2.4. Сталинская административно-командная система

Тем не менее до и после того как на XVII съезде ВКП(б) было объявлено о победе социализма в стране, видные отечественные партийные теоретики задавались вопросом: как пойдет на практике предсказанный классиками марксизма процесс отмирания государственности. Ведь если в стране исчезли остатки бывших эксплуататорских классов, то диктатура пролетариата должна была уступить место новым формам государственности. Процесс отмирания государства, или, говоря современным языком, передачи ряда его функций обществу, теоретически должен был привести к развитию советской демократии, укреплению начал общественного самоуправления, сокращению вмешательства государства в деятельность общественных организаций. Подобные идеи были весьма популярны у многих партийных и государственных деятелей того времени. Общество уже испытывало колоссальную морально-психологическую усталость от единоначалия и директивности в управлении страной.

В наиболее концентрированном виде идеи демократизации и разгосударствления общественной жизни разделял Н.И. Бухарин. Принципиально иной позиции придерживался Сталин. На тех, кто говорил о создании безкласового общества и отмирании государства, связывая с победой социализма затухание классовой борьбы и установление гражданского мира в стране, он обру- шился еще на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в январе 1933 года.

Усиление роли государства в социалистическом (а в будущем и коммунистическом) строительстве Сталин понимал однозначно — через призму усиления принудительной, репрессивной стороны диктатуры пролетариата. Эти тезисы Сталина логически вытекали из высказанного им еще в 1928 году, а затем развернутого в речи на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году тезиса о том, что по мере успехов строительства социализма будет якобы усиливаться сопротивление классового врага и соответственно классовая борьба. Таким образом, по мысли Сталина, стране в новых условиях требовалась новая, еще более жестокая организация власти, которая должна была закрепить изменившиеся соотношения классовых сил и вместе с тем усилить влияние государства диктатуры пролетариата, а точнее, сложившейся уже в начале 1930-х годов единой партийно-государственной системы управления экономикой и социальными процессами57. Это было своеобразное развитие и дополнение Сталиным марксистско-ленинского учения о государстве, которое требовалось закрепить в новой Конституции страны.

К числу факторов, существенно повлиявших на решение о подготовке проекта сталинской Конституции, относится и сложное международное положение СССР. Нужно было выводить страну из международной изоляции, искать новых стратегических партнеров ввиду усилившейся военной конфронтации. Именно поэтому в 1934 году СССР вступил в Лигу Наций и инициировал предложение о создании системы коллективной безопасности против возможного агрессора. Для того чтобы отношение к России на Западе изменилось, «нужно было изменить представление о нашей стране, придать ей демократический характер.

Однако осознание необходимости даже формальных изменений в политической, экономической жизни страны давались непросто. Уже сформировав- шийся иа основе классового подавления мощный слой партийно-государственной бюрократии относился к любым новациям, как к посягательству на свой статус. Вовсе не случайно в первых аппаратных предложениях об изменении государственного устройства вопрос о новой Конституции не ставился, предполагалось лишь изменить порядок выборов. В частности, в записке, подготовленной по поручению ЦК ВКП(б) секретарем ЦИК СССР А.С. Енукид- зе, говорилось только о введении прямых выборов, а также равных норм представительства как для рабочих, так и для крестьян59. Сами выборы по-прежнему предлагалось проводить по производственным округам, т. е. по предприятиям, учреждениям, учебным заведениям, воинским частям, МТС, совхозам, колхозам и т. д., открытым голосованием за списки кандидатов в члены исполкомов различных уровней (областного, районного, городского и т. д.), заранее составленные соответствующими партийными комитетами и предложенные для одобрения избирательным собраниям.

Конечно, предложение о введении прямых выборов было серьезным шагом в демократическом развитии страны, однако его проведение в жизнь тут же ограничивалось рядом условий. В частности, предлагалось устранить из системы органов власти созывавшиеся ранее съезды Советов. Как следствие, избиратели должны были выбирать прямым голосованием лишь членов исполкомов всех степеней (районных, городских, областных). Это предложение было прежде всего рассчитано на сохранение партийного контроля за ходом голосования, в чем партийный аппарат уже поднаторел. Фактически же оно вело к существенному сужению участия трудящихся в работе местных органов власти.

В основу работы над проектом Конституции были положены концептуальные наработки, существенно расширяющие первые узкобюрократичес- кие предложения аппарата. И удалось это во многом благодаря коллективному обсуждению многих разделов Конституции, что ставит под сомнение миф о чуть ли не единоличном авторстве Сталина. Сталин, конечно, внес свой вклад в разработку проекта Конституции, именно по его инициативе из первоначальных наработок были исключены многие демократические положения.

Прежде всего нужно сказать о централизации правового регулирования вопросов, касающихся сущности государства, его общественного и государственного строя, блока социальных и политических прав и свобод граждан, в том числе избирательного права. Дело в том, что раньше эти вопросы определялись в конституциях союзных республик и лишь обобщались в самом общем виде в Декларации и Договоре об образовании СССР. Образование в рамках Конституционной комиссии подкомиссий по избирательной системе, по правовым вопросам (правам и обязанностям граждан), по вопросам труда, народного образования, которые раньше относились к исключительной компетенции союзных республик, свидетельствовало о том, что Конституционная комиссия под личным руководством Сталина встала на путь подготовки единой Конституции, охватывающей все важнейшие сферы государственной жизни, практически конституции унитарного государства.

Логическим продолжением централизаторской линии стали наработки в области нового правового статуса гражданина и правового положения органов государственной власти. Особый интерес представляет написанный Н.И. Бухариным проект раздела Конституции «Политические и гражданские права работников социалистического общества»60.

Подготовленный Бухариным документ фактически носил характер проекта не юридического акта, а политической декларации и по смыслу предназначался для того, чтобы служить как бы преамбулой к Конституции. В нем дана характеристика всей политической системы (как она представлялась Бухарину) и ее отдельных элементов. В основу этой характеристики была положена общая концепция развития советской демократии, базировавшаяся на идее равновесия в развитии как экономики, так и советского общества, выдвинутой

Бухариным еще в середине 1920-х годов. Политика, основанная на идее равновесия, предполагала сбалансированность интересов всех классов и социальных групп общества, терпимость даже к тем социальным слоям, которые не принимали советского строя, но не нарушали законов и не вели активной борьбы с Советской властью. Лишь в отношении открытых врагов, призывавших к свержению строя, Бухарин допускал репрессии. В начале 1930-х годов он был вынужден отказаться от ряда положений своей теории равновесия. Однако после XVII съезда партии, провозгласившего победу социализма, Бухарин полагал, что следует отказаться от чрезвычайных мер времен насильственной коллективизации и взять курс на развитие демократии, укрепление гражданского мира в стране.

