2.3. Неодарвиновские и антидарвиновские эволюционные теории

В 70-х гг. ХХ в. широкое распространение получило такое учение, как пунктуализм, основоположниками которого стали американские ученые С.Дж.

Все сальтационные гипотезы уходят своими корнями в диалектику Гегеля и ее основные законы, в частности в законы перехода количественных изменений в качественные. Этот закон обосновывает внезапность радикальной перемены сущности за счет медленных и постепенно накапливающихся изменений явлений. Современными философами также предлагается механизм качественных преобразований, проходящий в два этапа: количественное изменение качества и качественное изменение качества. Развитие объекта представлено двумя отрезками: первый - плавно протекающий процесс указывает на эволюционное развитие, второй - на взрывообразный характер . Этот «второй скачок качества» в данном случае соответствует интерпретации сальтационной гипотезы. Однако в рамках материалистического подхода гипотезу макроэволюции крайне трудно объяснить с точки зрения законов генетики, поскольку она не предлагает верифицированных путей преодоления генетических препятствий, которые неизбежно при этом возникают.

Начиная с середины ХХ в., интерес к сальтационным теориям резко возрос.

Наиболее оригинальная сальтационистская концепция разработана В.А. Кордюмом (1982). Она получила название «информационной концепции эволюции биосферы». Согласно этой концепции, эволюция совершается в результате горизонтального переноса целых блоков генов от прокариот и вирусов к эукариотам, вследствие чего возникают совершенно новые группы организмов. Совсем недавно данная гипотеза рассматривалась как «нелепый вздор»172, поскольку считалось, что благодаря трудам А. Вейсмана доказана невозможность передачи информации от соматических клеток к половым. В настоящее время признается возможность наследования приобретенных признаков, о чем писал еще Ламарк и якобы не отрицал сам Дарвин. Это так называемая «эпигенетическая наследственность», недавно открытая учеными. В соответствии с этой теорией возможен горизонтальный перенос генов с помощью вирусов в организм зародыша, когда «барьер Вейсмана» еще не успел сформироваться. Таким образом, гипотеза В.А. Кордюма, кажется, получила эмпирическое обоснование173.

Совершенно очевидно то, что во всех вышеприведенных теориях в различной степени прослеживаются как неодарвиновские, так и антидарвиновские взгляды. Наибольшее значение среди таких представлений имеет, на наш взгляд, теория Л.С.

Л.С. Берг выдвинул также постулат о закономерном характере наследственной изменчивости, которая одновременно проявляется у множества особей под действием факторов географической среды. Он утверждал, что видообразование может идти путем резких однократных скачков - «пароксизмов» (сравним: неокатастрофизм, саль- тационизм). Исходя из своих постулатов, Берг сформулировал «основной закон эволюции» - так называемый автономический ортогенез, который является внутренне присущей живому силой, действующей независимо от внешней среды и направленной в сторону усложнения морфофизиологической организации . Отметим в очередной раз то, что мощнейший аналитический ум академика Л.С. Берга опять упоминает о «внутренней силе».

Данную гипотезу, как и многие аналогичные ей, можно рассматривать на уровне сформулированной философемы, которая предстает в виде оппозиции и создает роль бесконечного сформулированного «генератора проблем». В данном случае все сальтационные гипотезы выступают в роли оппозиций по отношению к дарвиновской.

Упоминая о разнообразных макроэволюционных концепциях, мы в основном делали акцент на палеонтологические аспекты, практически не касаясь эмбриологии.

