КОММУНИТАРИСТСКИЙ МИФ
Методологический национализм основывается на фиксации не только государственного, но и этнического начала. Национальная социология, опираясь на мнимую заданность и приоритетность общности, которая создает политическую идентичность для политических действий индивидов, приходит к ложному выводу: она отворачивается от задаваемого Дьюи вопроса о том, может ли быть независимой общественная открытость (и тем самым политическая деятельность) от предварительных эссенциалистских решений. Коммунитаристский миф, таким образом, ведет к параличу мысли, из-за чего не видно главного — как, собственно говоря, создаются общественное транснациональное пространство и политика действенной опеки и обязанностей индивидов. Если принцип коллективности не вытесняется, то не разрушается и политическое действие. Вероятно, возникает новая форма одновременно индивидуализированной и глобализированной общности риска, которая рождается (при соответствующих условиях в мировом масштабе) из конфронтации модерна с непроизвольно вызванными им самим же последствиями и угрозами.
Ключевое возражение против теории национального подхода и национального государства одновременно вскрывает и монологически- национальный самообман этого метода: история насилия, мифы, кажущиеся ценности национальной идеи возникали, пересекая границы, нарушая границы, т.
е. они всегда транс национальны, и в конечном счете могут быть реконструированы и поняты только в рамках космополитического взгляда. Национальная история, если она не удваивает национальное право, есть история транснациональная, кровавая история империализма, колониализма, порабощения, войн, нападения и защиты, история обществ-преступников, которые видят в себе вечных жертв. Только тот, кто отходит от национально-государственной парадигмы, в состоянии понять скрытую транснациональность национального сотворения мифов. Расшифровка национализма и его государственной идеи возможна только в рамках космополитического объяснения сути дела. Только постнациональная и транснациональная смена перспективы может соответствующим образом реконструировать и деконструировать национализм как глобальный принцип наведения порядка xix—хх веков. Образ эгоцентричного, интровертив- ного национализма, который, анализируя его на собственной базе, создает Энтони Смит (1995), — это ложное, отражающее только одну сторону понятие, упускающее из виду имперский интеграл. Национально-государственный модерн есть экспансионистский проект, эмоциональная и политическая сила которого вытекает из постоянного нарушения границ — нации, рынка, науки, техники. Энтони Смит совершенно не замечает, что кровавую историю и политическую активность национальных обществ можно понять только с точки зрения постнационального столетия, его истории и социологии и что только через такое объяснение национализма можно прийти к главному методологическому проекту космополитического просвещения. Если и возможны немецко-еврейские, немецко-французские, французско- алжирские, британско-индийские, североамериканско-южноамериканские, польско-русские, японско-китайские и т. д. проекты взаимопонимания и институционализированные, диалогические форумы воспоминаний, где можно было бы раскрыть, распутать и, может быть, даже устранить травмы и мифы национальной эпохи, то только возвращаясь к начальным этапам, когда складывались эти отношения.Для этого нужна метаточка зрения, в которой национальные точки зрения могли бы сравниваться и меняться местами таким образом, чтобы каждую из них можно было поставить в определенный контекст, используя при этом систематическую смену перспектив. Только так будет возможно открыть друг для друга изолированные монологи национальных обществ, в которых постоянно повторяются и закостеневают стереотипы своего и чужого, а также осознать особость, своеобразие собственной точки зрения.
«Освобожденная из национального контейнера “история” может уже и не быть славной историей.
Скептически рассказанная история неожиданно подчеркивает былую несправедливость собственной нации. Появляется чувство вины. Космополитическая память означает, наряду с прочим, необходимость признать и включить в свою историю также историю (и историческую память) “других”. Такой угол зрения оттесняет историю уверенной в своей правоте нации на задний план. Героическая история Первого модерна — это история “дея тельных” преступников. Напротив, история Второго модерна становится историей “бездеятельных” жертв. Им причиняют или причинили зло, и это дает им право на моральное превосходство. В Первом модерне различение между памятью преступников и памятью жертв было важным аспектом взаимного непонимания и служило отграничению одних от других. Во Втором модерне осуществляется компромисс, основанный на взаимном признании истории другого. Именно этот акт примирения становится главным переживанием памяти. Речь во многих отношениях идет уже не о неправедных деяниях как таковых (так как пострадавшие чаще всего уже стали жертвами биологического времени), а о том, как их потомки обойдутся со своими историями и своей исторической памятью. Иными словами, приобщение другого смягчает различение между памятью виновников и их жертв. Остается только память об общей истории. Не общность судьбы, порожденная угодными кому-то мифическими представлениями и служащая продолжению прежнего процесса, а осознанное, добровольное приобщение к страданиям другого создает космополитическую память о прошлом. Таким образом, из коммуникации и взаимозависимости возникает новая морально-политическая ответственность. И не только это: возникают новые космополитические установки Второго модерна. Космополитическая память как эпистемологическое начало ставит под вопрос так называемый методологический национализм» [Levy /Sznaider 2001: 236 f.].Космополитический режим означает в этой связи, что национальные монологи о принесенных жертвах, отмечаемых как праздники национальной исторической памяти, заменяются транснациональными формами, диалогами и форумами памяти, которые позволяют прийти к взаимному открытию глубинной сути нации — ее мифотворчества.
Национальный модерн, ориентированный на фиксацию однородности, предельно умалял образующую идентичность силу межнационального, межэтнического, межрелигиозного диалога — силу, часто мучительную и парадоксальную, диалогической фантазии. Именно эту силу проверяет и учреждает космополитический взгляд. Это значит, что национальные пункты непроизвольно превращаются в интернациональные, в пункты, где должны создаваться условия для встречи и обеспечиваться публичность этого процесса. Необходимы транснациональные организации, объединенные общими интересами, и национально-интернациональные всемирные партии или же соответствующим образом переориентированные и реорганизованные партии, которые отражали бы и укрепляли пространство транснационального опыта и горизонты транснациональных ценностей. Тесное сближение чужих идентичностей является неисчерпаемым источником креативности и конфликтов. Без испытания способов урегулирования транснациональных конфликтов в центре национально-государственных, политических и корпоративных организаций может возникнуть угроза предстоящей нам фазы появления рефлексов ренационализации или вступления в постполитическую эру высокой технократии. 4.
Еще по теме КОММУНИТАРИСТСКИЙ МИФ:
- Акторы политического процесса
- 1.4. Традиционное, переходное и современное общества
- Либерализм и неолиберализм
- 3.6. Социабельность и нейтральность
- 3.7. Что такое аутентичное общество?
- 5.7. Как исключить правовые абстракции?
- Прошлое
- Понятие политической коммуны
- АНТРОПОЛОГИЯ - СМ. ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ БАДЕНСКАЯ ШКОЛА - СМ. НЕОКАНТИАНСТВО
- НЕОПОЗИТИВИЗМ - СМ. ЛОГИЧЕСКИЙ позитивизм
- КОММУНИТАРИСТСКИЙ МИФ