Однако он понимал, что в условиях уже утвердившейся в начале 1930-х годов сталинской административно-командной системы, особенно в экономике, для подлинной демократии места нет.

Подчеркивая решающее значение общественной собственности на средства производства, Бухарин не отождествлял ее только с государственной собственностью. Особое внимание в проекте уделялось такой ее форме, как кооперативная собственность. Говоря о разнообразии форм кооперации, Бухарин выделял добровольность кооперативных объединений трудящихся и независимость кооперативных хозяйств (в том числе колхозов), предприятий и учреждений от государства. «Уставы кооперации, ее права как юридического лица и обязанности по отношению к государству определяются особым законодательством. Права пайщиков охраняются на этой основе законом», — гласит соответствующая статья бухаринского проекта. А в другой статье говорится, что «каждый гражданин СССР имеет право участия во всех кооперативных формах труда (колхозы, потребительская кооперация, артели и т. д.)». Наряду с различными формами общественной собственности Бухарин допускал и индивидуальную собственность, как личную (на средства потребления), так и частную (на средства производства), правда лишь для мелких товаропроизводителей, подчеркивая при этом, что «государство обеспечивает в вышеозначенных пределах частную собственность со всеми вытекающими отсюда правами собственности (владения, дарения, купли-продажи, наследования и т. д.). Эти права закрепляются особым законодательством».

Главным для Бухарина во всех секторах экономики, не только частном, кооперативном, но и государственном, была автономия производителя от управленческого аппарата (чиновничества).

В соответствующей статье своего проекта Бухарин отмечал, что собственником государственных предприятий является государство в целом, однако предприятия, «руководствуясь в своей деятельности общегосударственным планом, имеют право распоряжаться на основе особого законодательства предоставленными им государством материальными средствами, являясь в этом отношении самостоятельными юридическими лицами. Государственные предприятия (заводы, фабрики, совхозы и т. д.), являясь производственными единицами, действуют на основе хозяйственного расчета...» Именно хозяйственная автономность товаропроизводителей от управленческого аппарата и призвана была, по мысли Бухарина, способствовать преодолению отчуждения трудящегося от результатов своего труда, обеспечивать экономические условия развития демократии.

Следует подчеркнуть, что установка Бухарина на укрепление гражданского мира, консолидацию общества (в противовес сталинской линии на разжигание и обострение классовой борьбы) предполагала учет интересов всех составлявших его классов и социальных групп. Поэтому Бухарин в своем проекте не выделял особо рабочий класс, крестьянство, а употреблял термины «трудящиеся», «работники социалистического общества». И если в одном из вариантов его проекта мы и находили статью об ограничении прав по классовому признаку, то в черновике она была им зачеркнута.

Стремясь осмыслить новую ситуацию, связанную с изменением социальной структуры советского общества: исчезновением остатков прежних эксплуататорских классов — объектов классового подавления, — Бухарин провозглашал в своем проекте равное право всех граждан на участие в управлении государством. Он подчеркивал, что Конституция призвана обеспечить «действительное образование общенародной воли, а также ее выражение в законодательстве и всей практике государства, при реальной возможности для каждого полноправного гражданина участвовать в образовании этой воли и в соответствующем ее осуществлении». В другой статье этого же проекта еще раз провозглашалось, что «в верховных органах государства воплощается общенародная воля работников социалистического общества, а через них осуществляется верховенство социалистического народа».

Таким образом, хотя в проекте употребляется термин «диктатура пролетариата», фактически Бухарин вплотную подошел к выводу об общенародном государстве, хотя и не сформулировал его, да в тех конкретных условиях он и не мог этого сделать. Главную роль в развитии демократии Бухарин отводил демократизации партии, профсоюзов, комсомола, развитию системы общественных организаций. Отсюда его особое внимание к развитию гражданского общества. В доработанный вариант своего конституционного проекта Буха- рин вписал еще одну статью: «Между Советами как непосредственными носителями власти трудящихся и отдельными гражданами в СССР имеется ряд разнотипных организаций, являющихся юридическими лицами с определенными, государством признаваемыми, охраняемыми и регулируемыми правами и обязанностями»61.

Таким образом, развитие совокупности общественных организаций с их многообразными горизонтальными связями, иными словами гражданского общества, по мысли Бухарина, и есть одно из важнейших проявлений советской демократии. Здесь видится отход Бухарина от его взглядов 1930-х годов на общественные организации только как на «приводные ремни» от партии к массам.

Вместе с тем мы видим здесь взгляд на взаимоотношения государства и гражданского общества как двух равновеликих явлений. Государство представлялось Бухарину своеобразным обручем, стягивающим классы (в классовом обществе), не дающим обществу распасться, развалиться. Это, по его мнению, добавочное условие сбалансированности в обществе. Убежденный сторонник однопартийной системы и руководящей роли Коммунистической партии в советской политической системе, Бухарин не был сторонником закрепления в конституционном порядке руководящей роли партии. В первоначальном варианте своего проекта он обозначил роль Коммунистической партии «как авангарда рабочего класса, ведущую и направляющую силу диктатуры пролетариата»62. Но в следующем, доработанном и расширенном варианте проекта он снял эту формулировку. Бухарин опасался, что монополия на политическую власть может привести к отрыву от масс, бюрократизации политической системы, в том числе и партии (прежде всего ее аппарата), и государственного аппарата. Опасность перерождения он видел в бесконтрольности и вседозволенности партийного чиновничества, в бюрократических извращениях. Еще в 1925 году на XIV съезде ВКП(б) он по этому поводу говорил: «Для нашей партии и для всей страны одной из главных возможностей действительного перерождения являются остатки произвола для каких-либо привилегированных коммунистических групп. Когда для группы коммунистов закон не писан, когда коммунист может свою тещу, бабушку, дядюшку и т. д. тащить и «устраивать», когда никто не может его арестовать, преследовать, если он совершил какие-нибудь преступления, когда он разными каналами может уй- ти от революционной законности, это есть одно из крупнейших оснований для возможности нашего перерождения»63.

Хорошо понимая необходимость управленческого аппарата, без которого не может существовать ни одно государство (так же как партийный аппарат необходим любой партии), Бухарин в то же время придавал особое значение демократическому контролю народных масс за деятельностью государственного аппарата, вовлечению трудящихся в управление государством. В его проекте имеется ряд статей, в которых говорится о путях и методах вовлечения трудящихся в управление государственными делами через профсоюзы, комсомол, общественные организации, колхозы, трудовые коллективы. В связи с этим в одной из статей своего конституционного проекта Бухарин указывал на гарантии реальной возможности для каждого гражданина участвовать в формировании общегосударственной воли и ее осуществлении, или, иными словами, в управлении государством. В качестве важной формы контроля в проект была включена статья о праве каждого гражданина «привлекать к судебной ответственности любое должностное лицо, нарушающее закон».