Между тем с этим законом был не согласен еще К.М. Бэр (17921876) - основоположник современной эмбриологии. В настоящее время эволюционисты активно интерпретируют данные его исследований и трактуют «закон зародышевого сходства» этого ученого в свою пользу. К. Бэр с ними бы не согласился: он считал, что зародыш можно сравнивать только с зародышем, а взрослую форму - со взрослой формой177. Его закон (1829) гласит о том, что зародыши разных систематических групп организмов похожи друг на друга и в онтогенезе всех животных сначала выявляются признаки высших таксономических категорий (типа, класса) . Но К. Бэр считал, что если бы теория рекапитуляции была правильной, то в развитии некоторых животных не наблюдалось бы в эмбриональном состоянии образований, которые остаются лишь у вышестоящих на эволюционной лестнице форм. Так, молодые ящерицы имеют очень большой мозг, а у головастиков лягушки есть роговые челюсти, как у птицы. Зародыш лягушки на первой стадии развития является бесхвостым, то есть оказывается в том состоянии, которое свойственно лишь высшим млекопитающим. Эти примеры «закона зародышевого сходства» (перетягиваемого эволюционистами на свою сторону) свидетельствуют о том, что развитие зародыша не повторяет «прошлое» (как следует из биогенетического закона Мюллера - Геккеля), а как бы предвосхищает «будущие» этапы эволюции178.

Свое негативное отношение к биогенетическому закону выразили А. Келликер, В. Гис, Оскар Гертвиг, а также А. Седжвик - современник Э. Геккеля, выдающийся эмбриолог. Последний заметил, в частности, что глоточные дуги и щели эмбриона млекопитающих гомологичны жаберным дугам и щелям рыб, однако нет свидетельств в пользу того, что они выполняли в прошлом жаберную функцию. Без таких свидетельств нельзя утверждать, что жаберные щели и дуги до казы- вают происхождение млекопитающих от рыбообразных предков179.

Американский генетик Томас Морган считал, что если теория рекапитуляции является «законом», то он имеет так много исключений, что становится бесполезным и часто ошибочным.

Понимая всю серьезность такого рода возражений и стремясь, тем не менее, «спасти» биогенетический закон, А.Н. Северцов выдвинул теорию филэмбриогенеза (1927), под которым он понимал эволюционное изменение хода индивидуального развития (эмбриогенеза) организмов. Основным положением учения о филэмбриогенезе является представление о первичности филогенеза. По мнению А.Н. Северцова, филогенетические изменения взрослого организма происходят как на промежуточных, так и на начальных стадиях его развития180. Оправдывая несостыковки биогенетического закона, А.Н. Северцов для объяснения дарвиновской эволюции предложил иметь в виду три так называемых типа филэмбриогенеза (и закон «подкорректирован», и макроэволюция «объяснена». - Авт.): 1) анаболия - изменения на поздних стадиях онтогенеза путем надставок новых стадий (например изменение формы тела камбалы); 2) девиация - изменения на средних стадиях онтогенеза (развитие чешуи у акуловых рыб и рептилий или перегородки сердца млекопитающих, формирующейся иначе, чем у пресмыкающихся); 3) архаллаксис - изменения на ранних стадиях онтогенеза или первичных зачатков (закладка волос у млекопитающих, с самых ранних стадий отличающаяся от закладки других придатков)181.

Однако работы А.Н. Северцова не положили конец критике представлений Геккеля - Мюллера (биогенетического закона). Негативное отношение к ним продемонстрировали палеонтолог Ш. Дене- ре, зоолог А.А. Любищев, эмбриологи Д. Дьюор (Dewar), С.Г. Кры- жановский, физиолог И.А. Аршавский и др. Д. Дьюор (Dewar) заметил, что пищеварительный канал эмбриона некоторое время замкнут в себе и отделен ото рта и анального отверстия, а это не может представлять какую-то предковую стадию: разве можно представить такую фазу эволюции, когда примитивный пищеварительный канал имеет смысл в качестве слепой трубки?182 Отметим, что данный факт никак не свидетельствует в пользу закона о рекапитуляции, поскольку пищеварительный тракт любого животного служит для поглощения пищи, усвоения питательных веществ и вывода продуктов распада, и науке неизвестны организмы, даже примитивные, с замкнутой пищеварительной системой.

