ГЛАВА ТРЕТЬЯ ВВОД НАШИХ ВОЙСК В АФГАНИСТАН ИЛИ ВТОРЖЕНИЕ?
1 Я с женой после лечения в Кисловодском санатории возвращался в Москву. Мерный стук колес поезда и пейзажи, мелькавшие перед окном нашего купе создавали радужное настроение. Мы строили планы, как провести оставшиеся две недели отпуска, и предвкушали радость встречи с нашими детьми. Около полуночи наш поезд прибыл на Курский вокзал. При выходе из вагона нас встретил не знакомый мне офицер, который после представления попросил меня прямо с вокзала поехать в Генеральный штаб, где меня ожидал генерал армии С.Ф. Ахромеев. О причине такой поспешности офицер сказать не мог. Вот уж действительно, как говорят в армии: «Чем хороша военная служба? Да тем, что сегодня не знаешь, что будет завтра». У вокзала предусмотрительно стояли две автомашины. На одной моя жена уехала домой, а на второй я — в Генеральный штаб. Сергей Федорович ожидал меня. Справившись о моем самочувствии и извинившись за похищение меня с вокзала, он перешел к деловой части разговора. Содержание беседы сводилось к тому, что афганское правительство неоднократно обращалось к руководству на- шей страны с настоятельной просьбой ввести советские войска в Афганистан. Мотивы прежние — принять под свою охрану государственные обьекты, освободив Афганскую армию для борьбы с мятежниками. Несколько дней назад наше руководство приняло решение ввести наши войска в Афганистан. — Сергей Федорович, ведь эти обращения о вводе войск были раньше и мы не вводили. А имеется ли аналогичное обращение сейчас? — спросил я. — Да, имеется. Более того, мне известно, что есть договоренность о том, чтобы афганская сторона выступила по радио и оповестила весь мир о своей просьбе, — ответил Ах- ромеев и далее продолжил: — В Туркестанском военном округе началось мобилизационное учение. В ходе которого развертывается до штатов военного времени полевое управление 40-й армии, 5-я и 108-я мотострелковые дивизии, а также армейский комплект частей боевого и тылового обеспечения. Говоря военным языком, создается группировка войск для ввода в Афганистан. Для оказания помощи округу в решении мобилизационных вопросов туда выезжает небольшая оперативная группа во главе со мной. От Главного управления боевой подготовки в ее состав включен ты, в качестве заместителя старшего группы, и полковники Л. К. Кот- ляр, М.М. Мордас и Б.Я. Рогонцев. Такой поворот событий меня очень удивил. Неужели там так изменилась обстановка к худшему? Ведь в средствах массовой информации в последнее время сообщалось о планомерном развитии Апрельской революции, ее поддержке народом и успешной борьбе с контрреволюцией. Так что же там произошло? — Сергей Федорович, — обратился я к Ахромееву, — после возвращения нашей военной делегации из Афганистана в октябре месяце мы представили министру обороны доклад, в котором четко указали, что вводить в эту страну наши войска нецелесообразно. Кроме того, мы подчеркивали, что свободолюбивый афганский народ не смирится с вмешательством извне, и приводился ряд фактов подтверждающих этот вывод. Я напомню вам только один из них, когда наш военный советник сделал незначительное замечание командиру полка Афганской армии, то он ему ответил: «Мы вас сюда не звали. Зачем вы- приехали? Уезжайте в свою страну, а мы здесь разберемся сами». Я уверен, что мнение этого командира разделяли многие офицеры. После Апрельской революции, когда в Афганистане началась гражданская война и общество разделилось на два враждующих лагеря, отношение к нашим советникам и вообще советским людям изменилось в худшую сторону. Мы обо всем этом писали, и Министерство обороны и, в частности, министр обороны с нашими доводами согласились. И вдруг через месяц-полтора поворот на 180 градусов. Что же произошло? — После прихода к единоличной власти X. Амина обстановка в стране резко изменилась к худшему. Проводимые репрессии приняли массовый характер, чем существующий режим скомпрометировал себя, и создались условия, в которых X. Амин может быть свергнут контрреволюцией. — Так что нас беспокоит? Ведь X. Амин там не первый и, наверное, не последний правитель, которого свергают в Афганистане? — задал вопрос я. — Все это, Виктор Аркадьевич, правильно. Но вместе с конрреволюцией могут прийти и американцы, а это крайне не желательно. К тому же у нас натянутые отношения с Китаем, который вступил в союз с Пакистаном. Да и в Иране обстановка не ясна. Вот в такой обстановке и возник вопрос — что делать? Позиция Генерального штаба однозначна — войска не вводить. Когда нам дали вопрос о вводе на проработку, мы подготовили справку министру обороны. В ней указывалось, что для принятия столь ответственного решения о вводе наших войск в чужую страну, а тем более страну Вос тока, нужно располагать весьма веской аргументацией и что на сегодняшний день мы таковой не имеем. Ты знаешь, что информация из Афганистана поступает нашему правительству по дипломатическим, военным и экономическим каналам. Но есть еще один источник, который пользуется особым доверием и отличается от названных уже мною. Это информация по линии КГБ, или которая считается приоритетной. Скажу тебе доверительно, Виктор Аркадьевич, на основании такой информации подготовлены спецподразделения по ведомству Ю. В. Андропова, которые в случае добровольного отказа от занимаемого поста должны убрать X. Амина. Мотивировка готовящегося акта весьма проста: во- первых, разгул репрессий в стране против инакомыслящих и, во-вторых, X. Амин — агент американской разведки, который стремится Афганистан повернуть под покровительство США. Добровольно же X. Амин занимаемых постов не оставит. — Сергей Федорович, что касается