Для борьбы с бюрократическими извращениями проект предлагал закрепить в Конституции свободу критики и самокритики. Поскольку Бухарин считал, что развитие демократии, расширение прав и свобод граждан органически связаны с победой социализма, провозглашенной XVII съездом партии, он понимал необходимость разработки ряда новых прав, прежде неизвестных советскому конституционному законодательству: неприкосновенность личности, жилища, тайна переписки, свобода слова, печати, митингов, шествий и демонстраций, объединения в общественные организации, творческой инициативы, научных исследований и экспериментов, права на научный риск. Вот как были сформулированы эти статьи в доработанном варианте бухаринского проекта: «№ 9. Свобода творчества, свобода научного исследования и эксперимента на путях действительного прогресса, знания социалистической культуры обеспечивается законодательством. Клевета на науку, преследования за научные достижения и передовые научные идеи являются несовместимыми с самой сущностью социалистического государства. № 10. Каждый гражданин СССР имеет право на производственный технический, научно-исследова- тельский и художественный риск». Включение подобных статей в Конституцию могло бы служить юридической гарантией против «лысенковщины», гонений на генетику, кибернетику и преследования ученых за неугодные научные истины.

Особое внимание в бухаринском проекте обращалось на социально-экономические и культурные права. И это неудивительно. Социалистическая кон- цепция прав человека исходила из того, что именно социально-экономические права составляют реальный фундамент осуществления политических и личных прав. Ведь человек может себя чувствовать свободным лишь тогда, когда он уверен в завтрашнем дне, в том, что не окажется без средств к существованию, что он обеспечен работой, жильем, что ему гарантированы охрана здоровья, отдых, бесплатное образование и т. д., иными словами, когда заложенные в общественном и государственном строе социальные возможности позволяют каждому члену общества удовлетворять свои потребности созданными в этом обществе материальными благами и благами культуры. Именно эти социальные возможности определяют положение человека в обществе и его реальные права. Исходя из таких патерналистских представлений о социалистическом государстве, обязанном обеспечить своим гражданам социальные права и зажиточную жизнь, Бухарин впервые включил в проект Конституции статью о гарантированном государством праве на труд с оплатой по труду, что возлагало на государство обязанность обеспечить работой всех своих граждан, не допуская безработицы. При этом гражданам гарантировалось право на выбор профессии и ее смену, свободный выбор места работы (с правом работать как в государственном, так и в кооперативном или частном секторе экономики). Провозглашенная в Конституции свобода выбора места работы (и, следовательно, места жительства) сразу сделала бы неконституционными ограничения на право передвижения граждан, введенные в 1932 году паспортной системой с обязательной пропиской. Особая статья провозглашала право на достойную «зажиточную жизнь» и пользование «всеми публичными институтами и учреждениями, предназначенными для обслуживания материальных и духовных потребностей граждан». Эта статья предполагала установление государственного минимума заработной платы, которая давала бы возможность достойного существования. Следует отметить, что подобную статью предлагалось ввести еще в Конституцию 1918 года. Однако она была исключена в связи с возражениями представителя Народного комиссариата финансов, который тогда доказал Конституционной комиссии, что у молодого Советского государства нет средств, чтобы гарантировать практическую реализацию подобной статьи. Но мысль о включении в Конституцию статьи об обязанности государства обеспечить достойную, зажиточную жизнь, не была оставлена. К ней предлагалось вернуться при улучшении экономического положения страны. Теперь (в 1935 году) Бухарин решил, что это время наступило. Включены были также статьи о праве на отдых, бесплатное образование и социальное обеспечение. Отдельная статья посвящалась гарантиям прав молодежи.

К сожалению, приходится констатировать, что большинство предложений Бухарина не были реализованы. И дело здесь вовсе не в злом гении Сталина, хотя именно он окончательно редактировал текст Конституции. Просто надо понимать, что в стране к этому времени окончательно сложился мощный слой партийно-государственной бюрократии, которая использовала принятие Конституции для закрепления своего положения. Именно вследствие этого давления конституционная реформа только усилила централистско-бюрократичес- кие тенденции в развитии страны. Из проекта были исключены положения об организации деятельности государственной промышленности на основе хозрасчета, сокращены гарантии для союзных республик против неоправданного вмешательства в их дела союзных ведомств. Особенно безжалостному сокращению подверглась глава о правах и свободах советских граждан. Из конституционного проекта были исключены статьи о праве граждан на участие в управлении государством; о свободе критики и самокритики; о свободе научного и художественного творчества и праве на научный, художественный и производственно-технический риск; о праве на достойную и зажиточную жизнь; о правах молодежи; о праве каждого гражданина привлекать к суду любое должностное лицо за нарушение закона.

Не менее драматично складывалась ситуация с разделами проекта Конституции, касающимися системы центральных и местных органов государственной власти. Первоначально этот раздел, подготовленный под руководством И.А. Акулова, воспроизводил систему Советов по аналогии с Конституцией СССР 1924 года, но с учетом предложения Енукидзе об упразднении съездов Советов. Некоторые изменения предполагалось внести лишь в структуру высших органов государственной власти Союза ССР. Было предложено сохранить ЦИК СССР, назвав его Всесоюзным Советом народных депутатов (варианты: Совет народных депутатов СССР, Верховное законодательное собрание СССР), который должен был состоять (как и прежний ЦИК СССР) из двух палат — Союзного совета и Совета национальностей. В промежутках между сессиями этого Совета роль высшего законодательного органа власти отводилась его Президиуму, который должен был играть роль коллективного главы государства и формировался по тем же правилам, что и прежний Президиум ЦИК СССР.

Однако в Конституционной комиссии были и другие предложения. Так, в записке, поданной в комиссию председателем подкомиссии по внешнеполитическим вопросам М.М. Литвиновым, предлагалась несколько иная схема высших органов государственной власти СССР, а именно: «Совет Народных Депутатов СССР как будущий общесоюзный парламент — Председатель Совета Народных Депутатов Союза ССР как глава государства». В этой схеме на первый план выдвигается высший представительный орган государственной власти — Совет народных депутатов СССР, полномочия единоличного (а не коллегиального) главы государства были неразрывно связаны с компетенцией Совета. Самостоятельные функции главы государства носили в основном представительский характер.

Анализ конструкции показывает что в ней усилены полномочия Совета народных депутатов СССР в отношении контроля за деятельностью правительства. Конечно, речь не шла о самостоятельном парламенте, но это была попытка существенно усилить роль высшего выборного, представительного органа государственной власти, усилить его контроль за деятельностью государственного аппарата.

