюю первой, потому что она избрала лучшую долю, и притом такую, которая никогда не может быть отнята у неё» (с. 177).