первого обвинения, то с ним можно согласится. Кровавая расправа с политическими противниками нового режима получила широкое распространение в стране, что создает гнетущую, напряженную обстановку и недовольство среди населения. Что же касается второго обвинения, то мне кажется оно надуманно. В свое время я был ознакомлен представителем КГБ в Афганистане Б. Ивановым с компрометирующим материалом на X. Амина, где основным доводом его шпионской деятельности являлась учеба в США, в ходе которой якобы его завербовали. Встречаясь не раз с X. Амином, у меня сложилось о нем впечатление как о сторонике сближения с нашей страной. Он неоднократно пытался встретится с кем-либо из руководителей нашей страны, но все его попытки не имели успеха. Ну хорошо, введем мы свои войска, а дальше что? Как мы оправдаемся перед всем миром о причинах ввода наших войск. — А дальше, руководство считает, что они будут стоять гарнизонами и защищать существующий режим от попыток его свержения извне, а внутри страны с мятежниками справится Афганская армия и наши войска будут выведены, — отвечал С.Ф. Ахромеев и дальше продолжал: — Скорее всего, наш престиж и международное положение будут подорваны. И более того, будут основания для обвинения Союза в агрессии. Но приказ есть приказ. Хотя Генеральный штаб, я еше раз говорю, возражает против ввода. — Не кажется ли тебе, Сергей Федорович, что создается парадоксальная ситуация. По просьбе главы государства вводятся советские войска, о чем он по радио оповещает весь мир, и этот же глава государства убирается как неугодный. У X. Амина много сторонников, особенно среди военных. Не послужит ли планируемый акт причиной резкой дестабилизации обстановки вплоть до вооруженного сопротивления вводимым войскам? — Дать стопроцентную гарантию, что после смещения X. Амина события будут развиваться в желаемом для нас русле, невозможно. Многое будет зависеть от позиции начальника Генерального штаба Афганской армии Якуба. Если он отнесется к смещению X. Амина спокойно, а такой вариант не исключен, т.к. он первый кандидат на пост министра обороны, то наши войска войдут в страну, не встречая сопротивления. Если же Якуб будет противиться и подымет войска, то вероятность ввода наших войск будет исключена. Иначе будет война. — И мы будем воевать двумя дивизиями против всей Афганской армии и вооруженных отрядов оппозиции? Ведь это авантюра. — Сергей Федорович, вот ты, первый заместитель начальника Генерального штаба, все время вращаешься в высших сферах. Неужели там не понимают, что физическое устранение X. Амина может привести к войне. — Вся беда в том, что на «самих верхах» бытует необоснованная вера в эффективность и относительную быстроту военного воздействия извне для решения внутренних проблем. — Так к чему же готовить дивизии? К вводу или вторжению? — спросил я. — И к первому и ко второму, — ответил С.Ф. Ахроме- ев, — мы еще вернемся к этому разговору на месте. Кто-то из полководцев сказал, что каждый солдат должен знать свой маневр, то есть конечную цель своего действия. Я отправлялся готовить войска, так и не зная, для какой конкретной задачи их готовить. В последующем афганская реальность показала, что решение о вводе советских войск основывалось на весьма поверхностных представлениях об этой стране и происходящих там процессах. 2 Утром 14 декабря 1979 года группа вылетела к месту нашего базирования в г. Термез. С.Ф. Ахромеев задержался до вечера в Москве. На аэродроме нас встретили командующий 40-й армии генерал-лейтенант Ю.В. Тухаринов и член военного совета А.В. Таскаев. Сразу же по прибытии в штаб Юрий Владимирович проинформировал нас о ходе отмобилизования. Развертывание полевого управления армии, соединений и частей проходило без срывов. Несколько медленнее отмобилизовывались части и подразделения тыла. Требовалось заменить большое количество автомашин. Такое явление стало уже обычным. Дело в том, что в ходе проведения ежегодных мобилизационных сборов руководители предприятий задерживали у себя новые, большегрузные машины, а вместо них отправляли в войска малогабаритные и даже технически неисправные машины. Командиры частей, понимая трудности гражданских организаций, не настаивали на присылке автомашин, ко торые приписаны к части. И руководители предприятий к такому положению привыкли. Такая же история повторилась и сейчас, когда мобилизация была объявлена всерьез. Вот и пришлось менять присланные автомашины на те, которые приписаны к воинским частям. Части военно-воздушных сил округа были уже приведены в полную боевую готовность и завершили перегруппировку на приграничные аэродромы. К вечеру в г. Термез прилетел С.Ф. Ахромеев и сообщил, что X. Амина убрали, а Якуб отнесся к этому спокойно. Никаких изменений обстановки в Афганистане не произошло. Это сообщение несколько успокоило меня, но напряжение полностью не сняло, т.к., зная немного Афганистан, я не исключал, что события могут развиваться непредсказуемо. На мой вопрос, кто занял место X. Амина, Сергей Федорович ответил, что пока он не знает. На основании полученной информации был откорректирован и план работы нашей группы. Мне было поручено курировать подготовку 5-й мотострелковой дивизии в г. Кушка, которой командовал Ю.В. Шаталин. Юрий Васильевич — прирожденный военный. Своей карьерой обязан только себе. Знающий, честный и энергичный человек. Не боялся отстаивать свои убеждения у старших начальников. Невысокого роста, но ладно скроенный, добрые, умные глаза невольно зарождали веру в него. Группа офицеров во главе с С.Ф. Ахромеевым оставалась в г. Термез, где готовила полевое управление армии и 108-ю мотострелковую дивизию под командованием генерал-майора Кузьмина. О нем трудно мне что-либо сказать, т.