В доработанном проекте структуры центральных и местных органов власти было еще одно важное новшество: в качестве местных органов намечались краевые, областные, окружные, городские, районные и сельские Советы народных депутатов, избираемые трудящимися прямыми и равными выборами. Советы эти должны были работать в сессионном порядке и избирать свои исполнительные органы — исполкомы, ответственные перед избравшими их Советами. Тут следует еще раз напомнить, что до этого в качестве местных органов действовали съезды Советов, а в промежутках между съездами — исполкомы соответствующих уровней. Енукидзе в своей записке предлагал выбирать исполкомы не на съездах, а прямо избирателями, устранив съезды. В итоге было принято компромиссное решение. Советы сохранили свой постоянный статус. В целом эта мера была направлена на расширение функций представительных органов власти. Именно им были подчинены исполкомы.

Известную трансформацию претерпели и наработки подкомиссии по вопросам избирательного права (под председательством К.Б. Радека). Первоначально выборы предлагалось проводить по производственным округам (т. е. по предприятиям и учреждениям), а при выборах в высшие Советы избирательными округами должны были являться края, области и республики. Затем был уточнен возраст избирателей (к моменту выборов гражданину должно было исполниться 18 лет). Определялось, что выборы правомочны, если в них участвовало не менее 75% избирателей. В проекте инструкции о порядке проведения выборов было записано, что «списки кандидатов или отдельные кандидаты в народные депутаты могут вноситься (предлагаться) партийными, профсоюзными, общественными организациями, колхозами и отдельными гражданами как на предвыборных собраниях, так и опубликовываться в печати или путем вывешивания». Иначе говоря, кандидатов в депутаты могли выдвигать не только партийные, профсоюзные, общественные организации, трудовые коллективы, но и отдельные граждане. К числу наиболее значительных нововведений следует отнести предложение П.П. Любченко сделать выборы не только равными, прямыми и тайными, но и всеобщими, т. е. отменить ограничения избирательных (а следовательно, и иных политических и гражданских прав) по классовому признаку для лиц, принадлежавших ранее к так называемым нетрудовым элементам. Были сформулированы и другие предложения, в частности об усилении депутатской не- прикосновенности. Устанавливалось, что депутаты не могут быть привлечены к ответственности государственными (имелся в виду НКВД) и судебными органами без согласия высшего органа государственной власти.

Большие споры в подкомиссии вызвал вопрос о конструировании избирательных округов. Что касается выборов в сельские, районные и городские Советы, тут все были согласны на выборы по производственному признаку. Но выборы в вышестоящие Советы предлагалось проводить по избирательным округам, пропорциональным численности населения. Это предложение содержалось и в записке Института советского строительства и права, где доказывалось, что принятый подкомиссией первоначальный вариант, когда в качестве избирательных округов при выборах в Верховный Совет должны были выступать края, области и республики, нарушает принцип равенства выборов, поскольку численность населения в таких округах была бы различна.

В записках ученых содержались и предложения по уточнению правового статуса депутата, порядку отзыва депутата. Так, в качестве одного из оснований для отзыва депутата называлось нарушение генеральной линии ВКП(б). После дискуссии все-таки было учтено предложение о выборах не только равных, но и всеобщих. Положения о «лишенцах» из проекта Конституции были изъяты. Но организация выборов предполагалась все еще по производственному принципу, и в качестве избирательных округов по выборам в Верховный Совет СССР по-прежнему назывались края, области и республики, что вело к фактическому неравенству выборов.

Отказ от производственного принципа и переход к более демократическим территориальным избирательным округам, пропорциональным численности населения, произошел уже на заключительном этапе работы над конституционным проектом.

Также на заключительном этапе из текста Конституции были изъяты положения о праве на инициативу (личную и групповую), о правах коллективов и общественных организаций. В то же время следует отметить, что в сторону демократизации были пересмотрены принципы взаимоотношений исполнительной и судебной властей. В частности, был отвергнут принцип подчинения суда исполнительной власти и предложено, чтобы председатель, его заместители и члены Верховного суда СССР не назначались правительством, а избирались Верховным Советом СССР. Точно так же и Прокурор СССР должен был назначаться не правительством (как предлагали Крыленко и Вышинский), а Верховным Советом СССР. Эти предложения рабочей группы вошли затем и в окончательный текст Конституции СССР.

При окончательном редактировании проекта был сформулирован ряд новых статей. Так, в раздел «Государственное устройство» была внесена важная формулировка, определявшая, что СССР «есть союзное государство, образо- ванное на основе добровольного объединения равноправных советских социалистических республик», хотя в более ранних предложениях говорилось об объединении народов, а не союзных республик.

Принципиальное значение имела статья 1 Конституции в редакции И.В. Сталина. Она гласила: «Союз Советских Социалистических Республик есть социалистическое государство рабочих и крестьян». Эта статья заменила собой статьи 1 и 10 уже «согласованного проекта». В них говорилось, что СССР «есть социалистическое государство свободных тружеников города и деревни» (ст. 1), а «советское общество состоит из свободных тружеников города и деревни — рабочих, крестьян (вариант — служащих), интеллигенции. Все они являются равноправными строителями социализма» (ст. 10). В этой же статье была фраза о том, что «в Союзе ССР уничтожено деление на классы». Безусловно, упоминание о якобы ликвидации классов в СССР не соответствовало реальной действительности, и Сталин исключил эту фразу из проекта обоснованно. Однако, повторив в первоначальном проекте формулу «согласованного проекта» о том, что вся власть в СССР принадлежит Советам депутатов трудящихся (ст. 3), Сталин добавил новую статью 2, в которой записал, что «политическую основу СССР составляют Советы рабочих и крестьянских депутатов — Советы депутатов трудящихся...». Из этой формулировки вытекало, что Советы депутатов трудящихся — это Советы лишь рабочих и крестьянских депутатов. Упоминание об интеллигенции при этом было опущено, тогда как в «согласованном проекте» подчеркивалось, что как рабочие и крестьяне, так и интеллигенция рассматриваются в качестве равноправных членов советского общества. Вычеркнув интеллигенцию из новой формулировки статьи 1 Конституции, Сталин тем самым поставил интеллигенцию в неравноправное, приниженное положение.

Важным этапом разработки и принятия сталинской Конституции стало ее всенародное обсуждение. И хотя в то время не существовало никаких установленных законом процедур всенародного обсуждения законопроектов, оно состоялось, так сказать, в директивном порядке. По рекомендации ЦК ВКП(б) Президиум ЦИК СССР постановил одобрить этот проект, созвать Всесоюзный съезд Советов для его рассмотрения и опубликовать проект для всенародного обсуждения.