Был нанесен удар и по самому, казалось бы, непоколебимому оплоту эволюционистов - формированию пальцев в конечности лоша- ди. Закладка однопалой конечности лошади с самого начального момента обнаруживает четкую специфичность - латеральные пальцы в ходе эволюции не рекапитулируют в онтогенезе. То есть утраченные «в ходе эволюции» (кавычки наши - Авт.) пальцы редуцированы в самой ранней эмбриональной закладке, что противоречит биогенетическому закону183. Заметим от себя, что для объяснения такого рода нестыковки и было введено понятие архаллаксиса. Но данное понятие субъективно, а нарушение якобы объективного биогенетического закона, в данном случае, тоже объективно. Состыковывать два объективных явления посредством субъективных предположений не корректно.

Сходные противоречия обнаруживаются и в ходе сравнительно- эмбриологических исследований. Например, в то время как эмбрионы человека, цыпленка и рыбки полосатая данио (zebrafish) на филогенетической стадии (стадии морфологического сходства) выглядят сходно, их более ранние стадии развития (по регинальной идентичности паттернаэкспрессии гомеозисных генов) морфологически совершенно различны, что находится в противоречии с биогенетическим законом.

У многих личинок земноводных есть наружные жабры, а потом они исчезают. Это явление противоречит биогенетическому закону, поскольку ни у круглоротых, ни у рыб, ни у ланцетника наружных жабр не было.

Л.И. Корочкин, член-корреспондент РАН, сотрудник Института биологии развития им. Н.К. Кольцова считает, что в настоящее время этот закон всерьез принимается лишь в отечественной литературе, в западных источниках по эмбриологии и генетике развития он обычно не упоминается или отрицается. Этот исследователь ссылается на выдержку из книги Р. Рэффа и Т. Кауфмана «Эмбрионы, гены, эволюция» (1986): «Последний удар по биогенетическому закону был нанесен тогда, когда стало ясно, что морфология и морфологические адаптации имеют важное значение не только для взрослого организма, но и для всех стадий его онтогенеза»184.

Приведем еще ряд высказываний западных ученых, свидетельствующих о несостоятельности теории рекапитуляции. Английский эмбриолог де Бир считал: «Редкое утверждение, подобное геккелевской «теории рекапитуляции», на первый взгляд безупречное и правдоподобное, будучи широко принятым без критического изучения, наносило такой значительный вред науке»185. Биолог К. Томпсон, профессор Иельского университета писал: «Несомненно, что биогенетический закон мертв, как гвоздь в стене. Его изгнали из учебников биологии в 1950-х гг., а как тема серьезного творческого исследования он перестал существовать еще в 1920-е гг.»186.

На основе данных современной генетики, Л.И. Корочкин (2001) обоснованно выдвигает гипотезу молекулярно-генетического механизма сальтационного видообразования: 1.

Индивидуальное развитие подчинено реализации развивающимся организмом определенной «цели» - преобразованию во взрослый, дефинитивный организм, следовательно, оно целесообразно. 2.

Процесс онтогенеза не случаен, он протекает направленно от стадии к стадии. Посмотрев внимательно на различные эволюционные ряды, поневоле начинаешь подозревать наличие как бы предопределенного генетически закономерного филогенеза, как бы направленного по некоему «преформированному» каналу, о чем, собственно, высказывался уже Лев Семенович Берг в своей теории номогенеза. 3.

Очевидно, и в эволюции длительные фазы стазиса, покоя должны сменяться взрывами видообразования. Эволюция носит не градуа- листический, а пунктуалистический, скачкообразный характер .

Деликатность исследователя заключается в признании гипотетичности своих представлений и в ожидании подтверждения своей правоты со стороны палеонтологов.