к. я встречался с ним впервые и за это короткое время, что мы были знакомы, я не смог узнать его ни с положительной, ни с отрицательной стороны. Следует сказать, что к нашему приезду управление 40-й армии во главе с генерал-майором Л.Н. Лобановым было укомплектовано в основном офицерами и генералами управления округа и представляло собою уже вполне работоспособный и достаточно сколоченный организм. Основное содержание нашей работы заключалось в оказании помощи командирам в проведении боевого слажива- ния подразделений, частей и соединений после их отмобилизования и сколачивания штабов как органов управления. Выполнение нашей задачи облегчалось тем, что в обоих гарнизонах уже работали офицеры округа, с которыми мы обьединили свои усилия сразу же по прибытии в дивизии. В ходе бесед с личным составом и докладов командиров подразделений мы пришли к заключению, что солдаты и сержанты коренной национальности южных республик, несмотря на слабое знание русского языка, подготовлены ни чуть не хуже солдат и сержантов срочной службы.Они нуждались только в ознакомлении с новыми образцами вооружения, боевой техники, которые поступили в войска после их увольнения, и приобретении практических навыков пользования ими. Наличие жизненного опыта помогало им быстро разобраться в сложившихся условиях и успешно решать возникавшие неурядицы. И мы не ошиблись. В последующем, уже после ввода наших войск в Афганистан, они показали себя с самой лучшей стороны. Совершенно иную картину представляли офицеры, призванные из запаса, которые не служили в армии и военное образование получили на военных кафедрах института. Уровень их профессиональной подготовки был невысок. Они фактически не были готовы к исполнению своих обязанностей в полном обьеме. Для них было неведомо, что такое боевое слаживание, как его проводить, чем заниматься, кроме того, они испытывали серьезные затруднения в построении своих взаимоотношений с личным составом подразделений и решении других вопросов армейской жизни. Зачастую солдат или сержант, призванные из запаса, подсказывали такому офицеру, как нужно поступать в той или иной ситуации. Конечно, взаимовыручка весьма похвальна, но если она становиться системой, то подчиненные могут потерять веру в своего командира, а это уже опасно. Особенно тяжелое положение сложилось в 108-й мотострелковой дивизии, которая в мирное время содержалась по сокращенному штату и совершенно не имела кадровых командиров взводов. Именно на этих командиров ложится основная тяжесть в обучении солдат и сержантов и управлении ими в бою, а в условиях горной местности, такие подразделения, как взвод, рота, наиболее часто действуют самостоятельно. Значительно лучше обстановка была в 5-й мотострелковой дивизии, где в сокращенном штате содержался только один мотострелковый полк и несколько отдельных батальонов. Чтобы исправить это положение мы провели ряд инструкторско-методических занятий с офицерами — командирами взводов. Нами была разработана программа боевого слаживания, в которой предусматривалось проведение только практических занятий с подразделениями и штабами на материальной части в поле, на полигоне и танкодроме. Заканчивалось слаживание проведением смотра готовности подраздлений и частей. В ходе боевого слаживания особое внимание уделялось маршевой выучке в горных условиях местности. Хотя ввод наших войск в Афганистан расценивался нами как моральный фактор поддержки народной власти, вместе с тем следовало учитывать, что вооруженная борьба контрреволюции принимала все более широкие масштабы и наши войска уже в ходе марша могут подвергнуться нападению вооруженных отрядов мятежников. Это потребовало походные колонны батальонов, полков и дивизии в целом строить с учетом возможной встречи с мятежниками. Кроме того, занятия по тактической и маршевой подготовке проводились не только в составе штатного подразделения, но и в составе элементов походного порядка. На этих занятиях отрабатывались возможные варианты действий в различных ситуациях, которые могут возникнуть в ходе марша. Не нужно представлять дело так, что развертывание войск велось в условиях строжайшей секретности. Это не так. Подготовка войск велась почти открыто и очень серьезно, ведь мы военные отвечали за жизни людей. Некоторые затруднения вначале встречались при проведении воспитательной работы с личным составом. Ему трудно было объяснить причины, побудившие наши войска войти в Афганистан. Но вскоре решился и этот вопрос. Были получены официальные указания. Их суть заключалась в том, что советские войска в соответствии с договором о дружбе с Афганистаном и по просьбе его правительства вводятся в страну д ля оказания помощи в борьбе с внешней агрессией. Никаких других целей не преследуется. Как только вмешательство извне прекратится, то советские войска будут незамедлительно выведены из страны. Эти разъяснения были восприняты личным составом с пониманием. Работали все очень напряженно, так как в любую минуту могла последовать команда для начала движения. Что не успевали сделать днем, доделывали ночью. Нужно отдать должное нашим солдатам, сержантам и офицерам. Никакого ропота, никакого недовольства они не высказывали. Единственное, чем они интересовались, — на какой срок мы идем в Афганистан? К сожалению, ответить на этот вопрос никто из нас не мог, так как мы сами не знали. Теплилась какая-то надежда, что будем там недолго. Но это была только надежда, а официальной информации не поступало. Конечно, никто из нас не мог предположить, что наши войска будут втянуты в войну, которая продлится десять лет. 