Размах обсуждения проекта Конституции был грандиозным. Он обсуждался на пленумах всех Советов и исполкомов страны, на партийных собраниях всех парторганизаций, общих собраниях всех учреждений, фабрик, заводов, колхозов, совхозов, воинских частей и т. д. В обсуждении участвовали десятки миллионов человек, практически большинство всего взрослого населения страны. Президиум ЦИК СССР систематически контролировал ход обсуждения, заслушивая доклады с мест. В постановлениях Президиума, в его дирек- тивах содержались требования тщательно учитывать предложения и дополнения к Конституции, вносимые трудящимися. Всего таких изменений и дополнений было внесено 169 739. Они содержались в резолюциях пленумов Советов и исполкомов, партийных комитетов различных уровней, партсобраний, собраний трудовых коллективов и воинских частей, в письмах в газеты и на радио, поступали они и в индивидуальном порядке.

Значительная часть замечаний и предложений, высказанных по проекту Конституции, относилась к его первой статье, в которой говорилось, что СССР является государством рабочих и крестьян. Вот наиболее характерные из писем: «Я бывший рабочий Глуховской мануфактуры, — писал О.В. Шля- ков из Малоярославца, — а теперь дипломированный экономист, и это значит, что государство не мое». Ему вторил П.П. Логинов из Куйбышева: «Я служащий, а следовательно, по социальному положению не рабочий и не крестьянин. Где же мое государство и какая моя роль в государстве?» Аналогичное письмо прислал профессор Кулжинский: «Я не рабочий и не крестьянин. Значит, наш Союз — не мое государство? Конечно, мое». Общую мысль выразил Весник из Кривого Рога, который предложил: «Нашу страну было бы правильно назвать государством рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции»'1. Однако, как известно, предложения об изменении статьи 1 Конституции, выраженные в цитированных выше и сотнях других аналогичных писем, приняты не были.

В значительном числе писем обращалось внимание на то, что указанные в статье 5 проекта формы общественной собственности не исчерпывают всех существующих. Так, в письме Зысмана, опубликованном в «Правде» за 26 июня 1936 года, говорилось, что, «кроме двух основных форм собственности, есть еще собственность социалистическая, но не государственная, не колхозная и не кооперативная. Это собственность общественных организаций»64. Однако и эти предложения при окончательном редактировании проекта Конституции не были учтены.

В большом числе писем содержалась тревога по поводу нарушений законности, репрессий, выражалась надежда, что принятие Конституции приведет к развитию демократии, расширению прав граждан, укреплению законности, содержались просьбы об отмене ссылки для необоснованно «раскулаченных», возвращении конфискованного имущества, многие верующие граждане и священнослужители выражали надежду на обеспечение подлинной свободы совести, отмену гонений на Церковь, открытие насильно закрытых храмов.

В октябре — ноябре 1936 года были проведены съезды Советов всех уровней (районные, областные, краевые), чрезвычайные съезды Советов автономных и союзных республик. На них были подведены итога обсуждения проекта Конституции в регионах. Проект Конституции был одобрен съездами Советов всех советских союзных и автономных республик. Только после этого к его обсуждению приступил Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов, открывшийся 25 ноября 1936 года, в работе которого также участвовали представители всех советских республик. С докладом о проекте Конституции выступил Н.В. Сталин. В прениях выступили 57 человек.

1 декабря 1936 года съезд одобрил проект Конституции и принял его за основу, избрал Редакционную комиссию в составе 220 человек во главе с И.В. Сталиным, поручив ей учесть результаты как всенародного обсуждения, так и обсуждения на съезде и представить доработанный вариант Конституции в трехдневный срок. Поправки, внесенные этой комиссией в 38 статей проекта Конституции, носили главным образом редакционный и уточняющий характер. Существенными были лишь изменения статей 35 и 49 проекта. В статье 35 был изменен порядок формирования Совета национальностей. Если ранее предусматривалось, что членов Совета национальностей делегируют Верховные Советы союзных и автономных республик и областные и окружные Советы автономных областей и округов, то теперь устанавливалось, что члены Совета национальностей избираются путем прямых выборов по национально-территориальным избирательным округам.

В статье 49 расширялись полномочия Президиума Верховного Совета СССР. Ему предоставлялось право своими указами не только истолковывать действующие законы, но и устанавливать новые правовые нормы, т. е. законодательствовать в промежутках между сессиями Верховного Совета. 4 декабря 1936 года проект со всеми поправками, внесенными Редакционной комиссией, был рассмотрен пленумом ЦК ВКП(б). Доклад о проекте Конституции и о работе Редакционной комиссии сделал Сталин. Пленум практически без обсуждения одобрил проект и рекомендовал съезду Советов его утвердить. Правда, на пленуме были попытки внести в проект некоторые поправки, но они были резко пресечены Сталиным, который относился к нему как к законченному документу. Так, нарком здравоохранения Г.Н. Каминский предложил в статье о предметах ведения Союза ССР к словам об установлении общих начал в области просвещения и здравоохранения добавить: «...и руководит эпидемиологической работой (борьбой с эпидемиями), оборонными мероприятиями», — мотивируя это тем, что иначе Наркомздраву будет трудно осуществлять эту работу. Сталин в ответ бросил издевательскую реплику: «Видите! Конституция мешает ему (Каминскому) лучше работать. Чепуха какая!» Когда Уншлихт предложил уточнить понятие референдума в Конституции и указать, что это не всенародный опрос, а всенародное голосование, то Сталин в столь же грубой форме отверг и эту поправку. Скорее всего, потому, что предложение Уншлихта имело важный содержательный смысл. Введение института всенародного голосования давало населению действительно серьезный властный ресурс, а проведение всенародного опроса носило сугубо вспомогательный характер при монопольном господстве партии. После таких отповедей никто из участников пленума уже не решился что-то обсуждать.

5 декабря 1936 года Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов утвердил новую Конституцию СССР и ввел ее в действие. С трибуны съезда Сталин проанализировал предложение избирать на всеобщих выборах не только депутатов Верховного Совета, но и высшее по Конституции должностное лицо государства — председателя Президиума Верховного Совета СССР. Речь шла ни много ни мало о введении в СССР института, фактически совпадающего в основных чертах с институтом всенародно выбираемого президента. Сталин понял это предложение именно так и, рассматривая его, сознательно оперировал термином «президент». Он выступил против данного предложения, мотивируя свое мнение следующим образом: «По системе нашей Конституции в СССР не должно быть единоличного президента, избираемого всем населением, наравне с Верховным Советом, и могущего противопоставлять себя Верховному Совету. Президент в СССР коллегиальный — это Президиум Верховного Совета, включая и председателя Президиума Верховного Совета, избираемый не всем населением, а Верховным Советом и подотчетный Верховному Совету»65.