С нашей точки зрения, ставить «жирный крест» на биогенетическом законе все же не следует. Сейчас очевидно, что сравнительный анализ рисунков Э. Геккеля и современных фотографий, выполненных Майклом Ричардсоном187 с группой коллег, убедительно свидетельствуют о том, что идея «эмбриональной рекапитуляции» была основана на поддельных рисунках Геккеля. Здесь также уместно за- мечание, что биогенетический закон позволял установить гипотетическое сходство стадий эмбриогенеза с гипотетическим эволюционным древом, нарисованным Эрнстом Геккелем и вызвавшим большие сомнения у самого Ч. Дарвина (см. п. 2.2). Однако вывод К. Бэра о том, что на ранних этапах развития эмбрионы более сходны между собой, чем на поздних, остается в силе. В связи с этим представители креационного направления имеют основания считать, что эмбриональное развитие может отражать последовательность этапов творения генетически преформированных в зародышах разных организмов. Теперь, если вернуться к теории преформизма А. Галлера и Ш. Боннэ, то станет очевидно, что аналогичные мысли высказывались уже более двухсот лет назад. Разница заключается лишь в том, что эти ученые видели источник целеполагания во Всемогущем Творце, в то время как у Л.И. Корочкина и Л.С. Берга такой источник не указан. Если исключить из данной схемы Господа Бога, то возникает ряд закономерных вопросов. Кто определил цель преобразования вида? Кто заложил программу в развитие эмбриона? Кто, наконец, направил филогенез по «преформированному» каналу? Если ответ на этот вопрос заведомо «никто», то невольно вспоминаются слова противника Т. Гексли - Оксфордского епископа Вильберфорса: «Неужели можно верить тому, что все виды репы в огороде стремятся сделаться людьми?»188. Хочется надеяться, что разработки большой плеяды преформистов, неокатастрофистов, мутационистов, сальта- ционистов и представителей номогенеза, а также самих эволюционистов не сводятся так или иначе к доказательству этой нелепости.

Проблемам эволюционного учения посвящена масса научных исследований, но совершенно очевидно, что никакого единства мнений по всем его положениям до сих пор не достигнуто. Не вызывает дискуссий только весьма общее описательное определение эволюции, но когда речь заходит о признаках, ее характеризующих, то среди ученых сразу же возникает «разнопонимание» . Палеонтолог из Кембриджа Конвей Моррис указывает на то, что «в вопросе эволюции органического мира единственное, с чем согласны все ученые, что „она имела место". В остальных вопросах царит полное разногласие»189.

Как известно, Ч. Дарвин, положив начало современному эволюционному учению, допускал основополагающую роль Творца в происхождении видов190. Его же последователи, как сторонники, так и критики, не оставляя для Творца никакой роли в создании живого, поступают с гипотезой Дарвина весьма произвольно. В этом заключается главное сходство всех как неодарвиновских, так и антидарвиновских эволюционных теорий между собой, и в этом же заключается их основное отличие от самой теории Дарвина.

Л.П. Татаринов, академик РАН, палеонтолог-эволюционист, в своей работе «Палеонтология и эволюционное учение» (1985) отмечает, что «мы переживаем в развитии эволюционной теории странный период, когда модными стали разнообразные антидарвиновские высказывания»191. Отмечая, что «многие процессы и в эволюции, и в жизнедеятельности организмов настолько сложны, что мы с трудом приближаемся к их пониманию», Л.П. Татаринов, тем не менее, пишет о бесперспективности сальтационизма. Бесперспективность же, как видно далее из текста, заключается в том, что сальтационная теория льет воду на мельницу креационизма. Ведь, как мы упоминали, изначально сторонниками сальтаций были Ш. Боннэ и Ж. Кювье - глубоко верующие ученые. В конечном итоге выходит, что бесперспективность сальтационизма, по Татаринову, верна лишь относительно материалистической гносеологии, с точки зрения которой невозможно объяснить внезапное возникновение групп видов в определенную геологическую эпоху. На уровне мировоззренческой установки многих ученых предполагается, что обращение к идеям креационизма вообще остановит развитие биологии. Многие поколения ученых, со времен Блаженного Августина, категорически с этим не согласны, поскольку ученые-креационисты развивают теорию появления и развития жизни и человека также научными методами, но на иных, чем у эволюционистов основаниях: философских (идеализм) и мировоззренческих (теизм). С позиций же философии науки, проводимые сопоставления и критика имеют своей целью понимание механизмов конкуренции двух исследовательских программ с учетом перспектив их взаимодействия, а также синтезирующей конструкции.