19 декабря 1979 года мне позвонил Сергей Федорович и сказал, что серьезно заболел и улетает в Москву. Он также сообщил, что акция против X. Амина не проводилась. Войска Афганской армии приведены в повышенную боевую готовность, а в г. Кабуле заняли все ключевые позиции. У меня сразу мелькнула мысль — если это соответствует действительности, то ввод наших войск — война. Вероятно, поэтому поступила команда на развертывание еще одной мотострелковой дивизии. Но для ведения войны все равно этих сил недостаточно. По крайней мере, это не серьезно. На мой вопрос — достоверна ли данная информация? Сергей Федорович ответил, что требует уточнения. Мне показалось, что он тоже не получает достаточной информации из Москвы. Несмотря на сложность возникшей ситуации, я был уверен, что у руководства Министерства обороны достаточно трезвого ума, чтобы не допустить развязывания войны с Афганистаном. Мне было поручено временно возглавить работу оперативной группы. Я вылетел в г. Термез, оставив старшим в гарнизоне г. Кушка полковника Л.К. Котляра. На следующий день я приехал в 108-ю мотострелковую дивизию. Она была построена в походном порядке. Мы проверили каждую колонну, после чего составили схемы построения в батальоне вплоть до каждой машины, а в полку и дивизии — до взвода и роты соответственно. В штабах проверялось наличие кодированных карт, сигнальных таблиц и исправность радиостанций. Не были забыты тыловые и ремонтные подразделения. С ними отработывались порядок дозаправки техники на марше и развертывание мастерских для производства ремонта в полевых условиях. Проведенные занятия были весьма полезны. Эта дивизия была сокращенного состава, и многие офицеры впервые увидели свои подразделения в штатах военного времени, а также получили небольшую тренировку в управлении ими на марше. Кроме того, личный состав мотострелковых подразделений и подразделений усиления познакомились друг с другом, что в этих условиях было весьма важно. В ходе моих бесед с офицерами ими высказывалось беспокойство о подготовке разведывательных подразделений, которые в мирное время находились в скадрированном состоянии. Конечно, их подготовке нужно было уделить внимание. Командиры дивизий подготовили и провели с ними 2-3-дневные сборы под руководством начальников развед- отделений дивизий и опытных офицеров разведывательного отдела армии. Готовя войска к вводу в Афганистан, меня все время не покидала мысль, что же все-таки будет — ввод или вторжение? На первый взгляд кажется, что никакой разницы в содержании этих двух понятий нет. В действительности же разница между ними существенная. Вторжение — это вступление вооруженных сил одного государства на территорию другого государства без его согласия. В этом случае вторгшиеся войска встречают не только вооруженное сопротивление другой стороны, но и ненависть народа. Обычно такие действия заканчиваются крупными военными конфликтами или войной. Ввод — это вступление войск одной страны на территорию другой с согласия или по просьбе ее правительства. Условия пребывания введенных войск в этом случае совершенно иные. Неясность ситуации обьяснялась тем, что до сего времени не было окончательной договоренности между правительствами двух государств. Конечно, если X. Амин знал о готовящемся на него покушении, то он вряд ли подтвердит свою ранее высказанную просьбу ввести наши войска в Афганистан. Тем не менее я склонен был думать, что все-таки будет ввод или вообще наши войска останутся на месте. Поводом для такого размышления являлась группировка войск, готовящаяся к вводу. Если руководство нашей страны не получит подтверждения X. Амина о его просьбе о вводе советских войск в Афганистан, но все же решит вторгнуться туда, то необходимо значительно усилить состав войск 40-й армии. Ибо это будет война. А вести войну даже с такой слабо развитой страной, как Афганистан, силами двух-трех дивизий — это абсурд. Но коль изменений в группировке наших войск не произошло, значит, не все потеряно и переговоры продолжаются. Но мог быть и третий вариант — когда объявят ввод, а фактически будет вторжение. Этот вариант был бы наиболее нежелательным, и я бы сказал авантюрным и губительным. Тем не менее нужно было готовиться ко всему, т.к. никаких команд не поступало. Советский Союз соединялся с Афганистаном двумя шоссейными дорогами: Кушка— Шинданд—Кандагар и Термез—Кабул. Железных дорог с Афганистаном нет. Наиболее сложным был маршрут Термез—Кабул, и не только потому, что он проходил по высокогорной местности, но еще и потому, что войскам предстояло преодолеть реку Амударья и высокогорный перевал Саланг. Амударья — река своеобразная и капризная. Ее русло неустойчиво и часто меняет свои очертания, образует протоки и острова. Песчаные берега легко размываются водой. Начавшееся в свое время строительство моста через реку было остановлено после возведения первых опор. Связь с афганским берегом осуществлялась паромной переправой, где ширина реки достигала 700 метров. Перевал Саланг проходил на высоте около 4 тыс. метров. Проход через него был возможен только по тоннелю длиной около трех километров. Подходы и выходы из тоннеля были весьма крутые, что в условиях зимы представляло серьезное препятствие. Для того чтобы повысить навыки в планировании марша и достижения слаженности и взаимопонимания в работе командования и всех звеньев управления, была проведена военная игра. Проводилась она в реальной обстановке, и особое внимание уделялось возможным вариантам преодоления естественных препятствий на маршрутах в ходе марша дивизий. Вместе с командующим войсками округа генерал-полковником А.П. Максимовым я заслушал решение командарма генерал-лейтенанта Ю.