Оценивая процесс разработки проекта Конституции, мы видим, что в его ходе явственно выявились две противоречивые тенденции: во-первых, стремление Сталина и его окружения закрепить в конституционном порядке сложившуюся в стране административно-командную систему управления, во-вто- рых, попытки со стороны ряда партийных и государственных деятелей противостоять диктату Сталина и искать подходы к частичной либерализации политического режима. И в партии, и в обществе были здоровые силы, выступавшие за либерализацию режима и усиление роли права и демократических ценностей, пытавшиеся обосновать новые принципы взаимоотношений государства, граждан и общества в целом, которые вполне могли привести к установлению разветвленных горизонтальных связей и формированию гражданского общества. Хотя эти попытки и оказались тщетными, нельзя не отдать должное гражданскому мужеству тех, кто их предпринимал, и прежде всего Бухарину, который в глазах всех, кто был настроен против сталинского курса на развертывание массовых репрессий и установление тоталитарного режима личной власти, стал фактически символом скрытого сопротивления сталинизму. Таким образом, факты показывают, что даже в 1930-е годы в условиях тотального сталинского террора в партии (в том числе по отношению к ее верхнему эшелону) существовали иные взгляды на пути развития российской государственности.

И все-таки при всей противоречивости сталинской Конституции она стала определенным шагом вперед в развитии народовластия. При этом речь идет не просто об изменении наименования Советов или замене съездов Советов постоянными Советами, которые стали работать в сессионном порядке весь срок от выборов до выборов, хотя даже это было весьма важным фактом. По новой Конституции государственная власть переходила к регулярно переизбираемым Советам как органам представительной демократии, а исполкомы органов власти преобразовывались в исполнительно-распорядительные органы, формируемые соответствующими Советами на своих сессиях и подконтрольные им. Хотя одновременно исполкомы местных Советов были подчинены вышестоящим исполкомам, то есть находились в двойном подчинении. Следовательно, решения исполкомов могли быть изменены или отменены вышестоящими исполкомами. Они могли быть опротестованы прокурорами. Однако постановления Советов как представительных органов не могли отменяться вышестоящими исполкомами, не могли они и опротестовываться прокуратурой. Отменить или изменить их мог только вышестоящий Совет. Этим подчеркивался не только приоритет представительных органов власти, но и новые принципы их взаимоотношений с исполнительной властью.

Новая система представляла собой своеобразную «пирамиду» Советов во главе с Верховным Советом СССР, состоявшим из двух равноправных палат: Совета Союза и Совета национальностей. Роль коллективного главы государства осуществлял Президиум Верховного Совета СССР, включавший в свой состав председателя, его заместителей (по числу союзных республик, поскольку каждый из них был председателем Президиума Верховного Совета соответствующей союзной республики), членов Президиума и секретаря.

Верховный Совет формировал правительство — Совет народных комиссаров (CHK) СССР, — ответственное перед Верховным Советом и его Президиумом, избирал состав Верховного суда СССР и назначал Прокурора СССР.

В Конституции устанавливалось, что именно Верховному Совету принадлежит вся полнота государственной власти в стране. Только он может издавать законы, в то время как ранее это могли делать и Всесоюзный съезд Советов, и ЦИК СССР, и его Президиум, и CHK. Теперь же Президиум Верховного Совета в промежутках между сессиями мог издавать указы, но они считались подзаконными актами и подлежали утверждению Верховным Советом на его ближайшей сессии. Подзаконными считались и акты CHK. Полновластие Вер- ховного Совета подчеркивалось предоставлением ему права создавать следственные и ревизионные комиссии по любому вопросу, когда он сочтет это необходимым.

Практически по форме организации власти налицо были все признаки парламентской республики. Более того, в Конституции СССР 1936 года впервые в советском конституционном законодательстве получила некоторое отражение идея разделения властей, хотя марксистское государствоведение в то время и отрицало эту идею, считая ее присущей лишь буржуазной демократии. В самом деле, на высшем уровне законодательная власть была сосредоточена исключительно в Верховном Совете, исполнительная — в Совнаркоме (правительстве) СССР, а высшая судебная власть — в Верховном суде СССР. Суд был объявлен независимым и подчиненным только закону. О том, что это не соответствовало действительности, разговор отдельный.

Как следствие, все эти новеллы выглядели в глазах общественного мнения как внутри страны, так и за рубежом (за рубежом особенно) весьма привлекательными. Однако за этим демократическим фасадом стояла совершенно иная реальность. В действительности никакого «разделения властей», конечно, не было. В условиях однопартийной системы и монополии Коммунистической партии на политическую власть его и не могло быть, равно как не могло быть и профессионального парламента, тем более что именно в Конституции СССР 1936 года руководящая роль ВКП(б), которая ранее существовала де- факто, впервые была закреплена в конституционном порядке в статье 126. Был закреплен порядок, по которому все сколько-нибудь важные вопросы государственной жизни (в том числе и кадровые) предварительно решались в партийных инстанциях (в ЦК ВКП(б) — во вопросам общесоюзного значения, в ЦК компартий союзных республик, в обкомах партии — по вопросам регионального уровня), а затем направлялись для «оформления» в соответствующие органы советской власти. Что касается сессий Верховного Совета СССР, то их повестки дій и весь «сценарий», как и все выносимые на сессию законопроекты, предварительно утверждались в Политбюро ЦК ВКП(б), которое одновременно назначало комиссию ЦК для руководства проведением сессии.

Также чисто формально улучшилось и положение дел с политическими правами и свободами советских граждан. Их подробный перечень, зафиксированный в Конституции, вполне соответствовал существовавшим в то время мировым демократическим стандартам. Это свобода слова, печати, собраний и митингов, уличных шествий и демонстраций, наконец, право объединения в общественные организации, профсоюзы, кооперативные объединения, спортивные, оборонные, культурные, технические и научные общества (ст. 126 Конституции).

Вместе с тем в тексте Конституции содержались и существенные ограничительные условия предоставления политических прав. Они предоставлялись не вообще, а лишь в соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя. Обращает на себя внимание тот факт, что, упоминая о материально-технических гарантиях перечисленных прав и свобод (предоставление типографий, запасов бумаги, общественных зданий и т. д.), которыми, кстати говоря, распоряжался партийно-государственный управленческий аппарат, в Конституции практически не говорится о юридических гарантиях. Если же мы обратимся к законодательству, то основной правовой нормой, определявшей пределы свободы слова и печати, была статья 58 со значком 10 Уголовного кодекса РСФСР (о контрреволюционной пропаганде). Понятие «контрреволюционная пропаганда» было сформулировано настолько широко, что под него легко можно было подвести не только критику существовавшего общественно-политического строя, но и критику действий любого должностного лица (что нередко и делалось). Другим нормативным актом, определявшим пределы свободы слова и печати, было Положение о Главлите (Главном управлении по охране государственной и военной тайны в печати), на который была возложена политическая и идеологическая цензура.

В статье 126, закреплявшей право граждан на объединение, обращают на себя внимание два момента: во-первых, провозглашение ВКП(б) единственной политической партией, чье существование фиксировалось в Конституции, руководящей и направляющей силой в обществе и ядром всех общественных и государственных организаций; во-вторых, отсутствие в перечне разрешенных к созданию общественных организаций и объединений общественно- политических организаций. Перечень общественных организаций и объединений в статье 126 Конституции на практике рассматривался как исчерпывающий. Разрешительный порядок их образования был определен в Положении об общественных организациях 1932 года, содержание которого уже анализировалось нами.

Важнейшее значение в Конституции СССР 1936 года придавалось социально-экономическим и социально-культурным правам личности (именно личности, ибо эта категория прав, как и личные права, распространялась не только на граждан, но и на иностранцев и лиц без гражданства). Конституция утверждала права на труд, отдых, образование, социальное обеспечение в старости, а также в случае болезни и потери трудоспособности. Следует отметить, что если гарантии политических и личных прав были весьма относительны, что и санкционировало их массовые нарушения, то социально-экономические и социально-культурные права были реальны, и их осуществление обеспечивалось государством по мере его возможностей.

Наконец, в Конституции СССР 1936 года гораздо подробнее, чем в предыдущих конституциях, были изложены обязанности граждан. Если в конституциях союзных республик, принятых в 1920-е годы, говорилось об обязанности трудиться и воинской обязанности, то в Конституции СССР 1936 года закреплялись обязанности исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития, беречь общественную собственность. Особо подчеркивалось, что защита Отечества есть священный долг каждого гражданина СССР.

Вместе с тем характеристика народовластия по сталинской Конституции была бы неполной без учета практики его реализации. Наиболее наглядно это продемонстрировал ход подготовки и проведения выборов в новые постоянно действующие Советы всех ступеней, начиная с Верховного Совета СССР и кончая местными Советами. В июле 1937 года очередная сессия ЦИК СССР (который продолжал свою работу вплоть до выборов нового Верховного Совета) утвердила Положение о выборах в Верховный Совет СССР. Этот документ в целом воспроизводил конституционные положения избирательной системы о всеобщих, равных, прямых выборах при тайном голосовании. Правом избирать и быть избранными пользовались все граждане СССР с 18-летнего возраста. Право выдвижения кандидатов в депутаты предоставлялось как партийным, комсомольским, профсоюзным и иным общественным организациям, так и общим собраниям трудящихся на предприятиях, в учреждениях, колхозах и совхозах. Число выдвигаемых кандидатов в депутаты Положение о выборах не ограничивало. Выборы должны были проводиться по мажоритарной системе. Избранным считался кандидат, получивший абсолютное большинство голосов, то есть больше половины всех голосов, поданных по округу и признанных действительными.

Таким образом, как Положение о выборах в Верховный Совет СССР, так и принятые позже положения о выборах в верховные Советы союзных и автономных республик и в местные Советы не исключали возможности их проведения на альтернативной основе. Возможность альтернативного голосования подразумевала и форма бюллетеней, применявшихся на выборах. В бюллетене указывались фамилия, имя, отчество кандидата и название выдвинувшей его организации. Каждый бюллетень содержал надпись «Оставьте в избирательном бюллетене фамилию одного кандидата, за которого Вы голосуете, остальных вычеркните», правда, эта надпись печаталась таким мелким шрифтом, что на нее было трудно обратить внимание. Но и без технологических тонкостей правящая партия полностью контролировала профсоюзы и общественные организации и гарантировала недопущение нежелательных кандидатов. Однако полностью исключить возможность их выдвижения на собраниях трудящихся было нельзя, поскольку в стране существовала сила, неподконт- рольная правящей партии. Такой силой А.А. Жданов в докладе на февраль- ско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году назвал Церковь, все еще обладавшую, несмотря на активную атеистическую пропаганду, немалым влиянием в массах. Хотя Церковь, руководство которой в лице местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия еще в 1927 году признало Советскую власть и призвало верующих к лояльному отношению к ней и исполнению гражданских обязанностей, и не думала выступать в качестве политической силы на выборах, недоверие к ней было велико.

Безусловно, шансы правящей партии на победу на выборах были неоспоримы, но партийное руководство стремилось продемонстрировать всему миру единодушную поддержку режима со стороны избирателей в условиях всеобщих выборов с тайным голосованием. Для обеспечения такой поддержки, чтобы не разбивать голоса, Жданов предложил на пленуме идею блока коммунистов и беспартийных, чтобы в каждом избирательном округе от блока был выдвинут один кандидат. Так фактически сложилась система «один кандидат — один депутат», хотя ни в Конституции, ни в Положении о выборах такая система не предусматривалась.

Система «один кандидат — один депутат» была закреплена в Резолюции «Об организационной и агитационно-пропагандистской работе партийных организаций в связи с выборами в Верховный Совет СССР» пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося 11-12 октября 1937 года. В этой резолюции, а также в утвержденной на ее основе инструкции ответственность за организацию и исход выборов на местах была возложена на местные партийные организации. Хотя участие в выборах по закону было свободным, то есть неявка избирателя не влекла за собой его ответственности, инструкция предусматривала меры, обеспечивавшие «гражданскую активность» избирателей. При каждом избирательном участке партийными организациями учреждений и предприятий создавались агитпункты и агитколлективы. За каждой группой избирателей закреплялся агитатор, который отвечал за «гражданскую активность» своих подопечных, а руководитель агитколлектива и секретарь парткома парторганизации, от которой был выделен данный агитколлектив, отвечали за «активность» на выборах всех избирателей данного избирательного участка. Обычно в день выборов уже с 9-10 часов утра агитаторы обходили «своих» избирателей и напоминали им об их гражданском долге.

Все эти организационные меры в сочетании с тем, что Жданов назвал «известным нажимом», и с мощным воздействием огромного пропагандистского аппарата и государственных средств массовой информации обеспечивали высокий уровень участия избирателей в выборах. На выборах 12 декабря 1937 года в Верховный Совет СССР участвовало 96,8% избирателей, в то время как на выборные собрания в 1934-1935 годах, проводившиеся в последний раз по прежней Конституции, явилось 85% граждан, имевших право голоса. Нельзя сбрасывать со счетов и фактор страха. Ведь именно в 1937 году массовые репрессии достигли своего апогея. Только по официальным данным, в 1937 году было арестовано не менее 780 ООО человек, большинство из них погибло в тюрьмах и лагерях66. Существовал и еще один «фактор участия». Известны факты (получившие довольно широкое распространение), когда граждане, пользуясь тем, что местные партийные и советские руководители отвечали за явку избирателей на голосование, шантажировали их, требуя немедленного решения каких-либо вопросов (ремонта жилья, пенсий и т.д.) и угрожая не идти голосовать. По большей части эти требования удовлетворялись.