В. Тухаринова. Суть его сводилась к следующему — при наводке понтонного моста через реку Амударья использовать остров на середине реки. Это сократит длину понтонной части моста на 200 метров, но в то же время потребует сооружение насыпи на острове длиной 190 м и высотой 0,6 м. Для наводки такого моста потребуется 5—6 часов времени. Предусматривалось, что дивизия будет проходить мост со скоростью 10— 12 км/час на сокращенных дистанциях, что уменьшит глубину колонны до 100 км и потребует 8— 10 часов времени для прохождения моста. Эта часть решения командарма не вызывала возражения, но в нем не предусматривался вариант переправы в случае разрушения моста. Командарму было предложено рассчитать вариант переправы всей дивизии или части ее с использованием барж и паромов. Все подготовительные работы по наводке моста было решено начать немедленно. С целью обеспечения охраны перевала Саланг при его преодолении войсками предусматривалась высадка с вертолетов тактического воздушного десанта. Однако при внимательном изучении местности выяснилось, что высадка десанта невозможна из-за отсутствия посадочных площадок. Поэтому в своем решении командарм планировал выслать передовой отряд в составе усиленного мотострелкового батальона на боевых машинах пехоты (БМП), который должен стремительно выйти к перевалу и организовать его охрану. Остальные вопросы решения возражений не вызывали. Решение командующего, после соответствующих поправок, было доложено в Генеральный штаб и утверждено министром обороны. При этом было рекомендовано еще раз изучить возможность высадки тактического воздушного десента в район перевала Саланг. Отмобилизование частей и соединений 40-й армии, а также их боевое слаживание было завершено. Они были готовы к выполнению предстоящей задачи. В ходе проделанной работы мы убедились, что сроки готовности частей, указанные в мобилизационных планах нереальны. Кроме того, отсутствие программы боевого сла- живания ставило многих офицеров запаса в тупик, особенно командиров взводов. Мы вынуждены были уже в ходе отмобилизования разрабатывать такую программу. Но в нашем распоряжении времени было меньше, чем предусмотрено планом. С таким положением мы встречались и раньше в ходе проведенных учебных сборов, о чем докладывалось в соответствующие инстанции, но изменений не последовало. Все свои замечания и предложения, основанные на проведенном отмобилизовании, я доложил лично начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза Н.В. Огаркову. Он меня внимательно выслушал и попросил все сказанное изложить письменно. В последующем большинство наших предложений были учтены при переработке мобилизационных планов. Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск разработало четкую программу боевого слаживания. В ней обьем занятий и последовательность проводимых мероприятий для подразделения, части и соединения определялись в зависимости от установленных сроков готовности. Проведенное отмобилизование войск 40-й армии послужило хорошим уроком и школой для многих офицеров самого различного ранга. 3 Вечером 23 декабря я в очередной раз докладывал начальнику Генерального штаба Н.В. Огаркову: — Николай Васильевич, в течение двух последних дней мы проверяли готовность дивизий к маршу. Я вместе с Ю.В. Максимовым работал в 108-й мотострелковой дивизии. Готовность 5-й мотострелковой дивизии проверяли офицеры нашей группы и управления округа. Обе дивизии к маршу готовы. Подвижные запасы, особенно горючего, примерно в 1,5 раза выше нормы. Сегодня подвезли недостающее количество больших палаток, а также угля и дров для отопления. Я бы хотел, если вы разрешите, завтра вылететь в г. Кушку, чтобы самому еще раз посмотреть готовность 5-й мотострелковой дивизии. — Виктор Аркадьевич, благодарю вас за доклад. Нужно будет письменно довести министру обороны о готовности дивизий. — Я уже отправил шифротелеграмму министру обороны и вам. У меня есть еще один нерешенный вопрос. Николай Васильевич, мы очень тщательно изучили условия местности вблизи перевала Саланг и не нашли площадок для посадки вертолетов с десантом. Там сплошные скалы с крутизной скатов 70—80 градусов и остроугольными вершинами. Прошу разрешить нам действовать по варианту, доложенному вам ранее. — Хорошо, я не возражаю. Виктор Аркадьевич, ориентировочно ввод наших войск намечается начать во второй половине дня 25 декабря. Предусматривается ввести 108-ю мотострелковую дивизию, а от 5-й мотострелковой дивизии только разведывательную группу. Штаб армии пока остается на месте. В состав 40-й армии пока включить 5-ю и 108-ю мотострелковые дивизии и 860-й отдельный полк Среднеазиатского военного округа, который начинает выдвижение завтра. 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада пока остается в распоряжении округа. Задача будет поставлена ориентировочно завтра во второй половине дня. Выезжать вам в Кушку не нужно. Работайте в Термезе. — Разрешите уточнить некоторые вопросы. Кто будет вести 860-й отдельный мотострелковый полк? И второй вопрос. Можно ли ориентировать офицеров штаба армии и дивизий о предстоящей задаче. — Организация марша через Памир и своевременность прибытия 860-го мотострелкового полка в район Гульхана (на северо-востоке Афганистана) возложено на командующего войсками Среднеазиатского военного округа. Вам нужно будет установить с ним связь и следить за продвижением полка. Ориентировать офицеров можно. Если у вас все, то желаю успеха. До свидания. — У меня вопросов больше нет. До свидания. В течение следующего дня мы еще раз проверили подготовку 108-й мотострелковой дивизии к маршу. Совершенно не ко времени пришел приказ о смене командира дивизии. Я предложил генералу Ю.