Следует сказать и о том, как происходил отбор кандидатов в депутаты. Он проводился на местах обкомами партии (по выборам в Верховный Совет СССР и верховные Советы союзных республик) по разнарядке ЦК ВКП(б), в которой указывалось, сколько должно быть среди депутатов представителей различных социальных групп (рабочих, крестьян, служащих, интеллигенции, женщин, молодежи) и национальностей. Отобранные обкомами кандидатуры за два месяца до начала избирательной кампании представлялись в ЦК на утверждение и лишь после утверждения выдвигались на местах.

Выдвижение кандидатом в депутаты во второй половине 1930-х годов таило в себе немалую опасность для кандидата. Дело в том, что перед утверждением списка кандидатов в депутаты на них запрашивались данные из НКВД. А ведь тогда никто не мог быть уверен, что тот или иной кандидат в будущем не будет арестован и объявлен «врагом народа». В этом случае ответственность ложилась на работников НКВД. Поэтому они нередко предпочитали, так сказать, в превентивном порядке арестовывать потенциальных кандидатов, почему-либо показавшихся им подозрительными, чтобы избежать ответственности впоследствии.

Среди 1143 депутатов, избранных 12 декабря 1937 года, было 465 рабочих, 330 крестьян, 348 представителей интеллигенции (по этой социальной группе числились и представители партийно-государственной элиты).

Собравшись на свою первую сессию 12 января 1938 года, Верховный Совет СССР сформировал свой Президиум, Правительство (СНК СССР), избрал Верховный суд СССР и назначил Прокурора СССР. В июне 1938 года состоялись выборы в верховные Советы союзных и автономных республик и соответственно были сформированы органы власти и управления этих республик. А 24 декабря 1939 года состоялись выборы в краевые, областные, окружные, районные, городские, сельские и поселковые Советы, что завершило формирование системы органов власти и управления на базе новой Конституции.

Хронологически первые выборы в Верховный Совет СССР состоялись лишь через год после принятия Конституции (очевидно, что он был отнюдь не главным органом власти, скорее декорацией, поэтому и не было нужды торопиться), а приступил к работе он еще позже. Обычно Верховный Совет собирался всего на три-четыре дій два раза в год и утверждал, как правило единогласно, без серьезных прений, проекты законов, указы своего Президиума, проекты бюджетов на год. Такая периодичность работы Верховного Совета СССР была предопределена закреплением в Основном законе 1936 года его компетенции. Хотя он и провозглашался в статье ЗО67 высшим органом государственной власти, тем не менее указывалось, что Верховный Совет СССР осуществляет все права, присвоенные Союзу Советских Социалистических Республик, согласно статье 14 Конституции. Это было связано с тем, что они не входили в компетенцию подотчетных Верховному Совету СССР органов СССР: Президиума Верховного Совета СССР, Совета министров (до 1946 года — Совета народных комиссаров) СССР и министерств (до 1946 года — народных комиссариатов) СССР (ст. 31). Как справедливо отмечает Е.А. Лукьянова, «таким образом, полномочия высшего органа государственной власти СССР (ст. 30) были ограничены снизу полномочиями других государственных органов, и в первую очередь органов государственного управления»®. Остаточный способ определения компетенции Верховного Совета в Конституции 1936 года без указания исключительных полномочий этого органа вполне вписывался в модель тоталитарного государства, сложившуюся во многом благодаря личным усилиям И.В. Сталина.

Приведенная выше формулировка конституционного положения ставит под сомнение общую ситуацию с подотчетностью перечисленных государственных органов Верховному Совету. Если Верховный Совет не мог вмешиваться в решение вопросов, попавших в полномочия Президиума Верховного Совета, Совета министров и министерств, то и отчета по этим вопросам он требовать был не вправе, поскольку через требование отчета, заслушивание его и обсуждение с высказыванием мнений можно оказать определенное влияние на решение самого вопроса. Как бы то ни было, никаких отчетов ни от кого Верховный Совет СССР в тот период не требовал и довольствовался тем, что ему сообщали.

Таким образом, к началу 1930-х годов советская форма правления окончательно переродилась, а принятие Конституции СССР 1936 года показало, что от нее окончательно отказались не только по сути, но и по форме. Сохране- ние названий органов государственной власти — Советов, не должно вводить в заблуждение. До 1917 года, например, в России действовали Государственный совет и Совет министров, однако вряд ли кто будет утверждать, что наличие этих советов означало существование в России Советской власти при царизме. Чисто внешне, по формальным признакам, форма правления в СССР по Конституциям 1936 и 1977 годов может быть охарактеризована как парламентарная республика, но на деле орган, похожий на парламент, — Верховный Совет не играл той роли, какую он играет в парламентских государствах, а наиболее важные решения принимались вне этого представительного коллегиального органа.

Подводя итога, можно отметить, что уже в начале 1930-х годов партийный аппарат подмял под себя и фактически слился не только с государственным аппаратом Советов, министерств и ведомств, но и с аппаратом профсоюзных, комсомольских и других массовых общественных организаций в единую пар- тийно-государственную управленческую систему. Эта управленческая система полностью контролировалась ЦК ВКП(б). Советы в 1930-е годы превратились, по существу, в декоративные учреждения. Партийно-государственная управленческая структура стала важнейшей опорой установленного Сталиным режима личной власти.

Следующей важнейшей опорой сталинского режима служили репрессивные органы (ОГТ1У — НКВД), и это было закономерно. Проведение политики, основанной на принуждении в отношении значительной части населения, требовало мощного репрессивного аппарата. Аппарат НКВД самым тесным образом смыкался с партийным аппаратом. Это подчеркивалось хотя бы тем, что назначенный в сентябре 1936 года наркомом внутренних дел СССР Н.И. Ежов являлся одновременно секретарем ЦК ВКП(б), а с октября 1937 года и кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), а также председателем Комитета партийного контроля. А его преемник Л.П. Берия стал в 1939 году кандидатом в члены Политбюро, а впоследствии членом Политбюро ЦК ВКП(б).

Третья опора сталинского режима — средства массовой информации, идеологический аппарат. Средства массовой информации работали под непосредственным руководством и контролем Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Это управление контролировало не только печать, радио, но и искусство, литературу, науку. Идеологический аппарат целенаправленно внедрял в сознание людей идеологические догмы, что в сочетании с полной изоляцией советского общества от каких-либо иных источников информации, кроме официальных, вырабатывало у людей стереотипы мышления, своего рода символы веры.

И наконец, армия — тоже опора режима, хотя в 30-40-е годы она сама подвергалась чисткам и репрессиям. Армия выполняла не только важные внешне- политические функции (оборона страны от внешней агрессии), но и не менее важные сдерживающие внутриполитические функции, являясь в руках правящего диктатора мощным потенциальным средством подавления инакомыслия.