П. Максимову, чтобы генерал Кузьмин вел дивизию в назначенный ей район, а потом сдал ее вновь назначенному командиру — полковнику В. Миронову. Юрий Павлович согласился со мной. Во второй половине 24 декабря позвонил генерал армии Валентин Иванович Варенников (бывший в то время начальником Главного оперативного управления Генерального штаба), который передал, что сегодня прибудет в г. Термез начальник оперативного управления Генерального штаба Афганской армии с группой офицеров. Целью его приезда является проведение совместной рекогносцировки для уточнения районов размещения советских войск на территории Афганистана. Встреча и ведение переговоров с делегацией возлагались на командующего 40-й армии. Мне не рекомендовалось встречаться с ними. Чем была вызвана такая секретность, я не знал. Прибытие военной афганской делегации вселяло уверенность, что договоренность о вводе наших войск в Афганистан завершена. Я хорошо знал по прошлым встречам начальника оперативного управления Генерального штаба Афганской армии генерал-лейтенанта Бабаджана. Выше среднего роста, подтянутый, коммуникабельный человек. Выходец из обеспеченной семьи занимал видный пост в королевской армии. Внешне уравновешенный, интеллигентный генерал. При всех наших встречах всегда был приветлив и не упускал случая высказать свое доброжелательное отношение к Советскому Союзу. Насколько это соответствовало дей ствительности, установить было трудно, так как он, являясь типичным представителем своего народа, умело скрывал свои истинные чувства. Перейдя на сторону революции, генерал Бабаджан занял пост начальника оперативного управления Генерального штаба. Со своими обязанностями справлялся с трудом и своих истинных деловых качеств не проявил. Вел себя очень осторожно. Со всеми рекомендациями наших советников безоговорочно соглашался и не принимал никаких мер для их реализации, находя при этом десятки причин, которые являлись помехой в их осуществлении. В определенной мере его понять было можно. В период правления X. Амина достаточно было одного неосторожного слова, поступка, чтобы лишиться головы, а он к этому не стремился и занимал очень пассивную, выжидательную позицию. Поэтому его приезд ни в коей мере не мог быть результатом проявления его личной инициативы. Он мог приехать только с разрешения начальника Генерального штаба майора Якуба, который беспредельно предан X. Амину, но в свою очередь не мог отдать такого распоряжения без его ведома. Именно такая ситуация убеждала меня в том, что договоренность о вводе, я подчеркиваю, вводе наших войск в Афганистан, между правительствами обеих стран состоялась. Переговоры начались сразу же по прибытии афганской делегации. Около 21 часа ко мне пришел офицер от Юрия Владимировича Тухаринова, который сообщил, что командарм испытывает некоторые затруднения в согласовании сроков совместной работы и просит меня включиться в эти переговоры. Получив разрешение от В.И. Варенникова, я прибыл к месту переговоров. Встреча с генерал-лейтенантом Бабаджаном была очень теплой. Он вспомнил о боях в Зурманской долине и своей причастности к ним. Так в ходе воспоминаний и похвал, высказываемых друг другу, мы решили все вопросы. Вылет на рекогносцировку был намечен на утро 25 декабря. В 2 часа 25 декабря я докладывал Маршалу Советского Союза Н.В. Огаркову по аппарату «ВЧ»: — Николай Васильевич, 108-я мотострелковая дивизия к маршу готова. Ожидаем получения задачи и время начала движения. Прошу учесть, что для наводки моста нам потребуется 6—7 часов. С военной делегацией Афганской армии мы все вопросы решили. — Мы довольны вашей работой. Сейчас готовится директива, которая после подписания ее министром обороны Д.Ф. Устиновым будет направлена в округ. Для вашей ориентировки, Виктор Аркадьевич, я передаю ее краткое содержание. Внутриполитическая обстановка в Афганистане сложная и имеет тенденцию к обострению. По просьбе правительства страны наши войска вводятся в Афганистан для стабилизации положения, освобождения Афганской армии от охранных функций и переключения ее на борьбу с контрреволюцией. Вводимая группировка войск включает 40-ю армию (108-я и 5-я мотострелковые дивизии, 860-й отдельный мотострелковый полк, 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада, 353-я армейская артиллерийская и 2-я зенитно-ракетная бригады; 103 воздушно-десантная дивизия и 345-й отдельный парашютно-десантный полк; 34-й смешанный авиационный корпус). Кроме того, в качестве резерва будут выдвитуты после отмобилизования на кабульское направление 201-я мотострелковая дивизия из САВО, а на кушкинское напрвление — 68-я мотострелковая дивизия из ТуркВО. (Вскоре после ввода армейская артиллерийская и зенитно-ракетная бригады, а также отдельные ракетные дивизионы 2-х мотострелковых дивизий были выведены из Афганистана.) — Николай Васильевич, определен ли порядок ввода или он еще разрабатывается? — В принципе он уже определен. Могут быть только небольшие уточнения. Для 40-й армии выделяются оба имеющихся маршрута. 108-я мотострелковая дивизия будет выдвигаться по маршруту Термез—Мазари—Шериф, Ташкурган—Пули Хумри—Доши и дислоцироваться в гарнизонах Доши, Пули Хумри, Таликан и Кундуз. Основу каждого гарнизона должен составлять мотострелковый (танковый) полк. 5-я мотострелковая дивизия — в готовности к движению по маршруту Кушка—Герат— Шинданд—Гиришик— Кандагар, после чего разместится в гарнизонах Кандагар, Ман- джикалай, Гиришик, Сангитан. — Из сказанного вами я понял, что выдвижение дивизий будет не одновременным. 5-я мотострелковая дивизия, как раньше и предусматривалось, высылает только разведывательную группу. — Совершенно правильно. Это же касается и остальных частей и соединений армии. Они должны находиться в готовности к выдвижению. Одновременно с началом выдвижения 108-й мотострелковой дивизии высаживаются посадочным способом на аэродромы: Баграм — 3-й батальон 345-го отдельного воздушно- десантного полка; Кабул — 103-го воздушно-десантная дивизия под командованием генерал-майора И. Рябченко. Авиация пока остается на месте. Все ли вам понятно? — Разрешите уточнить, когда и куда перемещается штаб 40-й армии? — С началом выдвижения 108 МСД от штаба армии должна быть выделена оперативная группа, которая пойдет с дивизией. Штаб армии будет передислоцироваться позже, предположительно в район Кабула. — Николай Васильевич, если дата начала выдвижения не меняется, то разрешите с рассвета сегодня начать наводку моста. — Разрешаю. Время перехода государственной границы будет сообщено особым распоряжением. Всего вам доброго. Заблаговременное получение такой информации позволило сразу ознакомить с ней командарма, комдива и без спешки завершить погрузку всего имущества на автотранспорт, еще раз уточнить расчет марша и маршрут движения. Поставить задачи всему личному составу и разъяснить цели нашего ввода, а также заблаговременно построить походные колонны. Утром 25 декабря позвонил Николай Васильевич Огарков и сообщил, что переход государственной границы установлен в 15 часов по московскому времени (по местному 17 часов). Поскольку наводка моста шла с опережением расчетного времени, я попросил его разрешить начать движение в 15 часов не московского, а местного времени, чтобы предоставить дивизии больше светлого времени. Такое разрешение было получено. Командарм Ю.В. Тухаринов в это время проводил рекогносцировку вместе с афганской делегацией. Я был у командующего округом, когда он вернулся и докладывал: «Прилетев в Кундуз, мы сразу отправились к Абдулле Амину — старшему брату главы государства, отвечавшему за северные провинции Афганистана. Когда мы вошли, он сидел за столом. Не встал и не поздоровался. Жестом указал на диван. Разговор шел у нас о размещении наших войск. Он был осведомлен об их предполагаемом вводе в Афганистан и размещении на севере страны. Абдулла назвал несколько мест, которые при моем осмотре оказались непригодными для размещения войск. «Прошу вас, товарищ командующий, разрешить нам становиться своим лагерем, предварительно согласовав этот вопрос с местными властями». После некоторого раздумья Ю.П. Максимов дал такое разрешение и сообщил ему время перехода государственной границы 108-й мотострелковой дивизией. В назначенное время передовой отряд 108-й мотострелковой дивизии и передовой эшелон 103-й воздушно-десантной дивизии пересекли государственную границу с Афганистаном на земле и в воздухе. Я вместе с генералами Ю.П. Максимовым и Ю.В. Туха- риновым находился на берегу реки, наблюдая за ходом переправы. Головные части, войдя на понтонный мост длиною около километра, двигались робко. Последующие колонны увеличивали темп движения и постепенно вышли на запланированную скорость. С наступлением темноты я вернулся на командный пункт группы в г. Термез. Вскоре после доклада Н.В. Огаркову о ходе марша раздался телефонный звонок. Я взял трубку и доложил: — Слушаю, Меримский. — Жив, курилка, — послышалось в ответ. Голос был очень знаком. — Сергей Леонидович? Вы? — Узнал. Я, я, здравствуй. В нескольких словах расскажи, что там у вас происходит? Я доложил ему кратко обстановку, после чего он сообщил: — Спасибо. Завтра утром прилетаю в Термез, будем работать вместе. — Очень рад. Жду вас. Мягкой посадки. Я был обрадован этой новостью. За период моей службы в вооруженных силах мне приходилось работать под началом многих начальников, которые оставили в моей памяти определенный след. Об одних вспоминаешь с благодарностью, о других более сдержанно, а о некоторых неохотно. Тем не менее каждый из них внес свою лепту в мое воспитание и становление как командира. О Сергее Леонидовиче Соколове мне хотелось бы рассказать подробнее. Мне повезло, что военная жизнь свела меня с ним. В течение всего времени нашей совместной службы и знакомства (с 1952 г. и по сей день) он всегда относился ко мне с теплотой и доброжелательностью. Я не могу такое отношение обьяснить наличием у меня каких-то особенных личных качеств. Не могу и утверждать, что он считает меня своим другом, но сторонним человеком я для него не был. Его доброе отношение не только ко мне, но и к другим офицерам можно обьяснить его доброй душой. Эти качества совершенно не означали, что он ангел. Совсем нет. Когда это требовалось он был не только строг, но и крут. Тем не менее всегда был справедлив и мудр. С.Л. Соколова уважали и любили в войсках за объективность и справедливость, умение слушать и прислушиваться к высказываниям подчиненных, а также за отзывчивость и чуткость. Всю ночь с 25 на 26 декабря 1979 года мы следили за выдвижением дивизии. Утром 26 декабря полковник Б.Я. Ро- гонцев, который двигался со штабом дивизии, доложил, что два полка вышли в указанные районы с опережением расчетного времени на 1,5—2 часа. Марш проходил нормально. Многие жители вышли навстречу проходившим колоннам. При их остановке мужчины и мальчики подходили к машинам, проявляя определенный интерес и доброжелательность к нашим войскам. Так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. Но об этом позже. А при вводе наших войск были доброжелательность и радушее определенной части народа. Далее Борис Яковлевич сообщил, что шоссейной дороги, обозначенной на карте, на участке Ташкурган—Кундуз нет. Она еще даже не начинала строиться, и там сплошные песчаные барханы. Поэтому части, которые должны размещаться в городе Кундуз, пошли в обход длиной 120— 150 километров. А ведь эти топографические карты кто-то издавал. Доложив обстановку в Москву, я выехал на аэродром, где встретил С.Л. Соколова. Он рассказал, что в руководстве Министерства обороны много дебатов по поводу ввода наших войск. Мнения были и за и против. Когда было принято окончательное решение, то на него возложили руководство вводом наших войск. По прибытии в Термез С.Л. Соколов уточнил местоположение колонн дивизии и вместе с командармом Ю.Ю. Тухариновым на вертолетах вылетел к ним. Пробыл он там несколько часов. После возвращения в Термез Сергей Леонидович рассказал: — Я облетел колонны и не обнаружил отставших машин. Дисциплина марша соблюдается. Мы сделали посадку в Пули Хумри. Около остановившейся колонны собралось много граждан Афганистана, которые были настроены доброжелательно. Часть из них помахиванием рук приветствовали наших воинов. В беседе с нашими солдатами, сержантами и офицерами я убедился в их хорошем настроении. Задачу они знают, вопросов мне почти не задавали. А теперь, Виктор Аркадьевич, ознакомь меня подробно с тем, что твоя группа сделала и что собирается делать дальше. Я подробно рассказал о проделанной работе, о встрече и переговорах с военной афганской делегацией, о ее реакции на ввод наших войск. Информировал о ходе выдвижения 860-го отдельного мотострелкового полка из г. Ош через Памир в провинцию Бадахшан. На следующий день обстановка в Кабуле резко изменилась. Начался так называемый второй этап Апрельской революции, который ознаменовался тем, что бывший глава государства X. Амин был убит. Главой государства, премьер- министром, Генеральным секретарем ЦК НДПА и Верховным главнокомандующим стал Бабрак Кармаль. В свое время Б. Кармаль возглавлял фракцию «Парчам» и был первым заместителем Генерального секретаря ЦК НДПА Hyp М. Тараки. После победы Апрельской революции X. Амин, чтобы лишить фракцию «Парчам» руководства и развязать себе руки для физического уничножения ее членов, добился назначения Б. Кармаля послом в Чехословакию. В период разгула репрессий X. Амин пытался отозвать Б. Кармаля с занимаемого им поста, но тот, зная, что его постигнет участь своих единомышленников, в Афганистан не вернулся. И вот сейчас он возглавил государство и партию. В связи с происшедшими событиями, для стабилизации обстановки в столице, 108-я мотострелковая дивизия в 19 часов 30 минут выступила из занимаемого района в г. Кабул, а 5-я мотострелковая дивизия получила задачу в 1 час 00 минут 28 декабря 1979 года пересечь государственную границу и двигаться в направлении Кушка, Герат, Шин- данд. Второй суточный переход был гораздо труднее первого. Это обьяснялось не только наличием на маршруте горного перевала Саланг, но и отсутствием карт у командиров взводов. Особенно опасным был участок дороги протяженностью около 100 км через перевал. Ночью дорога обледенела. На подьеме буксовала колесная техника, а на спуске гусенечные машины шли юзом. Вентиляция в тоннеле была рассчитана на прохождение его одиночными машинами, а когда пошли сплошные колонны бронетанковой техники с дизельными двигателями, то вентиляция со своей задачей не справилась. Из-за большой загазованности водители были вынуждены одеть противогазы, но к назначенному сроку дивизия вошла в г. Кабул. Управление двумя дивизиями и другими частями, вошедшими в Афганистан, полностью взяла на себя оперативная группа штаба 40-й армии. Что из себя представляет «второй этап» революции, каково его содержание, направленность, никто ответить не мог. Средства массовой информации быстро подхватили эту терминологию и шумели о ней, не раскрывая ее сути. Вскоре о «втором этапе» Апрельской революции все внезапно перестали говорить и писать также как и начали. После отправки 108-й и 5-й мотострелковых дивизий и передачи управления ими и другими частями, вошедшими в Афганистан, оперативной группе 40-й армии, наша группа свои усилия сосредоточила на боевом слаживании 201-й и 58-й мотострелковых дивизий, которые завершили отмобилизование и подтянулись к государственной границе. Уход 108-й мотострелковой дивизии в г.Кабул обнажил северо-восток страны, где обстановка была весьма напряженной. Создалась угроза нарушения снабжения наших войск по дороге Термез—Кабул, что требовало принятия радикальных мер. Решением Генерального штаба в район Кундуз, Баглан вводился 186-й мотострелковый полк под командованием подполковника О.Е. Смирнова из состава одной из дополнительно отмобилизованных дивизий. С отправкой этого полка мы считали свою миссию завершенной и рассчитывали на днях улететь в Москву, но 2 января С.Л. Соколов рассеял наши иллюзии: — Сегодня, Виктор Аркадьевич, я разговаривал с министром обороны Д.Ф. Устиновым, которому доложил, что мы свою работу закончили. — И как он воспринял этот доклад? — спросил я. — Спокойно. Уточнил у меня некоторые вопросы, а затем предложил с небольшой группой генералов и офицеров вылететь на 4—5 дней в Кабул, где на месте ознакомиться с обстановкой после ввода наших войск. Посмотреть, в каком состоянии находится Афганская армия и насколько она способна вести борьбу с вооруженной контрреволюцией, а также побывать в расположении наших дивизий и определить, что нужно сделать для улучшения их быта. — И все это сделать за 4—5 дней? Мало вероятно, что это возможно. Потребуется минимум 2—3 недели, — заметил я. — Аты подбери таких людей, чтобы они могли уложиться в установленный срок. Кстати, и себя не забудь. Остальных можно отправить в Москву. Я начал комплектовать группу для вылета в Кабул.